В Бишкеке с лекцией о роли в Центральной Азии  Японии, возрождающейся после Великого восточнояпонского землетрясения,  побывал очень интересный гость из этой страны.

Досье

 Акио Кавато — дипломат, публицист, политолог, работал в СССР и России в общей сложности 11 лет, также трудился в дипломатических миссиях в Западной Германии (в Бонне), Швеции, являлся главным консулом в Бостоне, полномочным министром посольства Японии в Москве и Чрезвычайным и Полномочным Послом в Узбекистане и Таджикистане. В сентябре 2004 года покинул МИД и стал главным экономистом Японского банка развития. В 2006-м ушел с этой работы и стал публицистом, пишет о международных отношениях. Также преподает как внештатный профессор в Высшей школе бизнеса при МГУ РФ и как внештатный лектор в университете Васэда в Токио.

Он автор трех книг об обществе и экономике СССР: «Изменится ли советское общество?», «Суровое испытание для СССР» (написаны под псевдонимом Сага Тору), «Мост к России». В 2002 году изданы и в России, и в Японии «Современный доктор Живаго» и широко обсуждавшийся в российских СМИ роман «За даль земли» (написан под псевдонимом Акира Кумано) о судьбе вымышленного русского журналиста на фоне распада Советского Союза. В 2004-м опубликована книга «К миру, который потерял смысл», в ней в форме эссе описаны моменты жизни в Японии, России, США, Западной Европе, Узбекистане, рассмотрен кризис в промышленно-развитых странах, связанный с большим потоком иммигрантов, разрушением системы образования и разоблачением подлинности основных гражданских ценностей, таких как либерализм, после террористической атаки 11 сентября 2001 года. В 2005-м вышла в свет «Работа дипломата».

Визит Акио Кавато и выступление его в Дипломатической академии КР стали возможны благодаря Японскому фонду и посольству Японии в КР.

«Мы вступаем в эпоху созидания нового богатства»

— Я ушел с работы восемь лет назад, и за это время в нашей стране сменилось семь премьер-министров. Из-за этого никакая важная политика не продвигалась, как будто Япония исчезла с лица Земли. Но, к счастью, теперь у нас появилось, надеюсь, более стабильное правительство во главе с господином Абэ. И мы сейчас намерены активизировать нашу внутреннюю и внешнюю политику. Можно сказать, что у нас завершился период   выяснения отношений между собой. Мы вступаем в эпоху созидания нового богатства, — так начал гость рассказ о ситуации на своей родине.

Тут, наверное, тем читателям, которые не особенно внимательно следили за событиями в этом государстве с парламентской представительной демократией, следует пояснить, что на фоне экономического спада и последствий стихийных бедствий (аварии на АЭС «Фукусима-1») меньше японцев стали испытывать доверие к правившей Демократической партии, поменявшей за три года трех премьеров. Год назад тогдашний ее председатель и премьер-министр Ёсихико Нода под нажимом оппозиции распустил ключевую нижнюю палату парламента и назначил досрочное голосование. Если в 2009 году на выборах представителей Демократическая партия завоевала 308 мест из 480, то в декабре прошлого — только 57, а их оппоненты из Либерально-демократической увеличили число мандатов со 119 в 2009-м до 294 теперь.

Четыре года назад демократы смогли потеснить правивших полвека с лишним либерал-демократов, и вот политический эксперимент закончился и последние снова пришли к власти: премьер-министром стал лидер ЛДПЯ Синдзо Абэ.

К слову, в июле этого года правящая коалиция одержала победу и на выборах в верхнюю палату (советников).

Ну что же, невозможно сравнивать ситуации в Кыргызстане, где президентско-парламентской системе правления всего три года, и Японии, нынешняя Конституция которой существует с 1947 года. Но попробуем провести какие-то параллели, чтобы извлечь для себя уроки. Три премьера за три года — почти как у нас. Но зато в этот период правящей оставалась одна партия. С одной стороны, неоднократная смена председателей полит-объединения может говорить о внутренних проблемах, но с другой — это урок для нас, где, по сути, нет партий, а есть лидеры и их неустойчивые команды.

Также хорошим примером для нас является то, что политические катаклизмы в Стране восходящего солнца происходят не на площадях, что смена ее «рулевых» (император — лишь символ) — результат не давления уличной оппозиции и толпы, а переговоров и выборов, чему мы только учимся. Наверное, стоит оценивать как позитивный факт то, что теперь правящая коалиция в Японии обладает большинством мест в обеих палатах, нет больше ситуации «перекрученного парламента».

И частая смена премьер-министров для этого государства не аномалия, а норма, утверждает Акио Кавато. С 1885 года 62 политика отработали в этой должности 96 сроков, в среднем пребывая на посту год и четыре месяца, причем чаще они стали сменяться с 1991 года, когда уровень зарплат граждан пошел на спад.

