…Всегда покупала для варенья иссык-кульскую вишню, созревающую гораздо позже чуйской, ближе к августу, не интересуясь у продавцов, с какого побережья – северного или южного — она привезена, а тем паче – из какого села. А теперь почти наверняка знаю: если сочная, крупная, ягода к ягоде, значит, из Кад-жи-Сая. Чем это объясняется — близостью ли расположения  к горам  и одновременно к Иссык-Кулю (село — между ними), солнечной радиацией ли, особенным составом воздуха или почвы, не знаю, а предполагать не хочу. Одно известно  совершенно точно: это место было предназначено Всевышним для курорта, однако человек в гонке за ядерным вооружением рассудил иначе, раскопав, на беду, уран в здешних горах. 

Как сегодня живет бывший горняцкий поселок?

 Целью моей недавней журналистской командировки в Тонский район был совсем не Каджи-Сай, но, оказавшись недалеко от него, сочла, что  не побывать в нем было бы непростительно. И вот, оставив в номере пансионата сумку с  вещами и взяв  фотоаппарат, отправилась в указанном направлении.  Найти Каджи-Сай легко: ориентир – кафе с одноименным названием, по форме напоминающее замок. «Фишка» этого заведения, расположенного на трассе рядом с пляжем,  в том, что стоит переступить  порог, как раздается  сигнал,  как в аэропорту, когда объявляют посадку на очередной рейс. Что ж, каждый привлекает клиентов как может. Дальше монумент-указатель (памятник советской  эпохи): с  изображением серпа-молота и чайки над заснеженными вершинами. Напротив более современная вывеска – «Кажы-Сай поселкалык окмоту», но она тоже устарела: с прошлого года населенный пункт   преобразован из поселка городского типа в село. 

В Каджи-Сай от озера ведет одна дорога: нужно идти на юг, если после обеда, то солнце все время будет бить в лоб. То и  дело мимо проносятся авто: и «крутые», и «жигули» с «москвичами». А говорят, что народ тут живет бедно, работать негде. Откуда ж  столько автомашин? Позже одна из местных жительниц пояснит, что автовладельцы – в основном те, кто работает на Кумторе, и хозяева магазинчиков.

…Вдоль всей трассы – какое-то  высохшее русло. Думала, что реки, а оказывается, отводного канала, предназначенного для сброса селей,  которые в этих местах, в непосредственной близости от хвостохранилища, представляют большую опасность. Вот наконец и мост: слева — огромное заброшенное строение — общая баня (обязательный объект в инфраструктуре каждого советского села), рядом современная частная  банька, отделанная под евро. Затем трасса делает  последний изгиб и вливается в улицу Иссык-Кульскую. По всему видать, улица была главной во времена расцвета  поселка. Об этом говорят ее ширина, уложенный асфальт, могучие – в три обхвата, тополя, вербы, а самое главное – тротуары. Далеко не каждый поселок мог позволить себе их прокладку. Сейчас  от дороги осталась узкая полоска, а тротуары разбиты вдрызг: если не смотреть под ноги, угодишь  в яму со ржавым скелетом водопровода. По обочинам бродят коровы – кормятся на   мусорках. Из разговора с местными жителями узнаю, что   раз в неделю, по субботам, по селу разъезжает  мусоровоз, и  власти просят именно в этот день выносить отходы, а до этого складировать во дворе, однако народ не внемлет. Что до разгуливающих коров, то, как пояснил глава управы, у  бывшего поселка нет своего выпаса, и он надеется, что с изменением статуса и ожидаемым укрупнением айыл окмоту  появятся пастбища.

…Первый, кто попадается на пути, учитель  местной школы. Он приехал сюда из Рыбачьего почти три  десятка лет назад, когда электротехнический завод уже закрылся, и остался на всю жизнь. Работы в селе нет, кому-то удается устроиться на Кумтор, другие трудятся в прибрежных кафе и пансионатах, а большинство выживает за счет продажи ягод и фруктов с приусадебных участков. Зарплата учителя в среднем  5 тысяч сомов в месяц. Но больше всего  каджисаец удручен тем, что население села стареет. Например, преподаватели в основном пожилые, и единственный врач местного лечебного заведения  тоже преклонного возраста. Поэтому мой собеседник призывает молодежь приезжать сюда. Он подшофе, однако в степени, позволяющей контролировать и речь, и поведение.  Кстати, подвыпившие повстречаются на улицах Каджи-Сая в этот день ни один и ни два. «Сезон вишни и абрикосов, — пояснит местная жительница. – Удалось продать – появились деньги для выпивки».

