Об итогах недавнего саммита ШОС, возможной перебалансировке сил в Азии, а также мнимых и реальных «аппетитах» Пекина

Наш собеседник — Эднан Карабаев, экс-министр иностранных дел, директор форсайт-центра «Barometer.kg».

— Эднан Осконович, российские журналисты хором утверждают, что ШОС превратилась в «арену неафишируемого соперничества Москвы и Пекина». Мол, Китай заинтересован в экономическом сотрудничестве, создании зоны свободной торговли для лучшего сбыта своих товаров, а также в природных ресурсах Центральной Азии. Россия же стремится больше развивать политическое сотрудничество, чтобы во взаимодействии с Китаем укреплять свои позиции в регионе. Вы согласны с этой точкой зрения?
— Я бы не был столь категоричен. Любая международная организация создается как инструмент продвижения в первую очередь национальных интересов. Так и ШОС стала инструментом решения внешнеполитических задач России и Китая, в том числе в Центральной Азии. В принципе неким прародителем Шанхайской организации можно назвать первый договор между этими империями еще в 1860 году. Тогда была проведена граница, которая разделила их военно-политические и торговые интересы в нынешней Центральной Азии. Потом в нашем регионе вновь столкнулись интересы теперь уже Советского Союза и КНР, но решение смогли найти в рамках добрососедства. Были улажены пограничные проблемы, установлены новые экономические связи. Так что треугольник Россия — Китай — Центральная Азия пришел к ШОС с достаточно весомым опытом сотрудничества. Да и в китайской внешнеполитической доктрине Россия остается партнером, отношения с которым не подвержены времени.
Но, конечно, есть и соперничество. Вместе с независимостью Центральная Азия приобрела геоэкономический вес. Казахская нефть, узбекский и туркменский газ, кыргызское золото и т.д. При этом в начале 1990-х наш регион выпал из приоритетов России, которая поднимала экономику и возвращала свои позиции в мире. Китай же, напротив, начал активно наращивать с нами сотрудничество, давать кредиты, вкладывать инвестиции. В принципе очень долгое время Центральноазиатский регион воспринимался российской политической элитой как экономический балласт, «выкачка денег». Сегодня же ситуация меняется, поскольку Россия изменила приоритеты внешней политики. Новый Евразийский союз должен прирасти Центральной Азией. Не случайно первым визитом Путина в ранге президента стал именно шанхайский саммит, а не НАТОвская встреча в Чикаго.
В таком статусе ШОС становится механизмом сокращения западного влияния в регионе. В чем, собственно, заинтересован и Китай. Так что интересы вроде бы потенциальных противников совпадают. Правда, нужно помнить, что и растущая китайская экономика, и восстанавливающаяся российская все больше будут нуждаться в наших ресурсах. Недавно обе страны пошли на создание Энергетического клуба, который отвечает их интересам. Но потребность в ресурсах одновременно усиливает конфликтный потенциал.
В этой ситуации у России есть преимущество — она может «заморозить» свои отношения с Центральной Азией в рамках ШОС, поскольку решает многие вопросы через призму СНГ. Мы все еще сохраняем единое культурно-историческое пространство с Россией и даже выходим на новый, евразийский уровень. Так что Китай вынужден активизироваться. Но пока главное — найденная на саммите точка соприкосновения. А именно — усиление военного взаимодействия.
— А что вы скажете о позиции самих государств региона? Высказывается точка зрения, что им как бы «до лампочки», кто «перетянет канат» — Китай или Россия, они, мол, рассматривают организацию как дополнительный механизм привлечения инвестиций и финансовой помощи.
— Знаете, в структуре ШОС изначально был заложен дисбаланс: два «сильных» государства и четыре «слабых». Естественно, ни одна центральноазиатская республика не может конкурировать с Россией или Китаем, зато, согласно уставу, каждая может наложить вето, что позволяет отстаивать свои интересы. Ведь за двадцать лет мы прекрасно научились проводить многостороннюю, многоступенчатую внешнюю политику, когда можем получать выгоду при помощи ШОС. В том числе «продавая» свое право вето внешним игрокам.
И, кстати, в отличие от начала постсоветского этапа развития, когда Центральная Азия действительно порхала, как мотылек, между зажигающимися лампочками инвестиций, сегодня большинство стран региона все-таки сбалансировали свою внешнюю политику. Постсоветские республики, вырвавшись из-под опеки Москвы, не очень-то стремятся возвращаться к этому центральному управлению. Каждое государство строит самостоятельную внешнюю политику, в которой, как для любого развивающегося государства, самое главное — не стать страной «второго сорта». Именно поэтому Центральная Азия как регион не может рассматриваться в рамках ШОС, есть отдельное участие отдельных государств. К примеру, Казахстан связан с Россией Евразийским и Таможенным союзами. Узбекистан даже в ОДКБ и ЕврАзЭС присутствует весьма номинально, предпочитая строить отношения с Россией и Китаем на уровне двусторонних контактов. Есть Таджикистан, который в своей внешней политике учитывает доминанту Ирана. И есть Кыргызстан, который сегодня наиболее уязвим, поскольку зависим и от внешних инвестиций, и от постоянного ожидания очередного переворота.
Все эти десять лет каждая страна использовала в своих целях конкуренцию между Россией и Китаем, чтобы получить наибольшие дивиденды. Но сегодня уже очевидно, что роль «второй скрипки» не устраивает, скажем, казахов. Тем более если ШОС станет инструментом антиамериканской политики. Астана неоднократно предупреждала об этом «старших» партнеров. И можно ожидать, что в случае антизападных настроений или при отсутствии должного внимания к его мнению тот же Казахстан уменьшит свое участие в Шанхайской организации. Кстати, если раньше Астана могла использовать ШОС для усиления регионального лидерства, то сегодня ей проще это сделать в рамках Таможенного союза.

