Один из январских «круглых столов » Института общественной политики (IPP), посвященный вызовам и рискам XXI века, совпал с визитом помощника госсекретаря США Роберта Блейка. Отчасти поэтому и еще по той причине, что тема ликвидации (или неликвидами!) ЦТП «Манас» вызывает живейший интерес читателей, журналисты, присутствовавшие на том обсуждении, выдернули и растиражировали фразу Муратбека Иманалиева о том, что американская военная база является «единственным каналом и одновременно механизмом» контактов правительств США и Кыргызстана и если ее закроют, то связь между ними прекратится вообще.

На самом деле, если ознакомиться со стенограммой обсуждения, выставленной на сайте ipp.kg, опытнейший дипломат, в свое время возглавлявший МИД страны, дал много пищи для размышлений. И не только (и не столько!) о проблемах всего человечества, сколько о рисках и перспективах самого Кыргызстана, о его взаимоотношениях с более сильными мира сего, в частности с Китаем. Проживший три года в этой стране в качестве генерального секретаря ШОС, а до этого работавший там Чрезвычайным и Полномочным Послом КР, он хорошо знает ее изнутри и категорически не согласен с термином «китайская экспансия». То есть, по его мнению, давно пора смотреть на активно развивающегося соседа не сквозь черные очки.

Это было первое после сложения обязанностей генсека и возвращения на родину публичное выступление Муратбека Сансызбаевича в им же основанном восемь лет назад институте, поэтому он признался, что изменилась не только наша страна, но и весь Центральноазиатский регион. Он также сказал, что для него «очень важно выслушать соображения» других политологов. Однако всем было любопытно узнать мнение его самого. В общем, получилось не обсуждение темы, а интервью Иманалиева, который отвечал на вопросы всей аудитории. Предлагаем вашему вниманию наиболее интересные из высказанных им мыслей.

Опасная трясина

По мнению М. Иманалиева, мир переступил порог конфликтных зон, которые еще не были очевидны в последние 50 лет прошлого века. В первую очередь это кризис социально-экономических концепций и идей развития. Мы оказались в тупике с позиции познания себя и окружающего мира. А возможно, это предел, как считают некоторые ученые. Деградирует мораль, и конца процессу разложения не видно. Происходит демографический крен: в одних районах население катастрофически убывает, а в других прибывает. Причем сам человек бессилен сбалансировать проблему или решить ее. Надежда только на природу.

Еще один кризис — гуманитарный, над чем Иманалиев советует Кыргызстану очень серьезно думать. В то же время он обращает внимание, что кризис не означает конца. На самом деле создаются новые, может быть, не совсем приятные условия для возникновения новых тенденций как со знаком плюс, так и со знаком минус. Только как вовремя распознать, где плюс, а где минус? Для этого требуются очень четкие согласованные действия различных элитных групп, но их М. Иманалиев пока, в частности в нашей стране, не видит. Хотя люди, причисляющие себя к элите, есть.

Кризис происходит и в системе международных отношений. Гегемония силы или приоритет силовых решений начинает доминировать над мирными дипломатическими способами. Возникают новые конфликтные зоны. Одна из них — Средиземноморский регион. Пока прямого столкновения между двумя берегами, северным и южным, нет, но и на африканском, и на европейском нарастает отрицательный потенциал. При этом на европейском — это не только проблемы экономики и финансов (в Испании, Португалии, Италии, на Балканах, в Греции и т. д.), а на африканском — не только исламский фактор. Одним из важнейших связующих элементов является нарастание миграции на обоих берегах, но пока никто не знает, как ее остановить.

Реставрируются некоторые старые конфликтные зоны. Из близких нам, это, например, регион Каспия. Его милитаризацию М. Иманалиев считает не самым лучшим развитием ситуации.

Очень активно формируется киберпространство, под которым подразумевается и космос. Милитаризация космоса — проблема ближайших десятилетий, поэтому понятно стремление России добиться через структуры ООН принятия конвенции о запрете его милитаризации.

Интенсивно используется в политике наиболее развитых стран, включая экономику и военную сферу, интернет-пространство. Недалек тот день, когда будут существовать не просто интернет-сообщества или интернет-группы, но и интернет-государства, интернет-религии, интернет-идеологии и т. д. Чем все это закончится — пока мало кто представляет. «Я не думаю, что это плохо, и не думаю, что это хорошо», — заключает М. Иманалиев.

