Наша жизнь — это своенравная река, по которой мы плывем со своим поколением в одной лодке и в одно время. Мы приходим и уходим, а река Жизни все так же продолжает течь. Иногда она слегка раскачивает лодку волной, порой стремительно несет вперед, случается, заносит на мель… И никому не дано знать, что ждет нас за крутым ее изгибом — широкий простор спокойного разлива или рогатые пороги.
Аману Супатаеву, как и его сверстникам, родившимся в первые десятилетия прошлого столетия, выпало как раз пройти участки грозных порогов. Часть его поколения на этом пути исчезла, недожив, недолюбив, не построив чего-то, не написав книг, не сочинив музыки, не спев красивых песен, никого не родив…
Аману повезло. Он уцелел. Для чего? Да в первую очередь для того, чтобы жить и сделать то, что не успели те, кто плыл с ним в одной лодке по реке Жизни. 

Истоки

     Малая родина Амана — местечко Ак-Таш в Чон-Кеминском урочище, ныне село Тар-Суу. В семье Супатая и Карачач было четверо детей. Аман, появившийся на свет 20 декабря 1917 года, младший. Пора детства недолго баловала безмятежностью и родительской опекой. Дети рано осиротели. Одна из сестер тоже умерла еще ребенком от ожогов. Вторая попала под колесо репрессий и была отправлена на Украину с двумя сыновьями. Когда возвращались домой, на родину, женщина на какой-то станции потеряла одного сына. Смириться с потерей она не смогла, и всякой матери это понятно. От переживаний, горя женщина ослепла и вскоре умерла.
Аман рос шустрым непоседой, как и многие мальчишки его возраста. Но среди сверстников парнишку отличали неуемная любознательность и еще одна редкостная способность: то, что услышал или прочитал, он запоминал и мог воспроизвести с первого раза. Его феноменальная память хранила все санжыра (сказания о генеалогическом древе кыргызов), которые до него дошли, передаваемые из уст в уста от известного в ту пору санжырачы молдо Осмоналы, деда Рашбека, отца Супатая, через старшего брата Чотбая. С детства Аман и сам был санжырачы, но в годы советской власти это не приветствовалось. Только в перестроечный период он смог громко заговорить о теме, которая интересовала и занимала его ум всю жизнь.
     Будучи юношей, он верил в светлое будущее страны, поэтому активно участвовал в процессе коллективизации. А в 1937 году вступил в партию и был призван на службу в армию. Местом ее стал туркменский городок Кушка, самая южная точка бывшей страны — Советского Союза. Отдав долг родине в   36-м пограничном отряде, Аман по направлению едет учиться в специальное училище по подготовке пограничников, где и застает его Великая Отечественная война, клыкастый порог на пути следования по реке Жизни. Та, что, по точному определению Н. Макиавелли, в одинаковой мере облагает данью и мужчин, и женщин. Только с одних взимает кровь, не щадя и саму жизнь, а с других — слезы.
Конечно, Аман Супатаев не думал в то время, что война растянется на долгие четыре года, когда каждый час будет чувствоваться рядом огненное дыхание смерти, когда придется, стиснув зубы, в молчании проходить мимо свежих бугорков с надписями, нацарапанными химическим карандашом на дощечках…
Началом же для него стали присвоение звания старшего лейтенанта и назначение на должность начальника штаба 2-го Прибалтийского пограничного отряда, а позже — командира батальона.
В 1942-1943 годах, являясь начальником штаба партизанской бригады М. Папенкова, Аман Супатаев вместе с товарищами наносит удары по врагу в Белоруссии.

Исповедь солдата 

     Рассказывает дочь Шара Аманова, заслуженный экономист КР, отличник статистики.
— Когда я была уже взрослой, отец как-то посадил меня рядом и сказал: «Слушай…»
     Попали они в Прибалтике в окружение. Отец и еще несколько человек решили попытаться выбраться к своим. Однако вскоре услышали приближающийся шум моторов мотоциклов и лай собак. Бросились врассыпную. Отец заметил упавшую ель, поспешил укрыться под ней. Оказалось, что под деревом была большая гнилостная лужа, но думать о другом укрытии было поздно, и он плюхнулся в эту вонючую гниль. Слышал, как одного за другим обнаруживали собаки его товарищей. Со страшным сердцебиением он обреченно ждал своей очереди. В тот момент ему было совершенно ясно, что жизнь вот-вот прекратит свой стремительный бег здесь, в этой дурно пахнущей холодной жиже под рухнувшей елкой. И не будет больше ничего — ни неуемной горной речки Чу, ни белоснежных шапок гор, ни напевов комуза, и никому он больше не расскажет санжыра…
Но Всевышний решил иначе, сохранив ему жизнь в той, казалось бы, безвыходной ситуации. Собаки не учуяли человека…
«Наверное, для того, чтобы появились вы», — сказал мне отец.
Пролежав в укрытии до ночи, он с осторожностью продолжил путь к своим. Днем укрывался где-нибудь, а с наступлением темноты отмерял километр за километром уставший, голодный, но не терявший надежды на спасение.
Однажды заснул в небольшом стоге сена, разбудили голоса. Это были дети, прыгавшие на верху копны. Выбравшись наружу, отец увидел взрослого мужчину, стоявшего рядом с местом его укрытия. Вновь обреченно упало сердце. Но и на сей раз удача была с ним.
Латыш оказался лесничим и человеком сердечным. Отца привели в дом, накормили, выслушали, дали с собой в дорогу шмат сала. А жена не скрывала слез и причитала, что, может быть, где-то так же скитается и ее сын…
Наверное, война и лишения, которые терпели все, не ожесточали людских сердец, а, напротив, обостряли чувство сострадания, заставляя делиться даже самым малым.
Говорят, язык до Киева доведет, а папу к партизанам привели его упорство, надежда и доброта людей.
Когда все проходит, память все равно прочно сохраняет то, чего уже нет. Отец говорил, что ему никак не удается забыть тот треск мотоциклов и злобный лай собак в лесу.
Пережитое им было не сном и не кошмарным наваждением, а самой жестокой явью, о чем трудно рассказать словами.