Новый Евразийский союз должен прирасти Центральной Азией. Не случайно первым визитом Путина в ранге президента стал именно шанхайский саммит, а не НАТОвская встреча в Чикаго.

— Как бы то ни было, и сами участники ШОС, и сторонние наблюдатели говорят о том, что, оставив за спиной первое десятилетие своего существования, организация, создававшаяся для борьбы с терроризмом и наркотрафиком, подошла к некоему рубежу, когда надо определяться, куда шагать дальше? Как вы думаете — куда?
— Нынешний саммит показал главное — страны-участницы ШОС хотят наращивать потенциал. А именно: усилить экономические взаимосвязи в своем пространстве и сформировать систему безопасности для противодействия терроризму. Все-таки вывод войск из Афганистана отразится в первую очередь на Центральной Азии, а значит, и на ШОС. Только за прошлый год антитеррористическая структура ШОС нейтрализовала более 400 террористов и лиц, связанных с экстремистскими организациями.
При этом Шанхайская организация еще не способна взять на себя полноценную ответственность за Афганистан после ухода НАТО. Даже этот саммит дал понять: партнеры готовы привлекать Кабул к различным программам взаимодействия, однако обеспечение безопасности в стране является его внутренним делом. Точно так же, как в очередной раз предостерегли от силового решения по Ирану, но абсолютную поддержку не оказали. То есть, когда пойдешь на разборки с Томом Сойером, можешь сказать, что ты с нами.
Кстати, десятилетие ШОС совпало с переменами для двух основных игроков — России и Китая. На последнем заседании Политбюро КНР были внесены корректировки во внешнеполитический курс, который всегда отличала сдержанность. Но с ростом экономики на Пекин ложится все большая глобальная ответственность. Уже не получится дистанцироваться от остальных стран, как это происходило в прошлом веке. Напротив, Китай все активнее работает в международных структурах — БРИКС, АСЕАН, треугольник с Южной Кореей и Японией, ШОС, каждая из которых представляет направления партнерства — от идеологического до рационального, от регионального до глобального. И очень важно, что Китай меняет и свое отношении к Западу, что не может не отразиться на его позиции в шанхайском сотрудничестве.
С новым евразийским вектором внешней политики пришел и Владимир Путин. Здесь начато собирание камней, единого пространства, но для России угрозу представляет рост наркопотока из Афганистана через Центральную Азию. Вы только представьте, если в начале 2000-х  поток составлял порядка 75 тысяч тонн, то в прошлом году он достиг 985 тысяч тонн. Противостоять такому валу в одиночку Москва неспособна, поскольку Центральная Азия в данном случае ей не особый помощник с практически неохраняемыми границами и коррупционными схемами. Но как наиболее актуальное поле для сотрудничества борьба с наркотрафиком останется в ШОС. Так же, как и противостояние «трем силам зла» — терроризму, экстремизму и сепаратизму.
