Какие риски угрожают в наступившем году стабильности в Центральной Азии и какие сюрпризы преподнесет миру и самому себе Кыргызстан? 

Что ожидает Центральную Азию?

По мнению Муратбека Иманалиева, президента Института общественной политики, один из главных рисков для Центральной Азии заключается  в том, что между пятью республиками региона так и не сформировались полноценные межгосударственные отношения.  Поэтому их лидерам, отбросив амбиции, надо все же постараться сформировать здесь устойчиво развивающееся международное пространство, положив в его основу гармонизированные интересы всех государств ЦА. Сумеют ли они это сделать?  Второй риск — способность республик создать систему коллективной безопасности. Причем речь идет не только о военном, а обо всех аспектах  безопасности. Третий вызов связан с тем, как сумеет регион  отреагировать на экономические  процессы, происходящие за его пределами. Сейчас очень много говорят о том, что мировая экономика выходит из кризиса, но, на взгляд М. Иманалиева, пока говорить об этом рано.

Четвертый вызов — проблема Афганистана. Есть опасения, что  там вновь может вспыхнуть гражданская война, а это источник очень серьезных  рисков для Центральной Азии. Поэтому сейчас очень важно начать формировать образ Афганистана как некоего позитивного потенциала для сотрудничества и партнерства.

Скучно не будет  

Но и серьезных изменений ждать не стоит, если, конечно, сама власть не создаст себе проблемы, полагает известный политолог Валентин Богатырев, оценивая наступивший политический год в Кыргызстане. Все  будут определять предстоящие выборы в Жогорку Кенеш,  считает он, и нарастание оппозиционного потенциала в ответ на действия власти.

Если говорить о предвыборной борьбе, то нынешние парламентские партии, все без исключения, растеряли свой электоральный ресурс. Причем если в случае с СДПК это понятно (правящие партии редко набирают рейтинги), то все остальные либо полностью развалились, либо испортили себе репутацию, либо и то, и другое. Не лучше картина и за пределами парламентского круга. Наиболее заметны там «Замандаш-Современник» и «Улут-тар биримдиги», но обе имеют серьезные проблемы, не позволяющие надеяться, что они способны попасть в ЖК. Таким образом, для тех людей, которые сегодня инкорпорированы во все, кроме СДПК, политические партии, сегодня стоит вопрос: с какой из них идти на парламентские выборы? Понятно, что выбор идет вовсе не между идеологиями и программами и это даже не выбор приятной компании.

Вопрос стоит жестко: какая из партий сможет пройти в Жогорку Кенеш или, если быть совсем точным, в список какой из них надо попасть, чтобы оказаться депутатом?

По словам В. Богатырева, «процесс политической переконфигурации  формирует еще одно важное обстоятельство: острая необходимость смены политических элит. Об этом много твердят, и это не вопрос моды или чьей-то прихоти. Все проблемы страны — из-за качества элит: политических и, более широко, управленческих. Подавляющее большинство управленцев страны   ни профессионально,  ни морально не отвечает требованиям. Нередко приходится сталкиваться с тем, что люди, занимающие очень высокие посты, не в состоянии даже понять, о чем с ними говорят специалисты в тех сферах, которыми эти люди вроде бы управляют. Это результат многих обстоятельств, но не в последнюю очередь примитивно понимаемой и реализуемой системы квот на назначение для политических партий. Однако дело не только в системе, но и в том, что нередко   кадровый потенциал самих партий крайне беден. И это вполне закономерно для партий-многолетних лидеров или партий-однодневок, партий-выборных корпораций. Никто в них заниматься кадровой работой не будет.

Кризис кыргызской партийной системы, убежден эксперт, может быть разрешен только за счет появления другого типа партий и связанной с этим смены политических элит. Поэтому в 2014 году скорее всего будет  предпринята попытка все-таки соз-дать эффективную систему взамен квазипартийности. Сегодня идут не только активные консультации «старых» политиков и партий, но и формируются новые партийные команды, готовые вступить на политическую арену, в том числе объединяющие либеральную молодежь, националистические в хорошем смысле этого слова круги и т.д.

Особую пикантность всему процессу партийной перестройки придает фактически уже начавшаяся борьба за постатамбаевское президентство. Всем понятно, что выборы в Жогорку Кенеш 2015 года создадут политическую площадку, условия и точку старта для следующих президентских выборов и основные игроки — люди, имеющие президентские амбиции, не могут не увязывать достижение этой своей перспективной цели с необходимостью иметь достаточно высокий политический статус после парламентских выборов.

Гляди в оба за Президентом!

Ну а теперь о том, как поведет себя в нынешнем году  оппозиция. В первую очередь В. Богатырев обращает внимание, что в нашей истории еще не было примера, чтобы оппозиция привела страну к смене власти, всегда это делала сама власть. Главная причина этого — отсутствие у нее альтернативного видения страны, или идеологии. Вершиной и единственной попыткой сформировать такое видение была конституция Текебаева. Но она оказалась достаточно умозрительной конструкцией, далекой от кыргызской реальности.  В основном же оппозиция всегда паразитировала, набирая силу на ошибках власти и пополняясь обиженными, оставшимися не у дел политиками.