Просто о Китае

Супермногочисленный и древний народ вызывал у слушателей наибольший интерес, тем более что вернувшийся политик и дипломат по своей основной профессии китаист. Он шокировал многих фразой, что «Китай… не готов к мировому лидерству, хотя при этом у нас есть четкое понимание, что мировая культура, мировая экономика иероглифируются». Однако аудитория стала пытать его и об «экспансии», и о совместных кыргызско-китайских проектах, и о возможности избрания лет через 10-15 китайца Президентом Кыргызстана (если граждане соседней страны будут прибывать к нам такими же темпами) и вот что узнала.

Невзирая на то что к руководству Китаем после состоявшегося осенью очередного съезда КПК приходят новые люди (этот процесс там проходит в течение полугода, когда вслед за высшим звеном плавно меняются власти второго и третьего уровней), разительных изменений во внешней политике страны не предвидится. Во всяком случае, на центральноазиатском направлении. КНР по-прежнему заинтересована в дружественных отношениях с сопредельными государствами и создании пояса мира и благополучия. Что касается так называемой экспансии, то, во-первых, увеличение численности китайских трудовых мигрантов в республиках Центральной Азии наименьшее. Наибольшее наблюдается на другом направлении: Австралия, страны Северной Америки и Европы. Во-вторых, проблема присутствия китайцев, допустим в нашей стране, это проблема не их численности, а конкурентоспособности. Иными словами, пенять надо на себя. Китайцы более сплоченны, трудоспособны, трудолюбивы и умеют приспосабливаться к новым условиям и обстоятельствам.

Не будем также забывать о том, что последние 30 лет КНР очень бурно развивается. Появилось много богатых людей, заинтересованных в расширении своего бизнеса и во вкладывании денег за рубежом. Причем наиболее пристальное внимание они обращают опять-таки на Северную Америку, Европу и Австралию, а отнюдь не на Центральную Азию, «хотя она привлекательна, но по-своему — в связи с энергетическими возможностями и возможностями другого свойства». В целом Китай сейчас озабочен тем, чтобы мир понял его, а он понял мир. Об этом сказал в своей инаугурационной речи новый генсек ЦК Компартии страны. Ставится задача более полно и четко объяснить остальному человечеству, чего добивается КНР в своей внешней политике. На взгляд М. Иманалиева, китайцы пока очень плохо используют такую важную область международных отношений, как «мягкая сила» (soft power). Речь идет о «весьма специфических, но понятных всем» китайских философии, кухне, спорте и многих других интересных и полезных вещах.

О нас и Китае

На вопрос, как китайцы решили проблему обеспечения социальной справедливости и что необходимо делать в этом направлении в Кыргызстане, Муратбек Иманалиев ответил, что лучше обратиться за опытом к США: «Не сочтите меня апологетом американизма, но я глубоко убежден, что именно возможность социального обустройства дала сильный толчок, создала мощную основу для развития Штатов. В Китае же индекс Джини (статистический показатель степени расслоения общества по отношению к какому-либо изучаемому признаку) зашкаливает за пределы возможного. Тем не менее это проблема, которую китайцы должны решать, и я убежден, что они ее решат». Руководство и ученые страны не скрывают, что перед ними стоит задача создать такое общество, которое способно самоорганизоваться, самоуправляться и саморазвиваться.

Что касается кыргызстанского общества, то, чтобы оно стало самостоятельным, его нужно сначала «вынуть из контекста постсоветизма». До сих пор это не удавалось. Видимо, потому, что мы этого сами не желаем, живя в параметрах того, что было когда-то. А пока «автономность кыргызстанского сообщества, — говорит М. Иманалиев, — проявляется в весьма неприятных и негативных явлениях. Думаю, что все хорошо понимают, о чем я говорю. Созидательная часть самостоятельного развития, к сожалению, пока отсутствует».

К вопросу об «экспансии Пекина» Иманалиеву пришлось вернуться еще раз, когда один из участников «круглого стола» вспомнил, что несколько лет назад Жогорку Кенеш рассматривал проект межправительственного соглашения о строительстве в Бишкеке за счет КНР школы с углубленным изучением китайского языка. Он посоветовал не пугать китайской экспансией и какими-то прожектами, которые сформированы прежде всего в наших головах, нежели в умах китайских руководителей, а попытаться все-таки понять, о чем идет речь: «Вы говорите — китайская школа. Я вам скажу, что сам предмет разговора -это инициатива не китайцев, а местных людей… равно как и тема китайского университета. Я не знаю, какие цели они преследовали, может, благие, может, не очень. Кто-то, видимо, хотел на этом заработать. Я вам скажу, что китайцы не всегда позитивно относятся к подобного рода идеям». В качестве примера политик привел историю строительства бумажной фабрики: «Полтора года Министерство коммерции Китая убеждало правительство Кыргызстана отказаться от затеи. На бумаге показало, что это невыгодно. Проще покупать бумагу в России либо в Финляндии, нежели строить комбинат, который будет нерентабельным и, хуже того, экологически несостоятельным. Наши власти настойчиво добивались и через три года получили положительный ответ. Результат вы знаете: фабрика простаивает с августа 2011-го».