— В то же время некоторые эксперты считают, что главным вызовом для ШОС становится наметившееся ускорение интеграции на постсоветском пространстве. Имеется в виду и образование Таможенного союза с перспективами вхождения в него других республик, и второе дыхание, обретаемое ОДКБ, и инициативы В. Путина и Н. Назарбаева по созданию Евразийского союза. Задаются вопросом: как развитие сотрудничества в рамках ШОС будет соотноситься с этим процессом? Ведь и там, и тут присутствуют те же государства, с той лишь разницей, что в ШОС еще входит и Китай. Вряд ли Пекин согласится с ролью ШОС как простого механизма пристегивания его к пространству СНГ, пишут аналитики. Ваше мнение?
— Безусловно, ШОС необходима России, чтобы держать под контролем торгово-экономический рост Китая. Поэтому для нее Шанхайская организация выгоднее как военно-политический союз, а не торгово-экономический. Рыночные отношения россияне строят  с  нами  в  рамках  СНГ, ЕврАзЭС, теперь Таможенного союза. Ведь энергопотоки, которые Центральная Азия планирует направлять в Европу, позволят по-другому говорить с Евросоюзом. Китай также заинтересован в энергетических ресурсах, но ему важна и торговая составляющая. Даже ограничение на реэкспорт через Кыргызстан китайских товаров, к которому привел Таможенный союз, снижает удельный вес китайского влияния.
Поэтому Москва и противится открытию Банка развития. Всем понятно, что денежная кормушка, которую хочет предложить Китай, станет серьезным аргументом в перетягивании на свою сторону Центральной Азии. Этот саммит не стал исключением, Пекин уже приготовил деньги, но Россия выдвинула приоритетом борьбу с терроризмом. Всем понятно, что Кремль не готов противопоставить равноценную армию западным силам, которыми ее окружают, и стремится заручиться толерантностью партнеров по ШОС. И в то же время никогда не пойдет на формирование зоны свободной торговли в рамках ШОС, чтобы китайские товары не заполонили российские рынки.
При этом от позиции Китая во многом зависит, состоится ли Евразийский союз, как и задумано, к 2015 году. История российско-китайских отношений в Центральной Азии помнит, как перед подписанием первого договора, который я упоминал в начале нашего разговора, по казахским и кыргызским кочевьям разбрасывались китайские прокламации, создававшие нужное общественное настроение. Уже тогда Китай активно использовал PR-кампанию, чтобы добиться необходимых позиций. И сегодня даже среди российских аналитиков существует мнение, что Россия нуждается в Китае больше, чем он в ней. И якобы организация часто обслуживает продвижение китайских интересов в той же Центральной Азии.
— Можно ли ожидать какого-то позитивного процесса внутри Афганистана в связи с приобретением им статуса государства-наблюдателя при ШОС?
— Внутренняя политика любого государства зависит от политической воли его политической элиты. И сегодня афганская политическая элита будет сдавать экзамен на прочность. Даже с частичным выводом войск НАТО Афганистану придется доказать свою способность стать полноправным участником системы региональной безопасности. Во многом эта страна стала заложницей мировых процессов, когда терроризм, международный криминал, экстремизм и подобные процессы активно используются сильными игроками для давления на конкурентов. Участие в ШОС, конечно, позволит Афганистану решать какие-то задачи, но на значительные сдвиги, тем более внутри страны, сложно рассчитывать. Если бы ШОС могла творить такие чудеса, то я бы ожидал улучшения жизни не только в Афганистане, но и в Кыргызстане — полноправном участнике организации.

