Своими мыслями о принятом Основном законе страны, разработке проектов кодексов уголовно-правового направления делится Абдиш Абазович КООМБАЕВ, доктор юридических наук, полковник милиции, начальник Секретариата МВД КР. В своей деятельности он сочетает науку и практику. Наука должна сопровождать практику, анализировать проблемы правоприменительной практики, при необходимости проводить исследования и предлагать пути их решения.
— Почему вы выбрали специальность юриста и как попали в систему ОВД?
— Ещё в школе я сделал выбор — поступить на юридический факультет КНУ. На юрфак тогда принимали только с двухлетним стажем работы или после службы в рядах Советской армии. Поэтому после школы поступил на юридическое отделение Фрунзенского техникума советской торговли, отслужил два года и только тогда поступил на юрфак. В систему органов внутренних дел попал в апреле 1992 года, после того, как со своими товарищами приехал в Сокулукский район играть в мини-футбол. В те времена почти все руководители и сотрудники ОВД активно занимались спортом, многие из них играли в мини-футбол, организовывали и принимали участие в соревнованиях различного уровня.
В июне 1992-го я стал следователем следственного отдела ОВД Сокулукского района. Мне с первых дней было очень интересно осматривать место происшествия, исследовать обстоятельства дела, совместно с работниками оперативных и иных служб заниматься розыском преступников — всё это сложная, но творческая работа. По итогам 1996 года меня признали лучшим следователем МВД Кыргызской Республики, такие же успехи были и в последующие годы.
С 1997-го до 2005 года работал на различных должностях в ОВД и ГУВД Чуйской области, был начальником отдела по расследованию резонансных преступлений и убийств, начальником следственной части, заместителем начальника СУ УВД области. В 2004 году закрепился в качестве соискателя в Академии МВД, но из-за огромной занятости не смог вовремя явиться в академию даже для сдачи кандидатских минимумов. Откровенно сказать, вообще не было времени написать даже одну научную статью. На следующий год поступил в адъюнктуру Академии управления МВД России в Москве.
— Почему вдруг решили заняться наукой и каких успехов достигли?
— У меня с детства творческие задатки, сочинял стихи, опубликованы в различных журналах и газетах, хорошо рисовал. За более чем 13 лет службы в следственных подразделениях изучил проблемные вопросы уголовного процесса, статистические данные по раскрытию и расследованию преступлений, даже примеры конкретных уголовных дел, по которым в достаточной мере не защищаются интересы участников процесса, не раскрываются преступления.
В 2008 году успешно защитил диссертацию на соискание степени кандидата юридических наук, а в 2014-м — по теме «Положение личности в уголовном судопроизводстве» на соискание степени доктора юридических наук по специальности «Уголовный процесс, криминалистика и оперативно-разыскная деятельность».
За время учёбы в Академии управления МВД России мы плотно общались с академическим корпусом не только Академии управления, но всех вузов России, потому что часто принимали участие в различных научных конференциях. В стенах Академии научился слушать, вдумываться и общаться с представителями науки, стал понимать и выявлять проблемные вопросы правоприменения и своевременно собирать эмпирический материал и писать научные статьи.
Я являюсь автором и соавтором более 120 научных, научно-практических и учебно-методических трудов, большая часть которых востребована при разработке государственных программ и стратегий в сфере борьбы с преступностью, а также соответствующего законодательства по направлению раскрытия и расследования уголовных дел.
В своё время я являлся членом научно-консультативного совета при СМВД государств — членов СНГ, членом научно-консультативного совета Верховного суда Кыргызской Республики, сейчас являюсь членом-корреспондентом Российской Академии естество- знания, членом редакционной коллегии научно-практического журнала «Научный портал МВД России».
После возвращения в Кыргызстан работал на различных должностях ЦА МВД и ГСИН, начальника Главного штаба, представителя МВД КР в РФ, начальника Секретариата МВД, но не бросил науку. Работая в должности начальника Главного штаба, как в МВД, так и в ГСИН, я ещё больше узнал о практических проблемах служб и подразделений, которые анализирую и публикую в научных журналах.
Честно признаться, когда занимаешься научными изысканиями, много читаешь и находишься в кругу представителей науки, то немного отходишь от практики, реальности. В науке очень много идей, связанных с защитой прав и свобод личности, направленных на повышение эффективности деятельности государственных органов в сфере уголовной и уголовно-процессуальной политики. Все они давно теоретически изучены. Однако для того, чтобы реализовать любую идею, даже научно обоснованную, необходимы соответствующие средства. У кыргызов есть простая, хорошая пословица «Журканына карап бутунду сун», и поэтому нет необходимости нашу республику превращать в экспериментальное поле. Конечно, написать идеально красивые нормативные установки и законы может любой, но прежде всего к исполнению должны быть готовы судьи, прокуроры, следователи и сотрудники органов дознания, а для общества они просты и понятны.
