Любимое кино о войне для нашей семьи — это гениальный, на мой взгляд, фильм Марлена Хуциева «Был месяц май». До последних лет на майские победные деньки этот советский фильм не забывали вставить в программы почти всех каналов.

Кто не помнит: это история о том, как спустя полмесяца после капитуляции фашистов и подписания 8 мая 1945 года договора о победе СССР над Германией несколько советских солдат с командиром живут на немецкой ферме, наслаждаясь тишиной, мирным небом и зеленым полем вокруг, под русскую гармонь и немецкую губную гармонику поют русские и украинские песни, мечтая скорее вернуться к родным и начать жить в мире, а не на войне. В одном из эпизодов офицеры-победители, после «обмывания» только что врученной награды одному из них, устроили хороший банкет и засиделись до утра, а на рассвете хмельными поехали в соседний немецкий городок. И по пути вдруг обнаружили близ дороги какое-то масштабное сооружение, лагерь, колючую проволоку, массивные печные трубы. Зайдя туда, они скоро поняли, что попали в концентрационный лагерь — не знаю, Бухенвальд ли это был или другой, тогда по всей неметчине много понастроили таких «фабрик смерти».

Этот эпизод — почти полностью о моем отце Михаиле Алексеевиче. Папа, рожденный в 1930-м, повоевать не успел, но полностью подходил под определение «дети войны». Его отца, Алексея Дмитриевича Мешкова, забрали на войну в 1942 году из села Ворошиловского Фрунзенской области (находилось оно сразу за речкой Аламединка на восток, с 1961 года село переименовали в Аламедин, а с 1962 года оно вошло в городскую черту Фрунзе). Дед был в пехоте, погиб под Брянском осенью 1943-го. Во Фрунзе, как и в Ташкент и в Алма-Ату, в военные годы эшелонами везли раненых со всех фронтов. Во Фрунзе больничный корпус для воинов находился в красном трехэтажном здании предвоенной постройки — на территории нынешнего Национального госпиталя, чуть выше улицы Боконбаева, сейчас там находится один из корпусов клиники им. Исы Ахунбаева. Папа рассказывал, как они с дружками, босоногие местные мальчишки в непременных кепках «под шпану», бродили вокруг госпиталя, смотрели на раненых, мечтая там найти своих отцов и братьев. С того времени он знал от раненых множество фронтовых песен, а будучи от природы музыкально одаренным (не зная нотной грамоты, освоил баян, мандолину и немецкую губную гармонику), часто по случаю исполнял их в кругу друзей и семьи. Даже я знаю от него не менее трех разноплановых песен на мотив «Синего платочка». Иногда ребята приносили выздоравливающим воинам курево, поэтому и сами, без контроля отцов, пристрастились к этой вредной привычке — матерям-то, как правило, было не до них: рабочий день длился с рассвета до заката. Бабушка моя, Варвара Егоровна, много лет без выходных работала на колхозных полях в Лебединовке (сразу за Лебединовской школой, которая работает и сейчас). Когда в недобрый час почтарка принесла похоронку, папа поклялся: «Вырасту и жестоко отомщу проклятым фашистам за смерть отца!».

Во Фрунзе он окончил семь классов, в 1945-м поступил в индустриальное училище, спустя три года получил специальность автомеханика, затем его, сына погибшего фронтовика, направили в Челябинское военное автомобильное училище. Окончив с отличием учебу, папа попал в Германию, и начались его военные будни. Он был настоящим строевым офицером, в «штабах не сидел», как он сам часто гордо рассказывал нам, — слуга царю, отец солдатам. Солдаты его любили, уважали за профессионализм и доброту. Он мог управлять всем (и ремонтировать тоже) — от велосипеда до вертолета. На стрельбах его роты всегда отмечались отличными показателями.

Именно так, как в фильме «Был месяц май», папа впервые увидел концлагеря в Германии, свидетельства недавних зверств фашистов. Но тогда мало кто знал, понимал колоссальный масштаб и ужас этих «фабрик смерти» и в Германии, и в СССР. Только благодаря тому, что Советский Союз по условиям мирного договора 1945 года стал контролировать половину территории Германии и появилась Германская Демократическая Республика, человечество узнало о преступлениях в нацистских концлагерях. Начиная с 60-х и по 90-е годы, вплоть до разрушения Берлинской стены в 1989 году, на месте концлагерей по всей Германии находились музеи, учеников немецких и русских школ обязательно водили туда на экскурсии. Уроки гуманизма и человечности… На мой взгляд, такая политика крайне верна и последовательна — потому что именно в детские и юношеские годы формируется система ценностей человека. Экскурсоводы, рассказывая школьникам об ужасах фашизма, о нацизме, смерти, жестокости, помогали отличать, что такое хорошо и что такое плохо. А детские впечатления — самые крепкие.

Мы, советские школьники в Группе советских войск в Германии, ходили в гости к ученикам соседних немецких школ, а они — к нам, класс к классу, это называлось «завтра пойдем на дружбу». Часто ученические отношения перерастали в более тесные. Я помню, когда мой папа служил в
г. Бранденбурге, а мы, соответственно, жили в городке рядом с военной частью, к нам домой, к моей старшей сестре, шестикласснице Галине, в гости приходила немецкая светленькая девочка Ангелика. Мы пили чай с советскими конфетами (за которыми мама срочно посылала меня в наш военный магазинчик). О чем сестра с ней говорила и на каком языке, я, малышня, тогда не знала — потому что сестра вообще-то изучала английский язык. Но взаимопонимание они точно находили. Теперь, видя по телевизору немецкого канцлера Ангелу Меркель, я все время думаю: не она ли была тогда нашей гостьей, ведь по возрасту все сходится, и родом немецкий канцлер — тоже из ГДР!
К сожалению, люди не хотят помнить плохое. И музеи в концлагерях Германии, говорят, уже не пользуются интересом у туристов, а школьников туда не водят.

Надеюсь, что хоть Трептов-парк в Берлине, где похоронены тысячи павших советских воинов, а над мемориальным комплексом возвышается памятник советскому солдату со спасенной девочкой на руках, находится под охраной государства и не будет подвергнут осквернению, как это происходит сейчас, например, в Польше. С болью о низверженных памятниках, оскверненных могилах павших за освобождение этой страны. А их было более 600 тысяч — почти население нынешнего Бишкека. Значит, с их гибелью прервалась огромная цепочка жизней.

Когда я готовила этот материал, написала трем своим друзьям, живущим ныне в Германии, с просьбой срочно сообщить, работают ли музеи в Бухенвальде, Дахау, Трептов-парке. Тут же пришел ответ — работают! В Интернете есть адреса, расписание, цена экскурсии. И это главное. Чтобы помнили!

В развалинах немецкого концлагеря Заксенхаузен (см. публикацию «СК» за 27.05.2015 г. «Экскурсия в концлагерь». — Прим. автора) освободившие немногочисленных выживших узников советские солдаты нашли блокнот со стихами:

«Я вернусь к тебе еще, Россия! Чтоб услышать шум твоих лесов, чтоб увидеть реки голубые, чтоб идти тропой моих отцов…».

Елена МЕШКОВА.
Фото из семейного архива.