В отличие от начала постсоветского этапа развития, когда Центральная Азия действительно порхала, как мотылек, между зажигающимися лампочками инвестиций, сегодня большинство стран региона все-таки сбалансировали  свою внешнюю политику.

— В последние годы и Москва, и Пекин говорят о том, что приветствовали бы расширение рядов ШОС. Как вы думаете, распахнет ли организация в ближайшем будущем двери хотя бы для Индии, Пакистана и в перспективе для Ирана, которые сегодня являются государствами-наблюдателями?
— Небольшой шаг был сделан на этом саммите. Афганистан стал наблюдателем, Турция — партнером по диалогу. Но даже теоретически ШОС не готова к расширению, поскольку не прописан подобный механизм. Из саммита в саммит страны говорят о том, что нужны унифицированные правила приема, но вновь и вновь вопрос остается открытым. Во многом это происходит из-за неготовности России и Китая к перегруппировке сил. Как и в любой организации, в ШОС должен быть баланс между двумя ведущими силами — Россией и Китаем. В настоящее время наши азиатские государства, которые, естественно, не являются конкурентами этим двум гигантам, являются одновременно и площадкой для диалога-соперничества, и ресурсной базой, которую проще делить на двоих, и политическим инструментом против соперников их весовой категории.

ШОС  еще не способна взять на себя полноценную ответственность за Афганистан после ухода НАТО. Даже этот саммит дал понять: партнеры готовы привлекать Кабул к различным программам взаимодействия, однако обеспечение безопасности в стране является его внутренним делом. Точно так же,  как в очередной раз предостерегли от силового решения по Ирану, но абсолютную поддержку не оказали. То есть, когда пойдешь на разборки с Томом Сойером, можешь сказать, что ты с нами.

Тот же Китай не готов к размыванию своего влияния. Пакистан или Индия станут для него реальным конкурентом, причем не только в ШОС, но и в установлении гегемонии в Юго-Восточной Азии. Кроме того, принимая в организацию какую-то страну, берешь на себя и ответственность за решение ее сложностей. Индия и Пакистан — это не только, как говорили юмористы, «ценный мех», но и противоречие между Джаммой и Кашмиром. На сегодня  мировое  сообщество не выработало четкую единую позицию по этому вопросу и страны ШОС не готовы занять позицию одного из участников конфликта или выступить арбитрами между ними. Точно так же ШОС не готова взять на себя ответственность за иранский вопрос, выяснять отношения с МАГАТЭ, Штатами или Израилем.
Что касается Турции, то она, конечно, заинтересована в выходе к тихоокеанским берегам, как и страны ШОС могут через нее выйти в Европу. Этакий своеобразный мост между Евросоюзом и Азией. Опять же в связи с европейским кризисом Анкаре предпочтительнее развивающийся союз, а не разваливающаяся Европа. А ШОС в свою очередь получит сильного исламского союзника, который к тому же рвется в лидеры на Ближнем Востоке.
Правда, для шанхайских коллег Стамбул более похож на «троянского коня», чем на стратегического партнера. Диалог шанхайского духа и тюркского мира устраивает всех, а вот тень Вашингтона сильно смущает. Кроме того, Турция участвует в НАТО, с которой у остальных государств разноплановые отношения.

Для шанхайских коллег Стамбул более похож на «троянского коня», чем на стратегического партнера. Диалог шанхайского духа и тюркского мира устраивает всех, а вот тень Вашингтона сильно смущает.