Куда ноготь поведет

Реальна ли идея строительства железной дороги Китай — Кыргызстан — Узбекистан, переговоры о которой ведутся уже 16 лет начиная с той поры, когда М. Иманалиев сам был министром иностранных дел? По словам Муратбека Сансызбаевича, замысел более чем реальный, если за дело возьмутся инженеры КНР, занимающие первое место в мире по технологиям строительства стальных магистралей. Именно они проложили скоростную железную трассу в Тибете, строят дороги в Европе, Латинской Америке (например в Перу, рельеф которой очень схож с Кыргызстаном). И денег у Пекина хватит. Но проблема в том, что идея опять-таки исходит от кыргызской стороны, именно она инициирует и лоббирует ее. Представители Кыргызстана приезжают в Пекин, водят ногтем по карте и говорят, где должна проходить дорога, причем каждый раз разный ноготь, по словам дипломата, показывает разные маршруты. «Есть ли вообще какой-нибудь проект? -задается он вопросом. — Проектированием занимались многие люди и в разное время. Китайское правительство каждый раз давало деньги на эти игры, чтобы мы разработали какой-нибудь проект. Я в свое время предлагал обратиться в Алматы — в Казахский университет путей сообщения, в Перуанский институт, потому что самая высокогорная дорога проложена именно в Перу».

Что до самого Иманалиева, то он сторонник развития сети шоссейных трасс: «Для нас имеют стратегическое значение две дороги: через Торугарт и Иркештам. Надо привести их в порядок. Насколько мне известно, это делают, только опять же не мы».

И все-таки прицепиться к локомотиву

Политик подчеркивает, что торгово-экономические отношения с Китаем более чем актуальны для любой страны. А для соседей тем более. Китай готов сотрудничать в любой сфере. У нас же выбор очень узкий. Еще во времена Аскара Акаева, по признанию Иманалиева, он предлагал создать совместно с Китаем, Россией, Казахстаном и другими странами крупнейший в Центральной Азии финансовый инвестиционный центр. Тогда в Вашингтоне эту идею активно поддержали, но у нас все говорили, что не хватит сил. «Сил не хватит у того, кто не хочет ничего делать, — говорит Иманалиев и сегодня. — Давайте попробуем. Все возможно, если к чему-то стремиться».

Он также считает, что Кыргызстан должен делать ставку на развитие сельского хозяйства, а не компьютерных технологий: «Не сочтите меня за ретрограда или консерватора, но ведь у нас нет ни научной, ни учебной базы. Как было две тысячи лет назад отгонное пастбищное животноводство, так оно и осталось. Давайте посмотрим, как это делает Монголия. Кто знает, какое сейчас поголовье скота в Монголии? 32 миллиона! Там очень активно решают проблемы, ставят задачи и выполняют их».

«У нас вообще перспективы есть?»

На этот вопрос одного из участников «круглого стола» Муратбек Иманалиев ответил, что хотя его и считают законченным пессимистом, но он с некоторой долей оптимизма смотрит в будущее: «В отличие от соседей мы прошли большую сложную школу, и в нынешнем кыргызстанском обществе при всех его проблемах я все-таки вижу определенные зачатки квинтэссенции воли. Надеюсь, что этот процесс не будет сломлен нами самими. Эта тенденция возникновения интеллектуального сообщества, в общем-то какого-то неосознанного, выйдет на уровень осознания. Во всяком случае, сейчас есть тенденция к формированию воли».

Кыргызстанцы, по словам Иманалиева, никогда не станут китайцами. Точно так, как этого не произошло со многими национальными меньшинствами в самом Китае. В первую очередь нам нужно разобраться, чего на самом деле мы хотим.

