20 лет назад петербуржец Александр Переверзев начал открывать для себя Индию, и конца-края этому познанию не видно

Ровно пять лет назад, в октябрьские дни, мне сказочно повезло побывать в предгорьях Гималаев — в долине Кулу, где в верхней части индийской деревушки Наггар находится музей-имение Рерихов. Гениальный Николай Рерих — художник, философ, путешественник и писатель, осел в этой усадьбе после завершения Центральноазиатской экспедиции и прожил там вместе с семьёй почти два десятилетия. Работу музея организовывает Международный мемориальный трест Рерихов, созданный когда-то младшим сыном Николая Рериха Святославом, чтобы сохранить наследие отца и всей семьи для человечества и чтобы работа, начатая ими, была продолжена.

Кыргызстану тоже повезло: путь Центральноазиатской экспедиции, совершённой Николаем Рерихом вместе с единомышленниками с 1923-го по 1928 год и впоследствии внесённой в золотой фонд географических открытий мира, пролегал в том числе по территории нашей страны. Кыргызстан увековечил этот факт тем, что дал имена великого художника и мыслителя двум перевалам на Тянь-Шане — на хребте Сары-Джаз и в районе ледника Петрова. Кроме того, одному из ледников, берущих начало на Аламединской стене. А Николай Рерих увековечил нашу страну тем, что несколько из почти 500 созданных им в пути картин посвящены эпизодам, увиденным на кыргызской земле.

Из той поездки я привезла пять репортажей, объединённых названием «Дорога в Гималаи» и опубликованных в нашей газете. В подготовке этих репортажей большую роль сыграл Александр Дмитриевич Переверзев, помощник российского куратора Международного Мемориального треста Рерихов, который встретил нас у ворот музея-усадьбы в Наггаре и провёл экскурсию по его территории, а позже в письмах ответил на все вопросы.

Александр — петербуржец. В своё время окончил восточный факультет Санкт-Петербургского университета (кафедра индийской филологии). Затем отправился в Индию, чтобы изучать санскрит в Делийском университете, потому что всегда хотел читать в оригинале труды индийских философов. По окончании получил степень кандидата наук в области санскритологии. Учась в университете, жил в одном общежитии со студентами из Кыргызстана. «Они были славные ребята, и я рад, что они стали успешны по возвращении домой», — вспоминает он. Знал он также кыргызских студентов и аспирантов из Университета Джавахарлала Неру, с некоторыми из них поддерживал связь и после учёбы. К моменту нашего знакомства Александр жил в Индии уже 15 лет.

Нынешним летом написала письмо Александру с просьбой продолжить тему Рерихов, долины Кулу и вообще Индии, которая интересна многим читателям нашей газеты. Оказывается, в жизни Александра произошли большие изменения. Он переехал с северной оконечности страны, где в составе штата Химачал-Прадеш находится Наггар, на самый краешек юга — в штат Тамил Наду, и работает в международном городе Ауровиле. При прочтении последнего предложения у наших читателей наверняка возник вопрос, почему этот город называется международным? Мы ответим на него, а также на многие другие вопросы, связанные с Индией. Потому что Александр с готовностью откликнулся продолжить тему этой яркой, особенной, не похожей ни на какую другую, страны, интерес к которой у него не иссякает. Наше интервью состоялось по электронной почте. Мы очень благодарны Александру за готовность поделиться своими знаниями и за громадный труд, который он проделал, ответив на все наши вопросы.

Итак, здравствуй, Индия. Есть ли в тебе что-то, помимо Рерихов, связывающее с Кыргызстаном и похожее на него?

— Александр, Индия оставляет у людей разные впечатления. Кто-то, представлявший её по болливудским фильмам, уезжает разочарованным, увозя в памяти вопиющую антисанитарию трущоб, спящих прямо на тротуаре грязных, полуодетых людей, встречающихся на каждом шагу прилипчивых попрошаек… А кто-то не замечает ни грязи, ни убогости, а видит свою Индию — яркую на краски, открывающую для тебя какие-то особые знания, философию и мудрость… Однажды я летела в Дели с девушкой из России, она рассказала, что копит деньги и каждый год отправляется в один из регионов Индии, живёт в храме — ашраме, и проникается жизнью страны.

А ваша Индия, Александр, какая?

— Добрый день! Очень рад поговорить с вами, даже в формате заочного интервью. Мой образ Индии зависит от цели моего приезда, и она не намного изменилась. До приезда я не был знаком с индийским кино. После приезда не познакомился с ним близко, хотя кино и популярная культура меня всегда окружали — от них не отойти. Меня глубоко тронули некоторые фильмы Индии, но я никогда не имел романтизированного образа этой страны и не строил образ на основе кинолент и популярной культуры. К тому же мой выбор фильмов даже индийцам кажется необычным и странным. Современное индийское самосознание как страны и народа не очень древнее, но очень сильное. Оно вас окружает каждую минуту, без него невозможно, и я его в значительной степени понимаю, но поскольку я не рос в Индии и не был в индийской школе, то не могу разделять его во всех аспектах.