Наверное, можно считать это поиском партиями наиболее эффективных менеджеров для управления страной, что в свою очередь позволило бы им продержаться как можно дольше у власти. Такие «политические землетрясения», как проигрыш ЛДПЯ в 2009 году, помогают партиям быть в тонусе, не расслабляться, стараться удерживать доверие избирателей. Но что в таком случае можно получить — демократию или популизм?

По мнению Акио Кавато, последнее тоже имеет место быть, потому что политики вынуждены угождать избирателям, обещая большие государственные расходы и эмоционально колеблясь между пацифизмом и национализмом (но ведь это неплохо в том случае, когда подкрепляется и делами).

И еще немного сравнений. В Японии действует принцип относительности и консенсуса, отметил гость. Нет вертикали власти, а есть баланс между премьер-министром, парламентом и СМИ, что можно даже назвать патовой ситуацией, потому что они все время мешают друг другу. Как принимаются решения? Они готовятся на уровне министерств (в виде проектов законов и бюджета), одобряются премьер-министром, выносятся на рассмотрение в парламент, но надо всем этим стоят СМИ, которые представляют собой общественность, и если они критикуют те или иные инициативы, политики должны изменить свою мысль.

У нас, как известно, парламентарии считают себя самыми главными, то и дело вызывают на ковер премьер-министра и весь кабинет, угрожая отправить в отставку (в отличие от японского, наш глава правительства распустить палату не может), и иногда — как мы видели совсем недавно при обсуждении меморандума по проекту «Кумтор» — это делают депутаты из правящей коалиции, а не из оппозиции, а мнение СМИ и общественности игнорируют. Если кто кому и мешает — то сами фракции друг другу. А решения принимаются большинством голосов (которое трактуется по-разному в зависимости от случаев), причем один законодатель иногда выражает волю, противоположную позиции своей фракции или коалиции.

По словам лектора, демократия в Японии основана на принципах общения в деревенских общинах, что означает уравниловку и консенсус, она пассивна, медленна и ориентирована на равное распределение благ, в то время как в США, например, основана на принципе общения в обществе иммигрантов, действенна, быстра и ориентирована на скорый результат, решения принимаются на мажоритарной основе.

В отличие от Запада, в Японии нет четкой политической философии, отметил Акио Кавато. Ценности аморфные. Но есть неписаная традиция, похожая на ценность — «порядочный и ответственный человек», то есть подразумевающая качества личности, проявляющиеся в социуме.

Вместе с тем гость отметил, что общество в его стране меняется. Те же деревенские общины разрушены, каждый человек стал «сам себе община». Уменьшаются тиражи газет, стареют читатели серьезных публицистических журналов, потому что молодежь довольствуется короткими сообщениями в Интернете. Вообще, бывший дипломат не очень одобрительно отозвался о японских молодых гражданах, увлеченных субкультурами, упомянув даже слово «деградация».

Как все это похоже на нас: и отсутствие четкой политической философии, и аморфность ценностей, и нарастающий индивидуализм, и раздробление общества, и уменьшение роли серьезных СМИ, и даже «деградация» молодежи.

— В Японии смена власти — не конец мира, жизнь японцев зависит не от власти, а от своих нанимателей, — заявил Акио Кавато.

Преодоление «афтершока»

Во время Великого восточнояпонского землетрясения 11 марта 2011 года погибли 16 тысяч японцев и примерно 2 500 пропали без вести. Но около 90% погибших утонули из-за цунами, обратил внимание выступавший. Ни одно высотное здание в стране не рухнуло, ни один поезд не сошел с рельсов, что свидетельствует о надежности технологий.

После землетрясения в Токио (оно же Великое землетрясение Канто) в 1923 году падение ВВП составило 13%. Но после Второй мировой войны стихийные бедствия уже не могут оказывать большого влияния на экономику, говорит господин Кавато.

По его словам, сразу после катаклизмов было два прогноза дальнейшего развития событий. Согласно пессимистическому, ожидался крах экономики из-за дефицита электроэнергии и утечки промышленности за границу, а оптимистическому — большие расходы из бюджета на реконструкцию и достижение за счет этого экономического роста. Оправдался последний. После мирового финансового кризиса ВВП уменьшился почти на 8%, но после землетрясения — почти на 2%, а затем начался медленный рост.

Послушаем, что говорит Акио Кавато о прочности японской экономики. Он перечислил разные варианты ее объяснения. Первый — географический. Эпицентр землетрясения находился не на суше, а далеко в море, поэтому его эффект оказался несколько ограничен. Расстояние между АЭС «Фукусима» и Токио — центром экономики и политики Японии — составляет примерно 200 км (а расстояние между Чернобыльской АЭС и Киевом — около 130 км).

