Беседы с академиком Дж. Акималиевым о писателе: воспоминания, фото из личного архива

(Продолжение. Начало в № 33 и 36)

— Вам известно, над чем работал в последний год своей жизни писатель или что собирался написать? Какие у него были творческие задумки?

— Уверен, что творческих планов у Чингиза Торекуловича было предостаточно. Мне, правда, неизвестно, над чем он работал и что собирался писать в последний год жизни. Он никогда заранее не говорил о «секретах» своей творческой кухни. В этом плане Айтматов был «скуп» и ревнив. Его принцип: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь!»

— Как вы считаете, он написал всё, что мог? У вас не складывалось впечатления, что он исписался?

— Никак нет. Он мог бы написать ещё многое. Я его видел в последний раз в мае 2008 года, примерно за 20 дней до его отъезда в Казань — он находился в приподнятом настроении и в состоянии творческого порыва.

— Своеобразие произведений Айтматова в том, что в сюжетную канву вплетены легенды и мифы. Чем объясняется такая любовь к ним? И откуда такое знание их?

— Во-первых, использование легенд и мифов связано с глубоким знанием Айтматовым народного фольклора и произведений классиков мировой литературы. По словам самого Чингиза Торекуловича, мифология и фантастика убедительны в силу своего соприкосновения с реальным. В предисловии к роману «И дольше века длится день…» он пишет: «Фантастическое укрупняет какие-то из сторон реального и, задав, «правила игры», показывает их философски обобщённо, до предела стараясь раскрыть потенциал развития выбранных его черт. Фантастическое — это метафора жизни, позволяющая увидеть её под новым, неожиданным углом зрения. Метафоры сделались особенно необходимыми в наш век не только из-за вторжения научно-технических свершений, но, скорее, потому, что фантастичен мир, в котором мы живём».

Действительно, писатель широко использует легенды и мифы, особенно в романах «И дольше века длится день…», «Плаха», «Тавро Кассандры», «Когда падают горы» и в повестях «Белый пароход», «Пегий пёс, бегущий краем моря». Легенды весьма удачно соотносятся с существующей жизнью, обогащая и насыщая её. Получается такая естественная их интеграция. К вашему вопросу хотел бы добавить, что Чингиз Айтматов в своём творчестве уделял большое внимание животному миру, будучи убеждённым, что люди и животные — это дети одной матери — Природы. И настолько серьёзно он относился к животным, что они становились неразрывной частью сюжетов. Так, например, невозможно представить повесть «Прощай, Гульсары!» без буланого иноходца, «Ранние журавли» — без перекликающейся стаи журавлей в чистом небесном просторе, «Белый пароход» — без Матери-Оленихи, приносящей на своих рогах бешик (детскую колыбель), «Пегий пёс, бегущий краем моря» — без Великой Рыбы-женщины, прародительницы человеческого рода, или роман «И дольше века длится день…» — без Буранного Каранара, а «Плаху» — без волчицы Акбары и волка Ташчайнара.

Если вернуться к Природе, то живой разговор Толгонай с Землёй, отдыхающей после жатвы, в повести «Материнское поле» носит уже не абстрактный, а вполне естественный характер.

— Вам принадлежит фраза «По своей значимости для нации Айтматов — это вторая величина после Манаса». Почему вы так считаете?

— Потому что после Манаса Великодушного, который является Отцом нашей нации и основателем кыргызской государственности, никто так высоко не поднимал престиж нашего народа на мировой арене, как Чингиз Айтматов. Авторитет и имидж Кыргызстана во второй половине XX века непосредственно связаны с его творческим гением и личностью. Разве не факт, что нас начали узнавать в мире только после выхода в свет высокохудожественных произведений Чингиза Торекуловича. А ведь до 50-х годов прошлого столетия даже в Москве многие не знали, где находится Киргизия и что за народ киргизский.

Могу смело заявить, что духовное развитие нашей страны и в XXI веке будет зависеть от того, насколько будем ценить и чтить наследие Чингиза Айтматова, уже ставшего национальным достоянием всего народа Кыргызстана.

— Однако, насколько я знаю, не все в кыргызском обществе согласны с вашей фразой о значимости Айтматова как второй величины после Манаса. Почему?

— У нас сейчас свободная, демократическая страна — каждый волен высказывать своё мнение. Это очень хорошо. Я выразил свою собственную точку зрения и никак не навязываю её всему обществу.

