Часто сравниваю современную жизнь с прошлым временем. С тех пор много воды утекло, изменилась и сама жизнь.

Я самый младший в семье, у меня было пятеро братьев и сестер. Отец, Сарыгул Бердикеев, ушел на фронт в 1941 году и пропал без вести. Мать, Сабира Жангабылова умерла в 1997 году в возрасте 85 лет. Она, бедняжка, вырастила нас в тяжелых условиях нехватки и голода. Как-то рассказывала: чтобы прокормить нас, пешком несла три пуда талкана из самого Кочкора до Джумгала через перевал Кызарт. Помню наш двухкомнатный домик на окраине села Таш-Добо, как мама в годы лишений и нужды готовила хлеб прямо на печи и, уложив большой кусок в тряпичную пакет-сумку, отправляла меня в школу. Рано утром по дороге туда мы развлекались сжиганием камыша (чия). А весной, в марте и апреле, промокшую обувь сушили за школой на солнце, пока шли занятия. После уроков мы надевали ее или брали в руки и шли домой. Иногда хочется плакать, когда вспоминаешь свое нелегкое детство. Но если сравнивать людей, которые родились в военное время и родившихся на 10-15 лет позже, то у старшего поколения такие человеческие качества, как совесть, достоинство, уважение к старшим и младшим, были намного выше.

В те тяжелые времена очень редко случались убийства, грабежи, насилие, воровство. Учащиеся в школах были хорошо воспитаны. В детстве, когда играли в альчики или другие игры, завидев старших, мы прятались от них. В нашей жизни не было горячей и холодной воды, электричества, телевизора, телефона. Вечером в небольшую посудину заливали жир, опускали в него крученую вату — и это было освещение. Лучину использовали вечерами, когда собирались на ужин. Люди более состоятельные делали молочное тесто, и я часто ходил к своим друзьям. До полуночи слушали сказки, нередко там и оставались на ночь. Никто никогда не спрашивал, зачем мы тут, — настолько добродушными были люди.

В селе жили много стариков и бабушек, достигших 50-60 лет. Их мнение и слово для нас были законом. Мы не знали, что такое уголь. Дом прогревали соломой или кустарником облепихи. Утром в нем уже стоял холод. Облепиху рубили кетменем и притаскивали аж за километр с пригорка Кара-Кунгей и Бозала-Таш. В тяжелое военное время мама и Мыскал Омурканова серпом жали урожай.

Среди многих женщин она громко запевала песни. «Вы очень хорошо поете», — сказали Мыскал и забрали в филармонию, делилась наша мать. Счастливой оказалась Омурканова. Указом Председателя Президиума Верховного Совета Кыргызской ССР М. Токбаева 8 апреля 1944 года ей присвоили почетное звание Народной артистки Киргизской ССР.

Ярко помнится, как мама каждое раннее утро готовила большой казан бозо. Много людей приходило попить его, а затем благословляли хозяйку хорошими словами, желали счастья и мира дому. Меня до сих пор удивляет, что людей угощали бозо в то время, когда кругом царила разруха, нехватка, а готовили его на соломе и колючках. А теперь одну кружку максыма или бозо продают за 35 сом. Порой рассказываешь нынешней молодежи о тогдашней нелегкой жизни, ценах на хлеб, бензин, о том, как дети ездили на автобусах, и на их лицах видишь только удивление, как будто рассказываешь сказки. Молодежь теперь не уважает стариков, даже в общественном транспорте или маршрутках не уступают место, делая вид, что спят. Когда приезжаешь из села в город к родственникам или друзьям, они смотрят на твою сумку. Если в руках ничего нет, то их дети на русском скажут, что дома никого нет, и закрывают перед тобой двери. Иногда оказываешься рядом с теми, кто встречает внуков из детских садиков. Спрашиваю, почему они разговаривают с детьми на русском, отвечают, что в детском садике, дома с «папой» и «мамой» они разговаривают на этом языке. Удивляюсь, как можно так с детьми?! Они же так же начнут разговаривать со своими детьми!

Если задать вопрос городским: «Откуда вы будете?» — отвечают, что иссык-кульские или нарынские. А из какого рода, своих корней не знают. Сегодня русские поют на кыргызском, американцы тоже учатся говорить и петь на нем, играть на наших национальных инструментах, свободно можно в мечети читать намаз, только диву даешься. Мои дорогие молодые соотечественники, вы счастливые!

Дома евроремонт, катаетесь на авто, любую еду можете купить в магазине, в руках телефон, с помощью которого можете говорить со всем миром, дети учатся или работают за рубежом. Есть родственники в селах, которые могут присмотреть за вашей скотиной. Я от всей души желаю, чтобы у вас и впредь все было так же хорошо, но не забывайте о чести и достоинстве.

Сейчас все продается и покупается. Но скажите, когда кыргыз продавал? Наши мудрецы говорили: «белое» не продавайте: молоко, айран, кумыс — угощение для путников, надо просто давать тем, кто просит. Еще недавно, в 60-70-е годы, мы, разъезжая на лошадях от дома к дому, останавливались и угощались напитками. А если не заехал в чей-то дом, то хозяева издалека махали руками и стыдили нас, что не отведали у них кумыс или айран. Теперь такого нет. Все продается. Как лекарство и золото. Один литр кумыса в селе дошел до ста сомов, а в городе — все двести. Совесть и душу потеряли мы. Кто в состоянии купить, тот покупает. Много юрт у дорог встречается, в которых продают кумыс. Но я давно не видел такую, у которой были бы привязаны лошади и висела табличка: «Свежий кымыз». Значит, можно полагать, это китайский порошок. Я давно не видел, чтобы кто-то из санэпидстанции проверял тех, кто продает кумыс и курут. В конце концов эти торговцы навлекут на нас болезни. Как я знаю, этот порошок продается уже 7-8 лет. А ведь мы не вечны на этом свете, только гости.

Да хранит нас всех Всевышний! Пусть Он сбережет нас от несчастных случаев. Пусть процветает наша страна. Так давайте не будем рабами денег, а будем слушать свою совесть, дорогие мои дети!

Аблабек БЕРДИКЕЕВ,
член Совета аксакалов Кыргызстана.