Целью моего приезда была учёба: постижение индийской культуры посредством санскрита и путешествий по местам исторической и религиозной значимости. И это определило восприятие страны и продолжает определять его. Для меня Индия — страна изучаемого языка и культуры, страна древней цивилизации. Я не настолько знаком с современным аспектом этой цивилизации, но постараюсь ознакомиться. Индия — место, где я могу учиться. И хотя учёба формально завершилась в 2010 году с получением диплома Делийского университета, я всегда понимал под учёбой постоянное восприятие новых для меня вещей. Восприятие как из книг и общения с преподавателями, так и из наблюдения за обычными людьми разных религий и классов, их манерами, поведением в различных ситуациях повседневной жизни… Могу сказать, что моё обучение никогда не заканчивалось, оно продолжается и происходит каждый день, почти каждую минуту. Я приехал в страну 23-летним, был идеалистичен и, конечно, наивен. Но очень скоро стало понятно, что можно изучать не только тексты в классе (это было и осталось приоритетом), но и осмыслять разные аспекты общества, получая ответы на вопросы, которые, живя в России, я не имел возможности ставить. Например, как функционирует общество с долгой историей, разнообразием языков (их, считая и диалекты, несколько сотен!), с непростой религиозной ситуацией, с трудной политикой и трудными соседями; как люди разных групп воспринимают друг друга и общаются… В контексте всех этих вопросов Индия может многим поделиться и многому научить.

У меня не было восторженного отношения к стране, хотя в начале пребывания я был счастлив, поскольку достиг своей близкой цели: приехать, устроиться и начать учёбу. И также я не был задет нищетой вокруг и неприятными аспектами жизни, которые начали раскрываться постепенно. Нищету можно игнорировать, можно воспринимать как то, что есть в реальности, можно жить, достигая своей цели, концентрируясь на ней и отдавая ей все свои силы. Я видел человеческое страдание близко, но не был «кровоточащим сердцем», как в Индии в шутку называют иностранцев, работающих в НКО и пытающихся помочь нуждающимся. Да у меня и не было возможностей помогать. Но я видел то, что видел, был окружён этим, привык к нему, пытался понять его.

Моя Индия — место древности. Я влюблён в эту идею, и, как у всех влюблённых, идея более реальна, чем окружающая реальность. Индия для меня — страна древних памятников: ступ, храмов, крепостей. Это страна, где есть люди, у которых я могу учиться и с которыми могу понять эту древнейшую продолжающуюся цивилизацию в мире. Я не идеализирую древность и не верю в золотой век, в Индии или нет. Но следы прошлого прекрасны, и их нельзя не любить, если в вашем сердце есть возможность хотя бы частично воспринять эту красоту. Как говорит любовное стихотворение на хинди, «что, кроме объятия, может быть истинным постижением красоты?»

Поэтому я всегда хотел путешествовать по Индии и соседним странам. У меня была возможность посетить все соседние страны: Шри-Ланку, Бангладеш, Бирму, Пакистан. Были планы сухопутным путём отправиться также в Иран и из Пакистана через Каракорум в Синьцзян. Однако по разным причинам этого не произошло, удалось посетить только Бутан (2001 год) и Непал (2002-й), но даже это оставило сильный след. По самой Индии я поездил немало и могу сказать, что посетил многие места. Легче посчитать те, где не был, но с учётом 20 прожитых здесь лет это не так много и слишком медленно.

Очень важный аспект: Индия для меня — страна друзей. Есть люди, с которыми дружу с тех пор, как приехал сюда в 1998 году. Они продолжают поддерживать меня и рады видеть, когда есть возможность. В Индии, как в любой другой стране, с иностранцем иногда случаются неприятности, но гораздо больше было случаев, когда люди помогали мне и поддерживали меня, даже жертвуя своими интересами, чем вредили мне и делали жизнь трудной. Поддержка друзей для меня очень значима, и я горжусь связью с ними, которой много лет.

Индия для меня — страна внутренней свободы, в том смысле, что, если вы принимаете некоторые фундаментальные правила общества, оно даёт вам возможность жить, быть самим собой и идти в любом направлении внутреннего развития. Индия для меня — страна культуры и искусства, которое самобытно, его невозможно с чем-то сравнить и поэтому трудно понять, но это возможно. Я провёл много вечеров в Дели на концертах высоких музыки и танца, и это всегда останется со мной, хотя я не настолько музыкален. Индия для меня — страна знания, страна учёных большой эрудиции и глубоких специалистов, некоторые из них имеют даже духовное измерение, другие изучают тех, кто имеет это измерение. Это страна моих учителей, которые уважали мои знания, полученные от учителей-индологов в России, и имели искреннее желание помочь расти в своём предмете.