Вторая причина — духовная.

— Многие люди говорят, что японцы законопослушны и порядочны. Конечно, это так. Но иногда даже мы можем быть непослушными, например, на этих фотографиях видно, как в 1968 году японские студенты восстали против власти и сожгли большую аудиторию Токийского университета, и почти одновременно японские радикальные левые выступали против правительства и оккупировали большую станцию железной дороги. Так что мы не должны довольствоваться таким поверхностным объяснением, — сказал лектор. — Давайте поищем другое объяснение и заглянем в историю. Конечно, у нас был феодализм, но он оказывал довольно хорошее воздействие на экономику.

Он напомнил, что право фермера на землю было установлено в ХVI веке. К XVIII установилось всенациональное денежное хозяйство, из-за этого стало возможно накопление капиталов и технологий за счет пищевой индустрии и примитивной банковской деятельности. Так что формирование прочной экономики в Японии имеет довольно длинную историю. Второй этап, который отметил господин Кавато, — период Мэйдзи. Эта власть сломала феодальный режим и начала формирование современного государства по образцу западноевропейских. Например, в 1873 году издала декреты о введении денежных налогов, воинской повинности и бесплатном обязательном обучении.

Требовались инвестиции для строительства инфраструктуры. И деньги были — свои, английские, военная компенсация Китая (размер которой соответствовал четырем годичным государственным бюджетам Японии того времени) и займы на Западе. После Второй мировой войны государство  прибегало к использованию своих капиталов, американских (вопреки всеобщему мнению, не более 10% ВВП, это в основном льготное кредитование и маленькие гранты, но 10% на самом деле имеют большое значение). Корейская война, а также торговый профицит, особенно в торговле с США, тоже стимулировали японскую экономику. Благодаря этому 20-30 лет происходил экономический рост, оцениваемый в двузначных цифрах в пересчете на доллары.

— В то время наша страна была нынешним Китаем, но есть большое отличие, — пояснил гость. — Мы построили большую экономику в рыночном хозяйстве, а Китай — в основном за счет иностранных инвестиций. Наши компании работали в условиях свободного рынка с очень жесткой конкуренцией. Правительство не помогало, а, наоборот, мешало, взимая высокие налоги.

— Прежде многие эксперты говорили, будто в Японии экономика централизованная и правительство руководит ею. Но это неправда. Регламентация банковской деятельности довольно жесткая, как в любой капиталистической стране, но что касается промышленного производства, правительство никогда не вмешивалось, в том числе в кадровую политику, — продолжил Акио Кавато. — У нас человек может всю жизнь работать в одной и той же компании, и тогда он думает о ее долгой судьбе, а в СССР люди перемещались по важным постам на предприятиях, в партии и правительстве. Поэтому у нас в совокупности с конкуренцией получилась динамичность.

Подытоживая эту часть выступления господина Кавато, отмечу, что пример его родины показывает: не нужно бояться иностранных денег («Ни одна страна не может обеспечить крепкий экономический рост, имея только свои деньги»), но при этом важно свое сильное рыночное хозяйство. И в ситуации, когда правительство не помогает бизнесу, а мешает (на что постоянно жалуются наши предприниматели), оказывается, тоже можно наладить экономику.

«И тут пришел Синдзо Абэ»

По словам лектора, с 1997-го в сравнении с 2012-м объем ВВП в стране уменьшился на 10%, если брать номинальное значение в йенах. Но если пересчитать в долларах, то даже увеличился на 11,8%. Такая картина объясняется существенным повышением курса йены. В тот же период объем экспорта увеличился в два раза. Впечатление о застое японской экономики объясняется тем, что в те годы номинально уровень зарплаты не вырос (а с учетом дефляции в реальности он вырос на 15,7%).

— Некоторые утверждают, будто вся японская промышленность уже ушла в Китай, но это не так, — опроверг он. — Индекс промышленного производства растет. В сравнении с ростом экономики США у нас он оставляет желать лучшего, но американская раздувается очень большим количеством спекулятивных денег за счет печатания.

Недостоверным назвал гость и заявление об уменьшении населения трудового возраста, что является якобы главной причиной экономического спада, на самом деле численность работающих людей постоянно растет.

Так откуда же появилось уныние в стране? Нехватка потребления населением, в свою очередь вызванная «застывшими» зарплатами, привела к тому, что не растет и прибыль предприятий. Получается заколдованный круг.

Курс йены с 1982-го по 2012-й  постоянно повышался. После мирового финансового кризиса 2008 года Япония не увеличила выпуск денег. В общем, получилась дефляция.

— И тут пришел на помощь новый премьер-министр Синдзо Абэ, который олицетворяет оптимизм в Японии, — заявил Акио Кавато.