«Я помню, была такая игра, когда люди в нашей стране занимались национальной идеологией. Не знаю, продолжается она или нет. Меня неоднократно включали в какие-то комиссии. Однажды я побывал на заседании одной из них, — говорит Иманалиев. — Для меня было совершенно очевидно, что, если люди хотят создать какую-то бумагу, им нужно просто нанять двух политтехнологов, которые за тысячу долларов в недельный срок напишут прекрасную программу на любое количество страниц. Но сначала нужно определиться с замыслом. Однажды Адахан Мадумаров спросил меня об этом. Я сказал, что если найдем ответ на вопрос: «Почему люди в Кыргызстане так мало живут?», то сформулируем и национальную идеологию. Однако мы сами себе не задаем такого вопроса».

Высокого роста и с усиками

Муратбек Сансызбаевич напомнил, что еще во времена «легендарного» парламента он просил его обратить внимание на проблему пьянства. Но до сих пор в стране никто не борется со злом. Будучи в Пекине, он с ужасом прочитал отчет какого-то НПО по Кыргызстану о том, что только в Бишкеке 12 тысяч малолетних алкоголиков — детей младше 14 лет. Пан Ги Мун в своем докладе за 2008 год приводил шокирующие данные: 20% производимого в мире героина поглощается населением стран, составляющих 0,2% населения Земли. И в эти 20% входят и кыргызстанцы.

«Я говорю о понятных вещах, связанных с продолжительностью жизни людей в Кыргызстане, — заключает дипломат. — Давайте об этом задумаемся, а не будем придумывать виртуальные идеи, что настоящий кыргыз должен быть высокого роста и с усиками. Это просто несерьезно. Надо всем вместе пытаться остановить нарастающий процесс всеобъемлющей деградации. Посмотрите, чем мы питаемся, что пьем, что происходит с образованием… 12-15% детей младшего школьного возраста не посещают школу, это очень опасная тенденция. Я уже не говорю о полнейшей профанации университетского звена. А если взять основу основ — среднюю школу, то, по-моему, мы вернулись в 1930-е годы, если не хуже, потому что в моей родной деревне один и тот же человек преподает и физику, и физкультуру. Это очень опасно».

«Оова», но не «ооба»

«Довольно много парадоксов по нашему языку, -говорит Муратбек Сансызбаевич. — Все кричат, что его никто не любит, не говорит на нем. Проблема не в том, что язык надо изучить, а в том, что его нужно развивать. Я общался летом с людьми, они меня спрашивали: почему вы разговариваете по-русски? Дело в том, что я могу говорить и по-русски, и по-кыргызски, но смогу ли отобразить то, что я думаю, на кыргызском?»

Он предлагает филологам заняться хотя бы алфавитом. Поясняет: «Дело в том, что звуковой ряд, фонетика кыргызского языка не предполагают наличия или графического отображения «ф» и «в», их нет в кыргызском языке. Вы не назовете мне ни одного кыргызского слова, где есть звуки «ф» и «в». Есть приобретенные слова с ними, и хотя бы с этой точки зрения стоит заняться их графическим отображением. Например, отсутствует такой звук, который известен в английском языке как W (дабл ю). Ни один грамотно говорящий по-кыргызски человек никогда не скажет «ооба». Любой кыргыз скажет «оова». Нет графического отображения — нет букв. Мы все время говорим, а сами ничего не делаем».

В качестве яркого положительного примера дипломат привел опыт Японии. Во времена премьер-министра Кейзо Обучи большая группа филологов и политологов в этой стране предложила сделать английский язык вторым государственным. Это объяснялось тем, что японский не соответствует современному развитию техники, науки и всему прочему в мире, поэтому надо переходить на второй язык, чтобы успеть за прогрессом.

«Когда я об этом рассказал, — вспоминает Иманалиев, — мне ответили, что в Японии такое невозможно. Я знаю, что там этого не произойдет, но само возникновение идеи, постановка вопроса абсолютно справедливы». Проблема увеличения лексики решается за счет механического присоединения английских слов. Например, в японском языке есть слово «стол» — «тсукуэ», но это маленький стол на коротеньких ножках для еды. Для обозначения же обычного стола используется слово «тэйбуру» от английского «table».

Много лет назад один из друзей спросил Муратбека Сансызбаевича: возможно ли на кыргызском языке сказать известное выражение Канта «вещь в себе»? Известно, что с немецкого на русский эта фраза тоже переведена не совсем точно, говорит М. Иманалиев, но все же как по-кыргызски сказать «вещь в себе»? Задавшись этим вопросом, вернувшийся на родину дипломат призвал всех заниматься своим делом.

Кифаят АСКЕРОВА.

Фото из Интернета.