— Айтматов писал на кыргызском и русском языках. Вы читали его на обоих языках. На каком у него получалось лучше?

— Чингиз Айтматов очень чисто говорил и профессионально писал как на кыргызском, так и на русском языках. Это его большое преимущество. Я первый раз читал «Джамилю» на кыргызском. Тогда повесть называлась «Обон» («Мелодия»). А затем прочел её на русском под названием «Джамиля». Это было что-то необыкновенное. Одни и те же слова воспринимались по-разному. Честно говоря, у Айтматова на русском языке получалось лучше, и читатели, в том числе и кыргызские, привыкли к этому. Ничего плохого в этом не вижу.

— Что вам известно о незавершённой повести «Чоор и земля», найденной уже после кончины писателя? Почему её не публикуют?

— Почти ничего. В многочисленных наших беседах Чингиз делился мыслями о многих своих произведениях, включая повесть «Ранние журавли», о чём он сам пишет в очерке «Образ эпохи». Однако он никогда не говорил мне о существовании незавершённой повести или романа «Чоор и земля». Возможно, это был какой-то черновой вариант, не использованный им по каким-то объективным причинам. Единственное, что помню: после присвоения ему в 1978 году звания Героя Социалистического Труда он как-то спросил у меня, как у сельхозника, об истории строительства Большого Чуйского канала. Я ответил, что совершенно ничего не знаю об этом, так как канал прокладывался в 1940-е годы, когда мне было лишь 5 лет и жил я в Нарынской области. Помню, тогда же поделился предположением, что строительство БЧК не афишируется, возможно, потому, что в нём участвовало много заключённых.

Публикация найденной ещё в 2012 году рукописи Айтматова юридически зависит, как мне думается, от решения семьи Чингиза Торекуловича: супруги Марии Урматовны и детей — Санжара, Аскара, Ширин и Эльдара. Но если издание вообще возможно, то оно должно быть только в оригинале Чингиза Торекуловича, без сокращений, без каких-то обработок и комментариев. Читатель сам поймёт, что к чему.

— Литературовед Абдылдажан Акматалиев в опубликованной недавно в нашей газете статье «Флейта — символ любви и печали» поделился предположением, что повесть «Чоор и земля» получилась более слабее, чем «Белый пароход», созданный параллельно или сразу после этой повести, поэтому Айтматов решил не публиковать её. Вы согласны с ним?

— Нет, не согласен. В принципе, давать какую-либо оценку рукописи неопубликованной ещё работы Ч. Айтматова неэтично и даже аморально. Ведь прошло уже шесть лет, как нашли оригинал незавершённого произведения. И если оно до сих пор не публикуется, то, наверное, есть на то веские основания. А главное, Чингиз Торекулович при жизни никогда не говорил и не писал об этом произведении, хотя в 70-х годах прошлого столетия как будто оно частично издавалось в Болгарии.

Но если всё-таки «Чоор и землю» опубликуют, то объективную оценку ей даст общественность, читатель. Вот и всё.

— Действие «Плахи» происходит среди зарослей конопли в Моюнкумской саванне, в «Буранном полустанке» речь идёт о космодроме, который, можно догадаться, тоже затерян в степях Казахстана… Казахский мотив, близость казахской земли ощущается во многих произведениях Айтматова. Чем это объясняется? Тем, что Шекер, где он вырос, соседствует с Казахстаном? Благодарностью Мухтару Ауэзову, который в своё время здорово защитил «Джамилю»?

— Это прежде всего объясняется тем, что кыргызы и казахи, по-существу, — один народ, очень близкий по духу, языку и национальным традициям. Они настолько близки, что раньше и кыргызов, и казахов называли «киргизами». А малая Родина Айтматова — Кара-Бууринский район Таласской области, непосредственно соседствует с Казахстаном. В советское время, когда мы все составляли единую общность — советский народ, Киргизская и Казахская республики являлись не только ближайшими соседями, но и настоящими братьями. Не случайно, Чингиз Торекулович после окончания в родном Шекере кыргызской школы поступил в находящийся поблизости казахстанский Джамбульский зоотехникум и проучился там три года. Кыргызы любили ездить на степные просторы Казахстана, особенно в областной центр — город Джамбул, а казахи — в кыргызские горы, ущелья и на берега рек. Было и есть много совместных браков. Всё это сближало нас и отражалось на сознании и в быту. Поэтому совершенно естественно, что, к примеру, в повести Ч. Айтматова «Джамиля» все события происходят на кыргызской земле, а в завершение Данияр и Джамиля, не оглядываясь, уходят в сторону Казахстана.