Нынешняя ситуация ровно такая же.

К несчастью для оппозиционеров, Атамбаев делает пока мало ошибок, во всяком случае, недостаточно, чтобы обвинить его в чем-то серьезном, говорит В. Богатырев.  Поэтому необходимого протестного ресурса собрать не удается. Пока не имеют успеха и попытки найти доказательства коррупции либо других пороков в ближайшем окружении Президента. Все не больше, чем на уровне слухов.

Всем также понятно, что ошибки правительства, какими бы они ни были, либо даже коррупция в правительстве мало сказываются на репутации Президента и для него не будет большой потерей, если правительство уйдет в отставку. Отставка кабмина, о которой говорят оппозиционеры, скорее рассматривается как возможность для нового должностного торга, чем как ослабление Атамбаева. То есть пока нет каких-либо серьезных зацепок, позволяющих поставить на повестку дня вопрос о самом Атамбаеве, кроме темы концентрации власти, обвинений в том, что все решается в одном кабинете. Но тут неизвестно, кто больше виноват:  Президент или сами оппозиционеры. Нельзя одной рукой обвинять Атамбаева в перетягивании одеяла на себя, а другой самим же отдавать ему такую возможность в обмен на теплые коалиционные кресла и связанные с ними должности. И такая ситуация, очевидно, будет продолжаться вплоть до парламентских  выборов.

Найди врага 

В тех случаях, когда прямых поводов для оппонирования нет или недостаточно, в ход, подмечает В. Богатырев, пускается последнее оружие — национализм.  Но тут нужно найти врага:  внешнего или внутреннего. Ситуация, когда все, в чем можно обвинить Атамбаева во внешнеполитическом плане, —  рост зависимости от России (свидетельством чего  являются вступление в Таможенный союз, прекращение работы Центра транзитных перевозок и продажа «Кыргызгаза»), создает очень мало возможностей для оппозиции. Просто потому, что  кто-нибудь из нее решается выступать против российского вектора  только в крайнем случае, когда уже известно, что не сегодня-завтра его посадят за коррупцию.

Всех внутренних врагов вроде тоже в июне 2010 года победили, говорит политолог. Остается только ресурсный национализм — протест против всех этих «иноземцев, которые грабят наши богатства, и эту возможность им, конечно, предоставила власть». Здесь, правда,  тоже все избирательно:  протестуют только там, где неопасно, и только будучи уверенными, что если власть возьмется защищать инвесторов, то будет набирать на этом негатив. Очень удобны для этого канадцы с Кумтором, не говоря уже о китайцах. Поэтому Кумтор и стал главным «коньком» для оппозиции.

А поскольку абсолютно все в стране уверены, что прошлые коррупционные сделки по Кумтору  не обошлись без участия самой власти, правительство и Президент выбрали  стратегию компромисса: они не могут однозначно и твердо заявить оппозиции, что надо, например, прекратить спекуляции на Кумторе. Стратегия же компромисса в случае, когда политическими оппонентами используется национализм, всегда приводит к слабой позиции власти. Если только она сама не становится еще большим националистом, чем ее противники.

Однако  только за счет Кумтора народ на баррикады не выведешь. Во-первых, потому, что большая часть общества хотя и думает, что без коррупции здесь не обошлось, но прекрасно понимает, насколько негативными будут последствия национализации. Если только она вообще  возможна. А во-вторых, для большинства страны Кумтор — это где-то далеко, непосредственно их не касается, и убедить людей в обратном крайне сложно.

Поэтому стратегия оппозиции, опирающаяся на проблему Кумтора, достаточно слабая, даже если в село Саруу съедутся все революционеры из этого боевого рода. Ну можно снять правительство, пошуметь в Жогорку Кенеше, попытаться подправить свою подмоченную политическую репутацию, не более. Это понимают и сами оппозиционеры. Но, видимо, в отсутствие (и в ожидании) серьезных ошибок власти не могут придумать пока ничего получше.

По тонкому лезвию 

Куда более серьезными рисками, по мнению В. Богатырева, чревата борьба с коррупцией, причем здесь придется идти по тонкому лезвию. Если сажать действительно всех коррупционеров, то за решеткой окажется большинство нынешней политической элиты, в том числе устроившейся в стане Атамбаева. Он может остаться вообще без союзников в окружении сильных врагов. К тому же не у всех так слаба родственная поддержка, как у нынешних «сидельцев». Решится ли пойти на это Атамбаев? — это вопрос политического балансирования и времени. Если же ограничиться наиболее одиозными фигурами, да еще и только из числа политических противников, рискуешь быть обвиненным в избирательности, затем — в преследовании политических оппонентов, узурпации власти и так далее, к чему дело активно шло до отстранения Исы Омуркулова. И сегодня эта тема не закрыта, и арестами кара-кульджинских судей и прокуроров отделаться не удастся.