…Дом Табылды Саткынбаева тоже расположен на Иссык-Кульской улице. Он работал на электротехническом заводе электриком, потом шлифовальщиком,  его жена  Толкун  трудилась там же  оператором водородной сборки. Секретное предприятие выпускало полупроводниковые приборы, а также товары ширпотреба: педали  швейных машин, бигуди-мигуди, по выражению Табылды. Перед закрытием  стоимость завода перевели в купоны и раздали всему коллективу, включая даже членов семей. Однако вскоре купоны велели вернуть, объяснив, что преобразуют  завод в акционерное общество, и пригрозив увольнением в случае неисполнения. С тех пор Табылды мучает вопрос, на который он до сих пор ждет от  власти ответа: куда  же подевались купоны? Производство  лежит в руинах, сохранился единственный  цех, где, по словам каджисайцев, разбирают бракованные диоды и заново собирают их. Небольшую  ясность  внес глава айыл окмоту, из чего следовало, что бывшим рабочим  пора покончить с иллюзией: согласно пресловутой программе ПЕСАК, завод разделили на четыре части и продали. Одна четвертая принадлежит предприимчивому человеку, который организовал там бизнес. Вот и все.

Еще один большой вопрос, который терзает каджисайцев, когда они будут пить чистую воду? Табылды откручивает вентиль водопровода и демонстрирует забившиеся в него щепки, листья,  такой же мусор плавает и в только что наполненном ведре. «Это еще хорошо, — комментирует хозяин, — а после ливня сплошной раствор бежит, бывает, и лягушки попадаются.  Одной водой и огород поливаем, и пьем ее, а платим отдельно, как за питьевую и полив-ную». В былые времена поселок обеспечивался четырьмя заводскими насосами. Теперь из них только один в рабочем состоянии, который обеспечивает часть населения, остальные пьют воду, бегущую самотеком из расположенной в верховьях реки Тосор. «Там скот пасется, чабаны ноги моют, а мы пьем», — говорит Табылды. Водопровод, по его словам, был построен еще в 1947 году, когда основали поселок и открыли шахту, где добывали уголь, с которым шел  уран. Отсюда  истекает  третий вопрос, который задает мой собеседник: «Куда подевались 8 миллионов сомов, выделенных в середине 90-х годов на ремонт водопровода?»  На предложение, почему же не спросить обо всем этом у местной власти, Табылды  безнадежно махнул рукой в сторону управы и сказал, что в кенеше заседают «дежурные» депутаты, а о сходах люди узнают только после того, как они пройдут.

…По мере того как дорога поднималась все выше, накапливались и  вопросы к  местной власти. Благо  контора управы находилась  вверху, почти прилепившись к горам. Кстати, ни один из жителей, с которым удалось разговориться по пути,  не смог сказать, кто же сейчас руководит айыл окмоту.