Да и в целом остальной мир вряд ли захочет, чтобы в ШОС вошли Пакистан, Иран, Индия. Организация, в которой присутствуют пять стран, владеющих ядерным арсеналом, становится более чем опасной и может диктовать серьезные условия всему миру. Это ведь получится практически уровень Совета Безопасности ООН. А если учесть религиозную составляющую, то с вхождением нынешних партнеров и наблюдателей ШОС может стать крупнейшей исламской организацией. К такому развитию ситуации мир еще точно не готов.
— Предполагается, что в случае расширения ШОС в сторону Южной Азии и Среднего Востока она могла бы стать мощной международной структурой, решающей проблемы безопасности и развития не только в Центральной Азии, но и в гораздо более крупном регионе. Это возможно?
— ШОС уже сегодня является организацией, решающей задачи не только регионального, но и международного значения. И Москва, и Пекин понимают срочность формирования региональной системы безопасности именно с учетом Южной Азии. Сложность заключается в том, что осью между Центральной и Южной Азией становится Афганистан, который сегодня сам является фактором риска. При этом региональные государства заинтересованы в том, чтобы оказаться «под крылом» России и Китая, что позволяет им свободнее говорить с Вашингтоном.
Тем более что США достаточно заняты ситуацией на Ближнем Востоке и в Северной Африке, чтобы вернуться к своему проекту Большой Центральной Азии. Еще лет семь назад видный американский политолог Фредерик Старр предложил создать союз США с центральноазиатскими республиками, Афганистаном, Пакистаном и Индией. В принципе такая организация могла бы стать сильным конкурентом ШОС. Именно поэтому Россия и Китай стали уделять Шанхайской организации больше внимания, чтобы контролировать энергетические потоки и экономическое развитие в Южной и Центральной Азии.
В этих взаимоотношениях, безусловно, заинтересованы страны нашего региона. Уже не первый год обсуждается возможность транспортировки нашей и таджикской электроэнергии в Афганистан и дальше — в Индию. Участие того же индийского или иранского капитала в Центральной Азии позволит России сбалансировать экономическую мощь Китая. Кроме того, Иран и Турция — это еще один путь в Европу. Так что интерес есть у всех, возможностей также хватает, осталось только найти баланс в самой организации.
— Э. Рахмон и И. Каримов в результате двусторонних переговоров с Пекином,   совмещенных с участием в саммите, уехали к себе домой с внушительными пакетами инвестиционных, торгово-экономических, финансовых соглашений и контрактов. У первого он оценивается в $1 миллиард, у второго — в $ 5,2 миллиарда. У Кыргызстана же «цена» пакета гораздо скромнее (соглашения по ЛЭП «Датка-Кемин», НПЗ в Кара-Балте и цементному заводу в Таш-Кумыре). Довелось слышать мнение, что и наши достигли бы большего, если бы предварительно хорошо поработала межправительственная комиссия. Вы согласны?
— Дело не в том, как поработала комиссия, а в том, что мы спустя два года после революции так и не показали миру качественного изменения. Инвесторы все так же опасаются в нас вкладывать. К великому сожалению, коррупция продолжает расти, законности не прибавилось, постоянно происходят скандалы вокруг иностранных компаний. Мы уже сегодня по международным искам можем потерять до 700 миллионов долларов. Потому что договоры составляются не под бюджет, а под чей-то карман. У нас получается так: давайте выгоним с работы какого-нибудь чиновника среднего звена, чтобы не выполнять взятые на себя обещания. А имидж страны проигрывает все больше. Вот и остается несколько проектов, в которые еще можно вложиться. Ими в принципе и ограничено наше общение не только с Китаем или Россией, но и с другими странами.
— Существует распространенное мнение о «ползучей экспансии» Китая. Плохо это или хорошо для человечества и, в частности, для Центральной Азии?
— Китай, пожалуй, единственная сверхдержава, которая за тысячелетия своей истории ни разу не стремилась к мировому господству. Сегодня Пекин выходит из тени, но это политика «мягкой силы», к примеру, создание институтов Конфуция. Во многом это понятно: китайский фактор в глобальной трудовой миграции приобретает все большее значение. И, в отличие от многих других стран, китайская политика всегда направлена на заботу о своих гражданах за рубежом. А что касается экспансии и будущего человечества… Давайте сохранять хорошее настроение и пить много китайского чая.
— Спасибо за интервью.

Кифаят АСКЕРОВА.