Казахский мотив в произведениях Айтматова и в особенности в романах «И дольше века длится день…», «Плаха» и «Тавро Кассандры», вполне вероятно, объясняется ещё глубочайшим уважением Чингиза к гению казахской прозы Мухтару Ауэзову, которого он считал своим Учителем. Интересным является и тот факт, что М. Ауэзов безгранично любил кыргызское чудо природы — Иссык-Куль, ежегодно там отдыхал и даже жил в собственном доме в Чолпон-Ате, где сейчас находится его музей.

— …Брат стал горняком, одна из сестёр — инженером-энергетиком, другая — физиком. Интересно, почему старший в семье Айтматовых — Чингиз, первоначально выбрал профессию зоотехника? Вам что-нибудь об этом известно? Почему не профессию агронома, учителя или, скажем, бухгалтера, тем более что он ещё подростком работал финагентом?

— На мой взгляд, это объясняется особым отношением Чингиза к животному миру, а потом, наверное, сама окружающая среда способствовала выбору. Ведь в 1930-1940-х годах на селе главными производительными силами считались лошади да брички. Не случайно, они присутствуют почти во всех произведениях Айтматова. Какой романтичностью дышат строки «Джамили»: «Мы поздно возвращались со станции. Данияр ехал впереди. А ночь выдалась великолепная. Каждая звёздочка на виду. Лошади в охотку рысили к дому, под колёсами поскрипывала щебёнка. Ветер доносил из степи горькую пыльцу цветущей полыни, едва уловимый аромат остывающего спелого жита, и всё это, смешиваясь с запахом дёгтя и потной конской сбруи, слегка кружило голову… По ущелью Джамиля ехала на бричке, а в степи слезала и шла пешком. Я тоже шёл пешком… Сперва мы шли каждый около своей брички, но шаг за шагом, сами не замечая того, всё ближе и ближе подходили к Данияру. Какая-то неведомая сила влекла нас к нему». А повесть «Прощай, Гульсары!» начинается со слов: «На старой телеге ехал старый человек. Буланый иноходец Гульсары тоже был старым конём, очень старым…»

По-моему, так можно объяснить тягу Айтматова к зоотехнии. Кстати, в переводе с древнегреческого это слово означает «искусство животноводства».

— Чингиз Торекулович вспоминал в разговорах с вами об отце, матери?

— В советское время он говорил об отце мало, а если и вспоминал, то скупо. Чувствовалась какая-то настороженность. Мы начали узнавать о подробностях жизни его отца, видного государственного и партийного деятеля республики Торекула Айтматова после 1991 года, когда раскрылась тайна Чон-Таша и нашли могилу 137 кыргызстанцев, в том числе и отца Чингиза, расстрелянных в конце 1930-х годов.

Что касается его матери Нагимы апа, то близко знавшие люди отзывались о ней очень тепло, как о доброй и умной женщине, сумевшей воспитать и вырастить в тяжелейшие годы пятерых детей Торекула Айтматова. В этой связи мне вспоминается один случай. Летом 1971 года, работая уже первым секретарём Сокулукского райкома партии, я как-то приехал в спецполиклинику к Керез Шамшибаевне лечить свою ангину. Когда зашёл в её кабинет, она разговаривала по телефону. Хотел было выйти, но Керез Шамшибаевна остановила меня и, положив трубку, сказала: «Извини, Джамин, я говорила о здоровье свекрови. Она мне как родная мать».

— А сколько ей лет? — спросил я.

— 67, — ответила она.

— Ну дай Бог ей здоровья, — выразил я своё пожелание.

— Я тоже хотела бы этого. Мы с ней очень дружим. Открою один секрет. В 1950-х годах, оказывается, она настойчиво советовала Чингизу взять в жёны именно меня. Хотя у такого стройного джигита тогда было много поклонниц. Получается, благодаря благословению Нагимы апа я и стала супругой великого человека.

— У Айтматова яркая, колоритная внешность — чувствуется смешение кровей. Интересно, ощущал ли он в себе татарские корни? Если да, то насколько сильно?