…Иссык-Кульская улица упирается в Горный проспект – так  когда-то гордо назвали дорогу, которая вела на электротехнический завод, и это название сохранилось до сих пор. Разваливающиеся коробки завода, консервированная шахта и хвостохранилище находятся километрах в трех от села, а здесь, в начале проспекта, — пять четырехэтажек, в которых, по воспоминаниям одного  из каджисайцев, жила «местная интеллигенция — инженеры и механики, учителя и водители начальников». Четыре из этих домов зияют  глазницами выбитых окон. Пожилая женщина катит по тротуару  коляску с внучкой. «В первые годы после закрытия завода, когда работы не стало, — рассказывает она, — мы  в масках раскапывали хвостохранилище, собирали и сдавали кремний. Сейчас этого никто не делает». Перед конторой  управы – доска объявлений, информирующая, что продолжается сбор денег для строительства мемориала в честь участников Великой Отечественной  войны. Весной  состоялся марафон – собрали лишь пятую часть требуемой суммы. Палисадник перед управой утопает в цветах  — результат трудов Валентины Трофимовны Петровой, которая корпит над землицей.  «Никто не ценит,  — сетует бабушка, — не понимают, как трудно вырастить такую красоту на здешнем  грунте». Контора айыл окмоту – примитивная серая  коробка  из бетона. Не в пример   красавцу-зданию, где прежде находилась поселковая управа. Построенное военнопленными из камня (кстати, военнопленные в первые годы работали и на шахте), оно находится посередине Иссык-Кульской улицы и великолепно сохранилось несмотря на то, что давным-давно заброшено. Весной нынешний глава управы добился того, что бесхозное здание передали на местный  баланс, и у него в планах сдавать его в аренду и зарабатывать деньги для  бюджета. Ну что ж, настало время назвать и этого человека, к которому обращены все накопившиеся у каджисайцев вопросы: Асхат Барыктабасов –  ему 25 лет, по возрасту, наверное, самый молодой в стране глава айыл окмоту,  родился и вырос в Каджи-Сае, на нынешней должности – год,  до этого работал в налоговой инспекции Иссык-Атинского района. 

Планов у молодого человека – громадье. Например, в начале сентября должен состояться суд  с владельцем четырехэтажек: если удастся их забрать, то он рассчитывает восстановить в домах канализацию и распределить  между нуждающимися квартиры при условии, что они сами отремонтируют их. Таким образом, очередь из 300 человек сократится на двести.  Село дотационное, оно получает часть средств, которые компания  «Кумтор» отчисляет в фонд развития Иссык-Кульской области. На  деньги, которые поступили в этом году, Асхат Барыктабасов обещает восстановить септик, мост, а также оборудовать еще  две группы садика в дополнение к  четырем работающим. Что касается питьевой воды, то, по его словам, уже достигнута договоренность с  одной из арабских благотворительных организаций, что она приобретет насос, а из местного бюджета выделены деньги, чтобы провести к скважине электроэнергию и огородить ее. И этого, мол, будет достаточно, чтобы обеспечить водой все  село, население которого по сравнению с прошлым сократилось более чем в два раза. По поводу 8 миллионов безвестно пропавших  сомов, глава  говорит, что  изучал  архивы, но не нашел документов, подтверждающих, что они поступали.

Напоследок Асхат поинтересовался у меня, как народ отзывается о нем. Пришлось сказать напрямик, что многие не  смогли  даже назвать его имя-фамилию. Интересно, сделает ли он из этого нужные выводы?

В общем-то, некогда  закрытый, а сейчас открытый всем ветрам и туристам поселок производит жалкое впечатление. Много заброшенных, разваливающихся зданий. Но умирающим назвать  его нельзя. В последние годы здесь наметилась тенденция  строить гостевые дома и принимать отдыхающих. Некоторые из уехавших жителей возвращаются, а те, кто уже бросил якорь в других местах, тоскуют и приезжают гостить, даже из Сибири. Один из таких — Сергей,  которого мы  повстречали на Иссык-Кульской  улице. Он родился в Каджи-Сае,  здесь прошла его юность,  потом он уехал в Ташкент и многие годы живет  там. Однако с наступлением лета  приезжает в родное село:  ухаживает за садом,  оставшимся от давно умерших родителей, собирает урожай, к  осени снова закрывает дом и, попросив соседку присматривать, уезжает. «В Ташкенте 40 градусов жары, а тут 25, приезжаю, как на дачу»,- говорит он.

И, наконец, последнее: о радиационном фоне в селе. По словам А. Барыктабасова, специалисты МЧС, проводившие здесь замеры, сказали, что излучение составляет 10-15 микроренгтен в час. По норме, напомним, оно не должно превышать 20 микрорентген в час.

Может, и впрямь Каджи-Сай выходит из состояния  неопределенности и возвращается к начертанному ему Всевышним. Хорошо бы  амбиции молодого главы подкрепить добросовестным управлением. Может, тогда и получится зажить Каджи-Саю по-новому.

Кифаят АСКЕРОВА.

Фото автора.