После июньских событий 2010 г. стараюсь бывать на юге хотя бы раз в год, чтобы  прочувствовать  динамику изменений в атмосфере  отношений:  к худшему ли, к лучшему…  Для столичной редакции откомандировать туда  журналиста — удовольствие не из дешевых, поэтому, если предлагают поехать  международные организации, не отказываюсь от такой возможности. На сей раз позвала с собой в дорогу ФАО (Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН), за что ей благодарна.

…Путь на юг  и обратно  совпал с запоминающимися событиями. Туда летели  вместе с группой паломников, возвращающихся из хаджа, и впервые увидели, как их встречают в Оше. Можете представить: целыми семьями, с видеокамерами  и яркими воздушными шарами в форме сердца. Радость вполне понятна, ведь в дальнюю дорогу отправляли людей отнюдь не молодых, и счастливы, что снова видят их — здоровых и облаченных саном. А когда летели назад  из Оша, поразились большому сосредоточению милиции  на подступах к аэропорту. До рейса оставалось еще два часа, но служивые все пытались загнать нас в здание, чтобы рассеять излишнее, на их взгляд, скопление масс. Когда сигнал приближающегося эскорта прорезал сумерки, быстро опускающиеся на осенний город, прояснилась причина: новый министр внутренних дел возвращался в Бишкек, и подчиненные обеспечивали своему шефу безопасные условия продвижения. Буквально накануне назначенный на  сей пост Шамиль Атаханов (сам  родом из Узгена) принимал в этот день на главной площади  города  парад, посвященный Дню милиции и 85-летию ошской милиции.  Заодно передал в дар местному УВД автомашину.
Аэропорт в Оше, построенный несколько десятков лет назад, реконструируют. Здание аэровокзала изнутри приятно поражает евроремонтом: полы устланы большими светлыми плитками,  исчез  поразивший два года назад, когда прилетела сюда впервые, специфический запах общественных уборных. Но, видать, сотрудникам  не хватает усердия выдерживать стандарт в течение 24 часов: к концу дня в туалете нет ни мыла, ни воды… Преображается  аэровокзал и снаружи, одеваясь в легкие современные конструкции. Однако «корона»   здания   с антеннами и размашистая надпись по всему  фронтону «АЭРОПОРТ» пока сохранились.  И добро бы не трогали их вообще: ведь эти детали несут в себе колорит советской эпохи, создавая особенный исторический облик аэропорта Оша.
Мы прибыли ранним утром: подступы к перрону и все улицы города вымыты. Южная столица не изменила своим правилам, демонстрируя таковые северной, тротуары которой заплевываются все больше и больше. Водитель встречающего нас  буса  с гордостью говорит: каждый рассвет с весны по осень улицы  моются, а зимой  убираются от снега.
В селе, через которое проходит трасса, соединяющая  аэропорт с Ошем, еще встречаются дома, не восстановленные после погромов и пожаров, но их единицы. Два года назад именно  по этой дороге бежали, спасаясь от смерти, люди. На перевале  Топурак-Бель (Сузакский район Джалал-Абадской области) уже установлен мемориал: одной рукой женщина прижала к себе ребенка, уберегая его от гибели, а другой  заслонила от удара свою голову. На этом отрезке автотрассы Бишкек — Ош, рядом с хлопкоочистительным заводом «САНПА», развернулась одна из самых кровавых страниц конфликта. 10 июня 2011 г., в годовщину  трагедии, мы присутствовали при закладке капсулы в основание будущего мемориала. Теперь он уже стоит — в назидание всем ныне живущим и потомкам.
У въезда в село Арал Ноокенского района Джалал-Абадской области установлен щит с  призывом: «Пейилди ондосок — кут  конот». Его смысл очень  глубокий: станем другими — придут к нам мир, спокойствие. В центре Арала на  самом видном месте еще один лозунг: «Элибизде ынтымак, жергебизде байгерчилик болсун!». Мысль все та же: богатство  страны зависит от согласия в народе.
Есть и печальное наблюдение, сделанное на юге: русский  язык уходит из сел. Точнее, почти ушел. Причем речь не об айылах, расположенных где-то в глубинке,  Алайском или Чон-Алайском  районах, а о тех, что находятся вдоль трассы Бишкек — Ош, недалеко от Джалал-Абада и Оша. Терять всегда легче, чем приобретать. Остатки русского языка пока сохраняются благодаря поколению советского времени, причем той части, которая где-то трудилась — в конторах колхозов, совхозов, школах, торговле, амбулаториях… Домохозяйки лет 50 и младше его уже не знают. О детях и говорить нечего.