— Вы сообщили очень много нового, важного и интересного для нас. В том числе что Индия — это страна внутренней свободы, и если принять некоторые фундаментальные правила её общества, оно даёт «возможность жить, быть самим собой и идти в любом направлении внутреннего развития». Поясните, пожалуйста, о каких фундаментальных правилах идёт речь?

— Если вы в Индии принимаете/не противоречите местной социальной иерархии, которая в основном построена на кастовой системе, если согласны/не противоречите принципу, что у каждого свой путь внутреннего развития, и не пытаетесь навязать обществу свой путь или религию и остаётесь уважительным хотя бы внешне к другим религиям, общество даёт вам нишу и возможность жить по вашей традиции. Если вы не один, а переселились в Индию общиной, через какое-то время появляется возможность создать свою касту на основе принятия вас обществом. Главное — не менять систему, а встроиться в неё.

— Сколько языков вы сейчас знаете? Можете ли сказать, что знаете санскрит в совершенстве?

— Я не одарённый лингвистически человек, никогда не имел особого таланта в языках, только интерес. Не могу сказать, что знаю санскрит. Во-первых, кто его может реально знать? Это огромный океан. Во-вторых, язык древний и мёртвый, и знать его, как живые языки, невозможно. К сожалению, я отошёл от санскрита десять лет назад. Никогда с ним не работал, но надеюсь к нему вернуться.

В своей жизни я изучал несколько языков. В России: санскрит, хинди, бенгальский, немецкий, английский, пали и один семестр — тибетский. В Индии: санскрит, французский, урду, немного персидский. Работал с урду, хинди и английским. Немецкий, бенгальский и пали не практиковал и забыл. Персидский и тибетский только начинал, тибетский алфавит уже забыл. Практически могу говорить только на английском и хинди. Сейчас немного практикую французский. Научиться говорить на санскрите и не пытался. Глубоко уважаю всех своих учителей в России и Индии и всегда помню, скольким им обязан.

— Интересно, а насколько в самой Индии востребован санскрит? Лет пять назад сотрудник посольства Кыргызстана в Индии Евгений Каблуков, владеющий санскритом (кстати, он окончил тот же вуз, что и вы, только, когда тот был ещё ленинградским), при встрече в Дели сказал, что в Индии всё меньше становится людей, знающих санскрит. Ещё он сказал, что в Индии с большим уважением относятся к иностранцам, владеющим санскритом. Так ли это?

— Очень рад услышать, что сотрудник посольства учился в том же университете. Возможно, у нас были общие учителя. Полностью согласен с его мнением. Конечно, уникально то, что в Индии санскрит признан одним из официальных языков страны! На нём есть ТВ, радио, выходят газеты, журналы, но потребителей, конечно, мало. И знающих его хорошо — ещё меньше. Это неизбежно по экономическим причинам, и не может быть иначе, но то, что хотя бы в одной стране мира санскрит уважается и имеет статус, — правильно и заслуженно. На современной, упрощённой версии санскрита сейчас пишут рассказы, стихи, статьи обо всём на свете. На каждой индийской купюре надписи на всех официальных языках Индии (как было с рублями в советское время: бир сом, бир манат…) и на санскрите тоже. Есть некоторые фильмы на санскрите. Ставят иногда классические драмы на этом языке.

Много раз я испытал в Индии хорошее отношение к себе, просто потому что изучал санскрит. Часто говорящие со мной люди ностальгически и уважительно говорили: «Мы, индийцы, не учим его, а иностранец приезжает и изучает!» Когда я стал получать хорошие отметки в колледже, где учился, все его библиотекари и сотрудники офиса зауважали меня: не просто иностранец, который учится в Индии, а иностранец, который хочет учиться и делает это с отдачей, добросовестно. Но, к сожалению, у более современных людей в Индии отношение к санскриту и тем, кто его изучает, — как к динозаврам. Всем нужно выживать, и санскрит в этом не помогает, даже в Индии. Санскрит в основном используется в астрологии и индусских ритуалах. И не так много возможностей даже в этих областях.

— В семье Рерихов санскрит и хинди знал только старший сын Юрий Николаевич? Как остальные общались с местным населением?

— Юрий Николаевич знал урду или, скорее, хиндустани, разговорный язык севера Индии, и наверняка общался на нём с местными жителями в Наггаре. В их доме имелся учебник хиндустани и несколько книг на урду. Когда семья путешествовала в Лахуле — за гималайским перевалом Ротанг, где жило почти тибетское буддийское население, — Юрий Николаевич общался там на местном диалекте тибетского, он написал также монографию о нём. Думаю, что другие Рерихи общались с местными людьми на упрощённом английском или с помощью Юрия Николаевича. Он выполнял работу переводчика для семьи в Центральноазиатской экспедиции и, наверное, продолжал это делать в Наггаре и Лахуле.

Кифаят АСКЕРОВА.

Фото автора и из интернета.

(Продолжение следует)