Противостояние затянулось

Главной угрозой политической стабильности в стране В. Богатырев (как и ряд других экспертов — как отечественных, так и российских) считает  стратегию,  выбранную Атамбаевым. Политическая устойчивость может обеспечиваться либо за счет сотрудничества с политическими силами, либо за счет жесткой диктатуры. Но если последней нет и причем доминирует стратегия противостояния и уничижения оппонентов, то не надо надеяться на какую-либо стабильность. Умные политики делают так только в строго обозначенное, очень короткое время и для решения задач в определенных условиях, например, сразу после революций. Затянувшаяся борьба с врагами, и тем более когда она становится основной политической стратегией,  наносит только вред. Если, конечно, не выбран курс на установление диктатуры. Вряд ли Атамбаев стремится к этому,  однако продолжение политики противостояния, деления  на «своих» и «врагов», особенно с позиции президента страны, несет большие политические риски.

Возможны ли в течение года развал коалиции и смена правительства?  Даже  если это произойдет, то, по убеждению эксперта,  в политическом смысле ничего не поменяется. Вместо одной мы получим другую пропрезидентскую коалицию, вместо сегодняшнего  правительства —  другое столь же послушное. Что касается  досрочных парламентских выборов, то они все менее вероятны.

Однако тешить себя иллюзиями, что и весна, и осень нынче пройдут совершенно спокойно, не стоит. Сезонные политические  обострения, по словам эксперта, «это скорее психологический, чтобы не сказать, психиатрический феномен кыргызской политики».

Почему мы все еще… динозавры? 

Минусы существующей системы государственного управления Кыргызстаном проанализировал Алексей Красин, руководитель стратегических проектов  Агентства  развития местного самоуправления — LGDA. По его убеждению, есть целый ряд факторов, угрожающих  самому существованию  КР.   Это продолжающаяся вялая стагнация регионов, утекание трудовых ресурсов и их замещение «соседским» человеческим потенциалом (Узбекистан, Таджикистан, Китай),  замещение легальных экономических форм существования населения квазиполитическими, серыми и криминальными.

Административно-территориальное устройство страны и вся система управления ею являются рудиментами «советского» устройства, совершенно неадекватными реальности современного Кыргызстана, говорит А. Красин.

Произошло это в первую очередь потому, что задача выращивания элиты нового Кыргызстана еще на заре суверенитета была подменена  формированием квазиэлитарных групп — местечковых микроолигархов, псевдополитиков, околовластных группировок и прочих безответственных за судьбу страны кругов. Понятия «соль земли», «цвет нации», культурной и политической элиты страны подменено «истэблишментом» в самом худшем понимании этого термина — через привилегированность, ангажированную интересами прибыли и доступа к Власти.

В результате   система управления страной громоздка, неповоротлива, малоэффективна и затратна. Нам вполне  подходит афоризм незабвенного генерала Лебедя о постсоветской системе госуправления: «… синдром динозавра: пока сигнал от маленькой и часто безмозглой головы извилистыми путями дойдет до хвоста, его уже откусили и съели. А голова все равно продолжает поворачиваться, так как сигнала в обратную сторону не предусмотрено вообще».

Стратегическое направление трансформации государственной системы управления, считает эксперт, в общем выбрано верно. Именно через искоренение

наиболее опасной для страны коррупции, создание новой,  некоррумпированной модели госуправления можно убить сразу двух зайцев: кардинально изменить эффективность системы, заставить её работать на государство и вернуть доверие граждан, давно уже не верящих в благие намерения политиков и чиновников.

Однако Президент оказывается в непростой ситуации: и если борьба с коррупцией окажется очередной профанацией, и если он объявит войну сразу всем коррупционерам — и крупным, и мелким, и одновременно по всем фронтам. Невозможно одним ходом уничтожить то, что вырастало и вживалось в систему госуправления даже не годами — десятилетиями. И понятно, что успех новой президентской политики зависит от качества стратегии ее реализации, подкрепленной умелой тактикой. А вот с качеством у нас как раз-таки очень плохо.  Яркий пример — ситуация с  государственным языком. Вместо  того чтобы озаботиться реальным развитием важнейшей для суверенной страны функции языка — функции обустройства делопроизводства, круговорота бумаг и процедур государственного управления, его который год делают инструментом политических интриг и популизма. Если взять для сравнения русский язык, то развивать его как язык государственного управления начали еще на рубеже XVIII-XIX веков с подачи небезызвестного Михаила Сперанского. И этот процесс становления государственного (делового) языка продолжается вот уже третье столетие.

Понятно, что в современном Кыргызстане нужно двигаться быстрее и эффективнее, говорит А. Красин. Но именно двигаться, созидать язык управления, соз-давать современный понятийный аппарат.

Нетрудно предвидеть, что произойдет с системой управления,  если скоропалительно перевести  документооборот  на язык, в котором эта функция не отработана.

Дина РАИМБЕКОВА.

(По материалам круглого стола

в Институте общественной политики).

Фото Нины ГОРШКОВОЙ.