Мы проживаем в беспрецедентное время. В истории и раньше были пандемии страшнее, чем вспышка коронавирусной инфекции, например «испанки», скосившей перед Первой мировой войной 50 млн. человеческих жизней. Бушевали чёрная оспа, чума и т. д. Но вот так, чтобы беда одномоментно парализовала весь мир, подняла на дыбы всё человечество, от бродяг до королей, никогда не случалось. Как будто перестало вращаться колесо истории.

Но парадокс состоит в том, что коронавирус не является причиной этих сюрреалистических явлений, а следствием и символом намного раньше накопленных и загнивающих проблем. Новый патоген как бы олицетворяет наказание и предупреждение человечества Господом Богом за то, что оно преступило начертанную им красную линию.

Это тот редкий случай, когда в мире сработал принцип неопределённости Гейзенберга из квантовой физики, который отвергает детерминистский закон причинно-следственных связей, а запускает закон синергетики, где нередко причины и следствия меняются местами.

Главной причиной всего этого является то, что «капитализм вышел из-под контроля и сошёл с ума». Эти слова Президента Франции Э. Макрона произнесены буквально несколько недель назад, до пандемии. Выходит, что этот яркий представитель крупной мировой буржуазии, а именно клана Ротшильдов, узрел пророчество К. Маркса о крахе капитализма в результате непримиримого противоречия между его производительными силами и производственными отношениями. Он увидел такие процессы, что, осознав их, нам остаётся только развести руками. Так, эксперты пишут, что, пролетая над континентами, особенно над США и Западной Европой, можно видеть огромные аэродромы, многокилометровые площади и территории, забитые нереализованными сотнями самолётов и тысячами суперкомфортных автомобилей. Они годами стоят, гниют и ржавеют, ибо спроса нет: не вообще, а платёжеспособного. Откуда быть такому, если социальное неравенство в мире имеет соотношение, 1:90? Капитализм в течение долгого времени гонялся лишь за прибылью, довольствовался производством товаров, спрос же развивался стихийно. А оказывается, надо заниматься и формированием среды платёжеспособных потребителей. Иначе вопиющая асимметрия между спросом и предложением становится спусковым крючком экономического кризиса, что порождает простаивание предприятий и сферы услуг, безработицу, уничтожение малого и среднего бизнеса, массовую бедность. Уродливым детищем капитализма стала долговая, так называемая фьючерсная экономика. Разве нормально, когда на бирже торгуют товарами в объёме несколько раз большем, чем производится во всём мире. По нефти, например, в сто раз больше! В результате не утихают ценовые войны, банкротства и т. д.

К общему нашему несчастью сюда прибавилась ещё и пандемия коронавирусной инфекции. В результате всего этого началась тектоническая деглобализация, что лишь вчера считалась главным достижением XXI века, а на первый план выдвинулись национальные государства. Жизнь однозначно показала, что судьба стран, наций в их руках, а не глобальных институтов (ООН, МВФ, ВБ, ВОЗ и т. д.)

Сегодня каждое государство, большое или малое, задумывается: как спасти себя и свою экономику? Есть ли рецепт лечения от нового кризиса? И многие из них, особенно на постсоветском пространстве, видят это в радикальном изменении социально-экономической модели. При этом обращают внимание прежде всего на свой советский опыт, где стратегическое и тактическое планирование, государственное регулирование, элементы мобилизационной экономики, решение социальных проблем, являлись весьма эффективными. Они в своё время были приняты мировым капитализмом, а нами бездумно отброшены. Речь идёт о конвергенции, предлагающей соединить хорошие элементы капиталистической и социалистической систем, отказавшись от плохих. Именно такой синтез осуществили китайские коммунисты, построив социалистическую рыночную экономику. Великий русский социолог П. Сорокин полстолетия назад назвал его интегральным строем, прогнозируя конец как советского социализма, так и американского капитализма. Впрочем, симптомы крушения последнего проявляются уже сейчас.