— Что вы можете сказать об этих законах как представитель науки и как юрист-практик, работник МВД?
— Основной закон, как всем известно, принят, а Уголовный, Уголовно-процессуальный и Уголовно-исполнительный кодексы, а также Кодекс об административных правонарушениях находятся на общественном обсуждении. В этой связи обсуждать нормы нового Основного закона нет надобности, как говорится, время покажет, а относительно новых кодексов можно сказать следующее.
Несмотря на то что основы уголовной политики, осуществления правосудия заложены в Основном законе, считаю, что должен быть правильно определён основной курс направления уголовной, уголовно-процессуальной и уголовно-исполнительной политики государства, отдельно, с учётом реальных возможностей и стратегических задач.
Споры и полемика в этом направлении с вступлением в силу новых кодексов уголовно-правового цикла в 2019 г. не прекращаются по сей день. Требуют не только её осмысления и понимания, но и коренного изменения в правосознании законодателей и правоприменителей, а также академических кругов и общества в целом.
Конечно, в этих кодексах очень много хороших решений и институтов, но есть очень грубые, на мой взгляд, не подходящие нашему менталитету и правовой реалии нормы и установки. Например, уголовно-правовые нарушения по действующему законодательству поделили на преступления, проступки и нарушения. Может, это неплохо, такая идея была предложена профессором МГУ Л. Головко ещё в 2011 году, когда он был привлечён в качестве международного эксперта при разработке правовой политики Кыргызстана.
Но по проступкам и нарушениям в виде наказания разработчики предусмотрели в основном штрафы, что действительно не соответствует реальной ситуации в нашей республике. Яркий пример — кражи имущества граждан стоимостью до 10 тысяч сомов вошли в состав проступков. В итоге, если вор-рецидивист хоть сто раз украдёт имущество в размере не более этой суммы, он не считается осуждённым, отделается штрафом. Кроме того, для кого-то 10 тысяч сомов не деньги, не состояние, но мы, согласно последней статистике, прекрасно знаем, что в нашей республике за чертой бедности оказалось большинство населения, так как в сельской местности нет источника дохода, кроме как от ведения домашнего хозяйства.
А что касается уголовного судопроизводства, то с введением электронной регистрации заявлений о преступлениях убрали сроки расследования. Стёрта граница между оперативно-разыскными мерами и следственными (специальными) действиями.
Ещё в начале 2019 года, когда ввели новые кодексы и почти «похоронили» Закон «Об оперативно-разыскной деятельности», я написал статью, опубликовал её в научно-практическом журнале «Научный портал МВД России», как член рабочей группы на тот момент докладывал руководству, даже на уровне Совета безопасности. Однако по сей день никаких мер не принято, и снова в нынешнем проекте, который находится на общественном обсуждении, отсутствуют нормы осуществления органом дознания оперативно-разыскных мероприятий.
Задача свести воедино интересы государственной политики в сфере уголовного судопроизводства, органов правосудия, должных обеспечить торжество справедливости по каждому отдельно взятому уголовному делу, органов выявления, пресечения и расследования преступлений, стремящихся к тому, чтобы ни одно преступление не осталось нераскрытым, органов прокуратуры, призванных соблюсти государственные интересы с тем, чтобы защитить каждого человека, в первую очередь лиц, пострадавших от преступления, и возместить им причинённый от преступления вред, либо вовлечённого в процесс в качестве подозреваемого, обвиняемого, дабы не ограничить его права сверх необходимого и в ущерб ему — задача трудновыполнимая и архисложная.
Вместе с тем, я считаю, что первая и основная задача уголовного процесса, в том числе правоохранительных органов, — это защита прав и законных интересов лиц, пострадавших от преступления. Поэтому, как показал анализ, за время действия норм новых кодексов, если мы не введём и не реанимируем оперативно-разыскную деятельность, конечно, в усечённом виде, т. е. по тяжким и особо тяжким преступлениям, и те мероприятия, которые не затрагивают конституционных прав и свобод граждан, то не оправдаем доверия простых законопослушных граждан. Потому что именно по оперативным данным раскрываются почти 90% неочевидных и латентных преступлений, свыше 30% особо тяжких преступлений. По горячим следам раскрывается около 30% преступлений. Кроме того, такие направления деятельности органов дознания по выявлению преступных деяний, как противодействие и борьба с ОПГ, выявление и раскрытие преступлений в сфере экстремизма, терроризма или незаконного оборота наркотических и психотропных средств, также связанные с коррупцией, деморализованы, поскольку они работают не от факта, а от лица, путём организации оперативно-разыскных мероприятий.