Снова в бой

     В 1944 году Амана Супатаева тяжело ранило: пуля прошла навылет около сердца. Его отправляют сначала в госпиталь в город Горький, а потом домой для реабилитации. Однако, восстановив силы, он вновь едет на фронт добивать фашистскую гадину. И после Великой Победы Супатаев все еще остается служить в Советской армии. В 1947 году его назначают начальником штаба 32-го полка Министерства внутренних дел СССР в Ташкенте. А через некоторое время досье фронтовика, показавшего себя ответственным и дисциплинированным в работе, направляют для дальнейшего повышения по службе в НКВД в Москву. Однако при тщательном    изучении документов выясняется, что жена его Гульбара Малдыбаева — родственница не только всем известного в республике Абдыласа Малдыбаева, но и дочь Рахманкула Кудайкулова (при поднятии вопроса об образовании самостоятельного кыргызского государства в 1923 году глава союза «Кошчу» Кудайкулов был за включение Северного Кыргызстана в состав казахской республики).
Дети Амана рассказывают, что отец иногда шутил в адрес жены, дескать, «из-за тебя не состоялась моя карьера».
Впрочем, обстоятельства сложились так, что ему в любом случае пришлось бы вернуться на родину. В 1948 году умирает от полученных на войне ран старший брат Чотбай. На попечение Амана остается его семья — жена с двумя детьми.
— Так мы и жили все вместе, — рассказывает сегодня Шара Аманова.

Сошлись две судьбы, две дороги 

     Современные исследователи утверждают, что при встрече взглядов мужчины и женщины достаточно 0,12 секунды, чтобы понять, что они предназначены друг для друга на этой земле. Так это в действительности или нет, каждый, кто помнит первую свою встречу с суженым, решает сам. Только Гульбара, учащаяся училища имени М. Ипполитова-Иванова в Москве, сразу отметила в толпе пассажиров красивого, высокого, статного военного в длинной шинели, который, прохаживаясь, то и дело бросал на нее взгляды.
Когда подошел поезд, он вызвался помочь девушке занести в вагон вещи. Заговорили и выяснилось, что едут они оба в Быстровку и даже в одно село — Кара-Булак.
— Кайыргуль Сартбаева, наша родственница, рассказывала, что она была маленькой девочкой, когда дядя (Аман), написав письмо, просил ее отнести его нашей маме, — делится Шара Аманова. — С тем же «голубем» приходили записки и папе. Так они переписывались месяц.
А потом Аман Супатаев увез девушку с собой в Ташкент, куда позднее получил назначение.

Солдат всегда солдат

     «Война меняет человека, делая кого-то лучше, кого-то хуже, чем был, — утверждает А. Апшерони, участник афганской войны, ученый, теолог и миротворец. — Только с войны никто не возвратился таким, каким туда ушел».
Поколение Амана Супатаева, те, что остались в живых, вернулось с войны психологически израненным, но непримиримым к несправедливости и более чутким к добру, «совесть для них стала вторым сердцем, — как заметил писатель-участник ВОВ Юрий Бондарев. — Ведь эта совесть была оплачена большой кровью».
Все десять детей Супатаева вспоминают, как отец требовал от них дисциплинированности и опрятности во всем, учил никогда, ни при каких обстоятельствах не врать, а говорить только правду, не сметь брать чужое.
Даже внуки при встрече с дедом отдавали ему честь. Так он научил. Мальчишки отходили метров на десять от фронтовика и, чеканя шаг и приставив руку к виску, приветствовали:
— Здорово, дед!
— Здорово, внук! — звучало в ответ.
Особенно тщательно Аман Супатаев всегда готовился к святому для ветеранов празднику — 9 Мая, дню такой долгожданной Победы. Он поднимался с постели раньше обычного, еще раз осматривал свой военный китель, начищая до блеска многочисленные медали и ордена. Этот китель до сих пор висит в доме одного из сыновей. И когда большое семейство съезжается 9 Мая почтить память воина, китель всегда висит рядом с ними.
Амана и Чотбая Супатаевых, прошедших горнило жестокой и кровопролитной войны, можно считать зачинателями династии защитников Отечества. По их стопам пошли старший сын Амана Асан, ныне полковник и внук старшего брата Чотбая Абдыгул Чотбаев, генерал-полковник.
Трое — Асан, Канат (младший сын Амана) и Абдыгул участвовали в афганской войне.