Разумеется, наша небольшая республика с ограниченными ресурсами должна быть готовой к грядущим вызовам наступающих экономических потрясений. По моему личному мнению, необходимо сосредоточиться на следующих проблемах:

1. Строительство самодостаточной, национальноориентированной экономики. Конечно, нам не под силу быть такой самодостаточной, скажем, как Россия, которая сама способна производить всё, начиная от туалетной бумаги до космического корабля. Но мы должны приложить максимум усилий, чтобы как можно больше выпускать и иметь «своё», заниматься импортозамещением, найти инвестиции для реиндустриализации. Она должна быть направлена не на повторение и тиражирование ширпотреба, которое в избытке производится в Китае или Индии, а для внедрения новейших технологических достижений, постижения экономики знаний.

Чрезвычайное и особое внимание нужно уделить социальной сфере, особенно медицине и образованию. Все мы видели, как советская медицина, пусть с изрядно устаревшей базой, спасла положение в кризисное время пандемии. Нужны новые медицинские институты и училища, больницы и клиники, кадры абсолютно нового уровня. Качественного рывка ждёт и система образования. Надо решительно избавиться от её коммерциализации, если на то пошло, то даже смело вернуться к положительному, проверенному историей опыту советского образования.

2. Усиление фактического контроля государства над крупными компаниями и предприятиями, например, горнодобывающими, инфраструктурными, строительными, путём ужесточения законодательного регулирования и даже частичной национализации. Конечно, это очень непростое дело. Легко и соблазнительно было, скажем, акционировать Кумтор, что обернулось впоследствии для Кыргызстана настоящим преступлением века, а теперь попробуй его национализировать. Акционеры — это наши бывшие вороватые власть имевшие, их бюрократские верхушки, часть компрадорской буржуазии, банкиры, спекулянты того времени во главе с канадской головной компанией скорее лягут под танк и сдохнут, чем допустят национализацию.

3. Ввести ограничения на порядок движения капиталов, товаров и рабочей силы, исходя из конкретных отношений с соседями; приступить к деофшоризации финансов, что абсолютно правильно начали делать в России. Деньги, спрятанные за границей, должны вернуться и работать на благо своего Отечества. Коррупционеры и другие должны платить налоги — вернуть украденные народные средства.

4. Легитимация приватизации — через социальный компенсационный налог приносит бюджету и целевым внебюджетным фондам республики немало денег. Нельзя сказать, что приватизация 1990-х годов была абсолютно неэффективна экономически. Да, многие крупнейшие предприятия оказались проданы за символическую стоимость. Но не надо забывать, что главной целью той приватизации являлось вовсе не немедленное пополнение бюджета за счёт доходов от продажи объектов, а создание института эффективного собственника.

И эта задача в целом решена. Тем не менее приватизация стала неэффективной политически и социально. Потому что более 90% народа не считают её справедливой. А значит, результаты её не признаются нашими согражданами, и в таких условиях перманентный и бесконечный передел собственности неизбежен.

Я предлагаю не изобретать колесо и воспользоваться весьма успешной схемой легитимации приватизации, которую в конце 1990-х годов использовали британские лейбористы — кабинет Тони Блэра — в отношении инфраструктурных компаний, разгосударствлённых ещё в 1980-е годы. Схема состоит в применении так называемого налога на неосновательные доходы от благоприятной конъюнктуры. Сумма налога в наших условиях может равняться реальному годовому обороту, который был у компании в год её приватизации.

Иными словами, каждый, кто хочет снять с повестки дня вопрос о легитимности (справедливости) своей крупной промышленной собственности, должен заплатить в бюджет республики налог в размере оборота компании в год её приватизации. С момента выплаты собственник получает от государства и общества бессрочную «охранную грамоту» — его владение считается законным и честным.