И самое главное — как же мы будем взаимодействовать с соседними государствами в организации розыска лиц или осуществлять разыскное задание по линии Интерпола в рамках ранее подписанных соглашений Совета министров СНГ, по организации мероприятий для предупреждения, пресечения деятельности транснациональных организованных преступных групп?
Ещё один немаловажный момент: в новом проекте снова вводятся стадия возбуждения уголовного дела, вместе с ней и институт отказа в возбуждении уголовного дела и доследственная проверка, которая также осуществляется в рамках УПК в течение 10, а иногда 30 дней. По этим институтам как в науке, так и на практике очень много нерешённых вопросов и полемики.
Вместе с тем, если введём доследственную проверку и институт отказа от возбуждения дела, то в первую очередь должны подумать о возможности обеспечения доступа к правосудию лиц, пострадавших от преступлений. На мой взгляд, должен быть определён статус заявителя или пострадавшего, потому что мы прекрасно знаем, что будет доследственная проверка, а пострадавший на этом этапе не имеет никаких официальных процессуальных прав.
Кроме того, как и ранее, почти по 60-70% зарегистрированных заявлений, сообщений о преступлениях будет приниматься решение об отказе в возбуждении уголовного дела. А в последующем по 20% решений следователя отменятся прокурором или судом, причём с возбуждением уголовного дела. Кто и как будет в это время защищать интересы пострадавшего, неизвестно. Вопрос остаётся открытым.
В действующем УПК и в его проекте исключён институт гражданского иска в уголовном судопроизводстве. Научно обосновано и доказано, что иск со стороны потерпевшего должен быть рассмотрен в рамках уголовного судопроизводства, тем более что установление размера ущерба, факт причинения того или иного вреда входят в предмет доказывания по каждому уголовному делу. На мой взгляд, нынешние разработчики так же, как и предыдущие, слишком перестарались и оставляют норму (ч. 10 ст. 40 УПК), где предусмотрена возможность потерпевшим получать компенсацию за вред от преступления за счёт государства через специализированный фонд. Это хорошая идея, она заложена во многих научных исследованиях, начиная с 1990 года, такие фонды имеются в европейских развитых государствах, отчасти они реализованы в нормах УПК и в практике Казахстана тоже. Но надо быть реалистами и не будоражить народ заранее. Мы должны трезво оценивать экономическое положение и финансовые возможности государства.
С момента вступления действующего УПК, где предусмотрена такая установка, со стороны МВД разработана нормативная основа, однако за два года из-за отсутствия финансовых источников не смогли согласовать и принять эту норму. Это просто утопия, очередная мертворождённая норма УПК. Такие благие намерения надо оставить на потом, когда у государства появятся средства.
Во время обсуждения от членов рабочей группы по разработке нового УПК услышал предложение убрать из УПК институт осуществления уголовного преследования в порядке частного и частно-публичного обвинения. Это неуместно, во-первых, за многие годы в научном и практическом плане исследовано и доказано, что в публичном уголовном процессе учитываются минимальные частные интересы, а иногда преступным деянием затрагиваются такие интересы, где вмешательство властных субъектов процесса минимизируется. Во-вторых, по делам частного обвинения волеизъявление пострадавшего имеет решающее значение, и по этим делам уголовное преследование прекращается обязательно за примирением сторон. А в каком порядке будет вестись судопроизводство по этим делам, значения не имеет, то, что в УПК нет особого или обособленного порядка рассмотрения и разрешения этих дел, не имеет никаких оснований для отказа от такого института.
Что касается институализации независимой судебной власти, то она должна проводиться по следующим направлениям: а) судопроизводство (процессуальная составляющая); б) судоустройство (организационная составляющая); в) статус судьи (персональная составляющая).
Одним словом, очень много вопросов и по другим проектам кодексов, но я коротко хочу резюмировать два момента:
первое: законы и тем более кодексы — это не учебники, пишутся не для красоты, их нормы должны вытекать из реальной ситуации для того, чтобы минимизировать проблемы на практике;
второе: часто меняя политику и курс уголовной, уголовно-процессуальной и уголовно-исполнительной систем, вводя новые институты или отменяя их, мы не должны создавать «эскалацию» для правоприменителей.
Считаю, каждый законопроект должен пройти широкое общественное обсуждение, в этом деле должны сочетаться наука и практика. Практика выявит коллизии норм и проблемные вопросы правоприменения, а наука при необходимости сопроводит исследования и предложит пути их решения.