Оценка Родины

     О честном и беззаветном служении долгу во время войны, воинском умении и способности принимать решения и ответственность в неординарных фронтовых ситуациях на себя свидетельствуют награды Амана Супатаевича.
Командир отделения, командир стрелкового взвода, начальник штаба партизанского отряда, начальник штаба штурмового батальона полка вернулся к мирной жизни с орденом Отечественной войны II степени и медалью «За оборону Москвы».
Однако спустя десятилетия старший лейтенант Аман Супатаев узнал, что в числе его наград — еще два боевых ордена.
Вот что сообщала   общесоюзная газета «Труд»в номере за 21 декабря 1984 года: «…он был еще дважды представлен к награде: к орденам Красной Звезды и Отечественной войны I степени. Эти награды Супатаев заслужил, выполняя боевые задания в составе штурмового батальона, а также за то, что заменил сраженного в бою вражеской пулей комбата, хотя и сам был тяжело ранен».
В послевоенные годы к ним добавилось множество юбилейных медалей к Дню Победы и ветеранская за труд.

Дело жизни — санжыра

     В мирное время Аман Супатаев вновь обращает свое внимание на исследование родословных кыргызов. Если бы не война, скорее всего, он бы стал известным ученым-историком. До призыва в армию немного учился на историческом факультете и всю жизнь, по рассказам его близких, сокрушался, что не удалось получить высшее образование. Но несбывшуюся мечту отца реализовали его дети. Дочь Шара даже имеет два диплома. Правда, Аман Супатаевич все-таки получил специальность, лесничего, окончив училище в Токмоке, и работал в лесничествах.
Все свободное от работы время фронтовик посвящает любимому делу. Изучает доступные материалы, расспрашивает стариков, не упускает возможности поговорить со знающим человеком и, восстанавливая в памяти слышанное в детстве, он по крупицам выстраивает генеалогические цепочки. Любому, задав всего лишь несколько вопросов, он мог рассказать о его дедах и прадедах.
— К нам приезжали со всех концов республики, — вспоминает Шара Амановна, — мы даже порой сердились, что в доме часто бывает много гостей. А отец охотно рассказывал всем об их предках. Его слушали, записывали, и случалось, что публиковали потом в газетах и журналах под своими именами. Но папа не возмущался, а только сетовал и сильно переживал, когда при этом что-либо искажали. Он очень много читал, вел рукописи и, не имея документа о высшем образовании, был очень информированным человеком. В споре, как говорится, мог легко заткнуть за пояс практически любого. Он знал хорошо историю, свободно ориентировался в датах и событиях прошлого.
В 1990 году в селе Шалба на Иссык-Куле проходил первый пятидневный конкурс санжырачы, на который съехалось около 150 участников. Аман Супатаевич занял тогда второе призовое место. Но с домашними делился, что не все было честно при подведении итогов конкурса. Он явно лидировал, и его долго не отпускали после выступления, но родственные связи с влиятельными людьми даже в то время были сильнее правды.
Спустя 10 лет после того конкурса дочь Шара собрала, систематизировала записи отца, и была издана книга, которую автор назвал «Элиме, балдарыма калтырган мурасым». В переводе это звучит, как «Наследие народу и потомкам». Этот труд включает в себя генеалогические исследования от потомков Ата-Тюрка Угузхана, доказывая общие корни кыргызов и казахов. Возможно, некоторые вещи в этом издании небесспорны, но труд Амана Супатаевича, несомненно, полезен для тех, кто желает узнать о своих предках, а таких становится все больше.
Жизнь человека делится на две половины, но прожить он успевает только одну из них. Вторую за него доживает оставленная о себе память. Аман Супатаев ушел из жизни в 2004 году, но тем, кто его знал, он будет помниться как строгий, целеустремленный, справедливый, принципиальный и глубоко порядочный человек.

…Минуло уже 70 лет. Великая Отечественная изучена историками и военными, отражена в мемуарах и публицистической литературе, кино, полотнах художников и произведениях музыкантов. Но как еще много можно рассказывать о ней, о тех, кто прошел ее. И кем бы мы, современники, ни были по вероисповеданию и национальности, гражданами каких бы государств ни являлись, память о подвиге защитников Отечества тех сороковых-пороховых лет должна объединять нас как пример умения становиться грудью за свою Родину в трудный момент и умереть за нее, как сделали наши прадеды и деды 70 лет назад.

Тамара НЕШКУМАЙ.
Фото из семейного архива.