— Чингиз Торекулович всегда ощущал в себе исключительно кыргызские корни. Многие знали, что его родная мама — дочь татарского народа, но он никогда это не афишировал. К тому же Нагима апа родилась и выросла в Кыргызстане, в городе Пржевальске. Насколько я знаю, за всю жизнь Чингиз ни разу не съездил на историческую Родину своей матери, хотя его постоянно приглашали. И только в 2008 году решил посетить места предков Нагимы апа, но эта поездка, к сожалению, оказалась роковой.

— Почему Чингиз Торекулович, до этого занимавшийся близким для него трудом — литературным редактированием, ушёл на посольскую работу? Это было почётно? Престижно? Или оставалось много времени для творчества? Что вы об этом знаете?

— Насколько я знаю, тому имелась только одна причина. Люксембург был маленькой и уютной страной, а работа Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР — почётной и в то же время тихой, что позволяло заниматься творчеством. В последующие годы, вплоть до 2008-го, он трудился послом Кыргызской Республики в странах Бенилюкса и Франции. Именно в этот период появились его знаменитые романы «Тавро Кассандры» и «Когда падают горы».

— Это правда, что ему предлагали несколько стран, в том числе США, для работы в качестве посла? Но он выбрал Европу. Почему именно Европу?

— Будучи советником президента СССР М. Горбачёва,  Айтматов мог бы поехать в любую страну мира, включая США. Однако он предпочёл Европу, потому что ему были по душе её мягкий климат и весьма тёплое отношение жителей Старого Света к нему лично и к его творчеству. Кроме того, ему нравились размеренный порядок жизни Европы, лёгкая еда, что имело немаловажное значение при том внимании, которое он стал уделять своему здоровью. Во всяком случае ему там было комфортно во всех отношениях. Чингиз Торекулович сам говорил об этом, когда мы встречались в Брюсселе, а затем и в Париже.

— У первой супруги Чингиза Торекуловича было старинное, с глубоким смыслом имя — Керез. Сейчас так детей уже не называют. Из какой семьи происходила Керез Шамшибаевна и почему ей дали такое имя?

— «Керээз» означает «завещание», и это слово — святое для каждого кыргыза. Жаль, что сегодня нет таких красивых имён, сплошь и рядом одни Камиллы, Карины, Элины… Керез Шамшибаевна родом из благодатной Золотой долины. Для Кыргызстана Чуйская впадина — всё равно что Калифорния для Америки. Её родители были простыми людьми. Дав любимой дочери прекрасное имя Керез (Керээз), они, наверное, хотели ей долгой и счастливой жизни. Однако отец не вернулся с фронта, и матери пришлось одной воспитывать шестерых детей.

— Конечно, рассказывать о родителях — это прерогатива детей, и всё же: вам известно, как познакомились Чингиз Торекулович и Керез Шамшибаевна; как она вошла в его жизнь?

— Чингиз и Керез познакомились в годы студенчества во Фрунзе: он учился в сельскохозяйственном институте, а она — в медицинском. Керез была на два года моложе Чингиза. Конечно же, они соединили свои судьбы по взаимному согласию.

— Вы как-то упомянули, что в своей жизни Чингиз Торекулович пережил четыре драмы. Что вы имели в виду?

— Первой драмой стала потеря отца. Лишившись его в 1938 году в возрасте десяти лет, Чингиз Торекулович потом очень долго через соответствующие органы искал место захоронения дорогого человека. Но даже ему, депутату Верховного Совета СССР и Герою Социалистического Труда, не предоставили никакой информации. Отчаянием и скорбью дышат слова, выведенные сыном в 1971 году на могиле Нагимы апа на Ала-Арчинском кладбище: «…Я не знаю, где ты похоронен, отец…» Тайна, как известно, открылась только в 1991-м. Братскую могилу в Чон-Таше, где покоятся останки Торекула Айтматова, по предложению Чингиза назвали Ата-Бейит по аналогии с Ана-Бейит в романе «И дольше века длится день…».

Второй драмой стала невероятно большая любовь Чингиза Айтматова к великой кыргызской балерине Бюбюсаре Бейшеналиевой и её кончина в 1973 году.

Третья драма связана с новой любовью — в уже достаточно зрелом возрасте писатель полюбил молодую Марию Урматову и решил уйти из первой семьи.

Четвёртой драмой стало освобождение К. Бакиевым Чингиза Торекуловича от должности посла.

Кифаят АСКЕРОВА.
Продолжение следует.
(На превью: Июль 2000 года. В гостях у Дж. Акималиева. Публикуется впервые.)