У села Арал, которое мы уже  упомянули, богатая, но грустная история. Когда-то в нем жили кыргызы, уйгуры, таджики, русские и немцы. В годы войны расположенный здесь колхоз так и  назывался — «Интернационал». Ближе к развалу СССР и позже немцы и русские  уехали. В местной школе преподают русский  язык, но  недостаточно. Например,  братья-фермеры Пазыл и Ганыжан Жалаловы, чье третье поколение живет в Арале, сами великолепно владеют русским. Однако  сын и дочь Пазыла, окончившие аральскую школу, знают его уже   плохо. Сын учится в Оше на финансиста, дочка  — студентка медицинского вуза. Чтобы они не отставали в учебе, пришлось нанять преподавателей для дополнительных занятий по русскому. О том, что нужно возвращать русский язык, говорили и        таджики Жалаловы, и их  односельчанин уйгур Махамадша Мырзамаматов,  и кыргызка Нарынгул Дюшеналиева из села  Учкун Кара-Сууйского района.
Нарынгул родом из Нарына, на юг вышла замуж, да так и осталась здесь. В советское время работала товароведом в Оше, сейчас изготавливает шырдаки на продажу. Кроме этого, она на общественных началах сплачивает односельчанок в группы взаимопомощи. Вместе  выращивают овощи, излишки урожая продают, из взносов  формируют Сельский фонд, надеясь таким образом вырваться из бедности (мы писали об этом в одном из предыдущих номеров). Так вот, Нарынгул с  острым сожалением говорит о том, что стала забывать русский, хотя в свое  время окончила на нем и среднюю школу во Фрунзе, и техникум.
Чувствуется: атмосфера на юге стала мягче. Пока политики дерутся за власть, простые люди — и кыргызы, и узбеки, — как вода, находят дорогу  друг к другу. В Отуз-Адыре  Кара-Сууйского района знакомимся с местной жительницей Рахмонисой Аманбаевой. Село многонациональное, черный июнь обошел его стороной, но, видимо, на всякий случай кыргызские семьи  в те дни прятали у себя  Рахмонису с детьми, а  сами поливали и охраняли ее земельный надел, чтобы  урожай на нем вырос не меньше. «Краше Кыргызстана нет ничего, — говорит Рахмониса, прижимая ладонь к сердцу, — здесь я родилась и никуда отсюда не уеду».
…Водитель нашего буса — аккуратный и хозяйственный парень-узбек — об автомашине заботится, как о жилище: пол салона выстлал ковровой дорожкой. Кто-то из журналистов спрашивает,  не думает ли он возвращаться на историческую родину? Коллега спохватывается, что вопрос  невежественный и бестактный, слишком поздно, когда он уже  слетел с губ. У Орола реакция мгновенная и с достоинством: «Мои корни и родина здесь…».
Из поездки  в села Ноокенского и Кара-Сууйского районов возвращаемся в Ош к вечеру. Уже недалеко от города, справа от  дороги — поле, на котором трудятся люди, несмотря на то, что вот-вот опустятся сумерки. По обрывистому склону сбегаем вниз, чтобы успеть сделать несколько фотокадров. Как выясняется, это  территория Шаркского айыл окмоту — того  самого, печально известного, где  летом 2010-го сгорело  много домов, а также школа имени Льва Толстого. Наши новые знакомые  — семьи Салижана и его брата. Весной они посадили на своих земельных наделах кукурузу, летом убрали ее и посеяли морковь. Теперь торопятся выкопать   до ненастья. Цены на морковь — бросовые: оптовики дороже, чем за 10 сомов килограмм, не берут. Поэтому крестьяне рассчитывают сохранить ее до Нового года, а потом продать. Джавахиру, внуку Салижана, — шесть, от силы семь лет. Его папа  на заработках в России, а мальчонка из всех сил помогает взрослым на поле. Когда прощаемся, обе семьи наперебой предлагают взять с собой в Бишкек охапку  только что выкопанной моркови с ботвой… Восстановились ли прежние отношения в Шарке, как живут между собой люди? «Нормально», — коротко  отвечает Салижан.

Кифаят АСКЕРОВА.
Фото автора.
Бишкек — Джалал-Абад —
Ош — Бишкек.