5. Пандемия усилила всеобщее разочарование нашего народа в либеральной демократии, его усталость от действующей политической системы. Не только мы, всё мировое сообщество отворачивается от таковой, а маятник резко качнулся в сторону авторитаризма. Кстати, тот же Э. Макрон заявил, что «демократия вышла из моды». Его поддерживают, как ни парадоксально, Д. Трамп, Б. Джонсон со своим брекситом и другие западные лидеры. И, действительно, если сравнить эти два правовых строя, они во многом идентичны, но авторитаризм чем дальше, тем больше показывает свою эффективность. Так в чём же действительное отличие демократии от авторитаризма?

Некоторые элементы — такие, например, как верховенство закона, — общепризнаны и при авторитарных режимах.

Другие — такие как разделение властей, присутствуют и при авторитарных режимах, являются атрибутами более сложных, более современных президентско-парламентских систем.

Третьи — легитимация власти через всеобщие и равные выборы — характерны как для авторитарных, так и для демократических режимов.

Четвёртые говорят, что авторитарная модель, в отличие от модели демократической, не предусматривает возможности смены верхушки политической элиты, находящейся у власти. Именно это, по их мнению, является единственным и принципиальным отличием демократии от авторитаризма, и они утверждают, что регулярная сменяемость глав государств — основной признак демократии Запада. Оставим в покое европейских монархов, которые правят по полстолетия и дольше. Давайте вспомним президента США Франклина Делано Рузвельта, который избирался на четыре срока подряд (фактически стал пожизненным президентом). При этом никто на Западе не ставит под сомнение наличие в США демократии во время его президентства.

Можно как угодно долго работать премьер-министром Британии или Италии, канцлером Германии. Между тем главы исполнительной власти в этих странах обладают широчайшими полномочиями. Причём в Британии, будучи депутатом парламента, лидером парламентского большинства и одновременно премьер-министром Её Величества, премьер и вовсе объединяет в своём лице прерогативы законодательной и исполнительной властей.

С этой точки зрения власть президентов Казахстана или Азербайджана по уровню своей демократичности, т. е. легитимности, превосходит власть Президента США или премьер-министра Великобритании, равно как и премьер-министра Германии.

И потом, авторитаризм оказался в выигрышном положении по многим жизненно важным показателям развития стран. Известный российский политолог Радзиховский приводит следующие примеры: «Население «демократических» республик в бывшем СССР (Прибалтика + Украина + Молдова + Грузия + Армения + Кыргызстан) с 1989-го по 2018 год сократилось с 72 до 60 млн., а «авторитарных» (Средняя Азия, кроме Кыргызстана, + Казахстан + Азербайджан + Беларусь) выросло с 66 до 84 млн.

Или вот, ВВП. По данным Всемирного банка, с 1990-го по 2017 год в тех же двух группах в долларах 2011 г. ВВП в «авторитарной» группе вырос с 386 млрд. до 1 075 млрд., а в «демократической» группе уменьшился с 690 млрд. до 610 млрд.»

В Кыргызстане назрела необходимость смены политической системы республики. Необходимо прежде всего восстановить первую историческую Кыргызскую Республику, что была создана по Конституции 1993 года. Бывшие президенты, особенно последние «апрельские революционеры», раздербанили её так, что остались от неё рожки да ножки.

Необходимо через всенародный референдум (наверное, уже после осенних парламентских выборов) в корне переработать Конституцию с учётом опыта прошедших 30 лет и кардинально изменённых реалий современности. Только так мы можем разорвать ту позорную цепь, которую оставили нам в наследие трое бывших президентов, только так мы выйдем из перманентного политического кризиса.

Надо ли доказывать, что здесь должен играть роль первой скрипки нынешний Президент С. Жээнбеков, который не запятнан коррупцией и показал себя надёжным организатором в кризисных условиях пандемии и, главное, пользуется достаточно твёрдым доверием и поддержкой народа.

Ж. СААДАНБЕКОВ,

 общественный деятель.