Экономика Японии в любом случае была и остается одной из самых развитых в мире. По размеру ВВП и объему промышленного производства страна занимает 3-е место среди всех государств после США и КНР. И кто знает, может, скоро мы станем свидетелями того, как «абэномика» поможет ей вернуться на 2-е…

«Абэномика» («абэномикс») — неологизм, составленный из фамилии премьер-министра Синдзо Абэ, который начал проводить беспрецедентную политику обесценивания йены, и слова «экономика». Это едва ли не самый популярный экономический термин 2013-го: весь мир следит за нею. Уже побывавший прежде в этой должности глава правительства вернулся с обещаниями мощно простимулировать японскую экономику, применив «три стрелы»: монетарную политику, бюджетный стимул (государственные инвестиции в инфраструктуру) и рост (реструктурирование экономики). Основная идея — побороть

20-летнюю дефляцию за счет смягчения политики Банка Японии, добившись за два года инфляции в 2%. Для этого банк будет печатать деньги и выкупать активы.

Разумеется, для простого гражданина это означает повышение цен. Но идеологи абэномики считают, что удешевление йены и соответственно японских товаров по отношению к, например, доллару, подстегнет экспорт. А увеличение прибыли корпораций приведет к росту зарплат, что стимулирует потребление, приведет к новым инвестициям коммерческих предприятий и в конечном счете к прибыли.

В мире и внутри страны абэномику воспринимают неоднозначно. И пессимисты, и оптимисты называют ее «вызовом Китаю», который будет вынужден либо ослабить юань, либо пытаться сделать свои товары конкурентными за счет не цены, а качества.

Единый мир

Из лекции дипломата и публициста можно сделать вывод, что Япония намерена и дальше жить в мире и согласии с соседями и другими странами, следуя принципу взаимной выгоды.

Восточная Азия становится единой экономикой, напомнил он. В ней есть заводы азиатские, американские, европейские (пример экономического симбиоза между нею и США в виде анатомии цены iPad: в конечной цене  $499 стоимость деталей составляет $154 — в основном из Японии и Кореи, труда китайцев — $8, труда в других странах — $25, издержки дистрибуции в США — $75 и прибыль для Apple — $150).

Япония не может защищать себя сама, поэтому должна сохранять союзничество с Соединенными Штатами. Что касается Китая, то нет  направленных против него намерений, наоборот, есть желание совместно существовать и процветать.

В Центральной Азии Япония — «добрый малый», не имеющий злых намерений, нейтрализатор амбиций крупных держав. Интересы ее и стран региона совпадают в том, что все стремятся к превращению их в самостоятельные процветающие государства.

***

После лекции гость дал краткое интервью нашему изданию.

— Вы автор книги «Изменится ли советское общество?». Считаете, изложенные в ней прогнозы сбылись?

— Я выпустил ее в 1986 году. Она написана на основе моих наблюдений за годы работы в Москве с 1982-го по 1985-й и бесед, газетных статей. Я тогда пришел к заключению, что советское общество модернизируется и в нем складывается средний класс с сильным пониманием своего политического права, что исчезает страх, появившийся в период репрессий. Это очень важно, потому что, когда боязнь исчезает, можно продвигать политические права. Я указывал на сложение не то чтобы гражданского, но современного общества, наподобие существовавших в западных государствах, где люди играют главную роль. Этот прогноз или диагноз более-менее совпал с действительностью. Как раз усилившееся осознание своих прав привело к перестройке или задало ей тон.

— После развала Советского Союза некоторые страны, например Кыргызстан, испытывают длительный кризис. На ваш взгляд, что привело к этому или какие ошибки сделали наши руководители в первые годы независимости?

— Это очень трудный вопрос. За короткое время невозможно избавиться от последствий планового хозяйствования. При такой экономике все ресурсы концентрировались в руках небольшого количества людей, и когда нужно было приватизировать предприятия, чаще всего капитала не хватало для покупки акций, не было навыков менеджмента, цепи снабжения оказались разорваны. Из-за планового хозяйствования условия для рыночного исчезли, и в итоге интересы сконцентрировались в руках немногих, что с началом политической демократизации привело к борьбе за право контроля над источниками богатства, за льготы. Зачастую для политических деятелей важно не благо народа, а свои интересы. Это наблюдалось во всех постсоветских странах и до сих пор продолжается.

— Какие вы могли бы дать советы для скорейшего возрождения экономики? Может быть, нам следует использовать то, что в разные годы применяло японское правительство? 

— Я не знаю все о кыргызской экономике. У каждой страны свой путь развития, лекарство надо принимать в зависимости от своей специфики. У вас есть Кумтор. Нужно как можно более целесообразно пользоваться богатствами недр.

— Спасибо.

Алия МОЛДАЛИЕВА.

Фото автора.