Во время медиатура в Ош и Ошскую область, организованного несколькими агентствами ООН, мы, группа журналистов, побывали в селе Жаны-Махалля (по другому — Жаны-Кыштак), населенном люли. Они участвовали в проектах Всемирной продовольственной программы (ВПП) ООН и Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО) по расчистке ирригационных сооружений.

Конечной целью проектов являлось не только бесперебойное обеспечение землевладельцев поливной водой, но и улучшение межэтнического диалога и ситуации с продовольственной безопасностью. Всего в прошлом и этом годах расчищено 148 км каналов.
Как рассказала специалист по связям с общественностью ВПП Елизавета Залкинд, 48 местных жителей расчистили 5 км здешнего канала Джим-Поян, вывезя мусор двумя КамАЗами, и за это им полагается по 100-120 кг продовольствия. На наших глазах они как раз получали продукты во дворе местной мечети.
Мы тем временем разговорились с главой села — айыл башчы  Абдурашитом Уриновым. К слову, люли легко говорят на кыргызском, русском, а между собой общаются на языке, схожем с таджикским (он относится к иранской языковой группе).
Абдрашит Уринов рассказал, что люли живут здесь уже 70-80 лет. Работающих жителей мало, поскольку большинство содержат свои огороды или выращивают кукурузу, хлопок. А те, кто все же нанимается где-то на стороне (мужчины), заняты на частных работах, на кирпичном и бетонном заводах. Есть в селе школа — девятилетка имени Мирзо Турсунзода, обучение в которой ведется на кыргызском языке, а преподают учителя из Оша. Вот только здание ее тесное, всего десять комнат, надо бы построить побольше. В ней учатся 375 ребят, сообщил собеседник. Кстати, на улицах мы повстречали потом детей в школьной форме — белых рубашках и темных брюках — с ранцами за плечами. А вообще, сказал еще айыл башчы, из 3 750 сельчан 1 312 — дети. Так что Жаны-Махалле очень нужен детский сад.
Есть ФАП, но зато нет клуба («Какой клуб, когда у меня даже рабочего кабинета нет!», — заявил Абдурашит Уринов), где люли могли бы создать свой ансамбль, развивать национальную культуру. А у них есть своя музыка, народные инструменты. Я напрашивалась было в дом к семье одного местного жителя Сулеймана, который играет на национальных барабанах, послушать и поснимать, но они с супругой просили подождать, пока они заберут муку и масло, потому что идти придется далеко.
Еще глава села рассказал, что у 70% местного населения есть паспорта, большинство жителей получили их в последнее время, в чем помог паспортный стол Кара-Сууйского района. Причем по документам они являются таджиками, поскольку считают себя близкими к ним по корням.
А вот у многих  детей (больше 20%) нет свидетельств о рождении, потому что женщины нередко рожают дома.
После школы молодые жанымахаллинцы поступают в училища, вузы. Например, у самого айыл башчы, который раньше преподавал в школе, старший сын — фельдшер, один учится на историка, другой — на юриста, а те, что помладше, пока в школе. Второй сын женат на узбечке, так что интернациональные браки в общине не воспрещаются.
Во время июньских столкновений в Оше в 2010 году здесь, в Жаны-Махалле, было спокойно, ведь село моноэтническое, но одна местная жительница была убита в другом районе.
Потом мы углубились в село, подойдя ближе к каналу Джим-Поян. О его значении нам рассказал Анвар Оранов, который раньше работал распределителем в Союзе ассоциаций водопользователей, а сейчас на пенсии.
А я между тем, разглядывая сельчан, думала, что мои стереотипы о люли потерпели крах: мужчины опрятные, в выглаженных рубашках и брюках. Пока мы разговаривали, даже подошел местный щеголь в отутюженном костюме и начищенных ботинках: не иначе куда-то собрался. Одна девушка, пришедшая за продуктами, — просто восточная красавица:  слегка смуглое тонкое лицо с изящными чертами, в черном легком платье и платке.
А потом мы начали фотографироваться с местными жителями, и тут одна из появившихся женщин стала что-то недовольно говорить. Сельчанки зашумели, забурлили, а одна из них — Арзыкан Мухамедова — объяснила, что они боятся, что мы, журналисты, снова плохо о них напишем. Оказалось, недавно в одной телепередаче их выставили в невыгодном свете: назвали цыганами и заявили, будто они хоронят своих умерших прямо дома. «Мы же мусульмане! Мы тоже хороним на кладбищах. Даже можем вас отвести, показать могилы», — говорила она. «А кто тогда вы по национальности?», — спрашивали мои коллеги. «Нас называют «народ люли», но мы близки к таджикам», — отвечала женщина. «А вас можно называть люли?» — «Пожалуйста! Но мы не цыгане!».
Что ж, если люли (даже теперь не знаю, а люли ли они?) хотят выглядеть достойно в глазах общества, интегрироваться в него, иметь паспорта, учиться, работать, лучше жить,  что похвально, и государство, и окружающие должны им помочь. Например, построить новую школу и детский сад, клуб и административные здания… Но самое главное — изменить отношение к ним, избавиться от стереотипов.

Алия МОЛДАЛИЕВА.
Фото предоставлено ВПП ООН.