Полгода назад ушел из жизни наш коллега, товарищ, наставник — Вилор Ахмедович Акчурин. Яркий журналист, улыбчивый человек, любящий муж, отец, дедушка. К сожалению, в этом мире только разлука и потеря позволяют по-настоящему понять и ощутить незамени-мость каждого человека. 

     Так случилось и после кончины Вилора Ахмедовича. Мы представляем нашим читателям письмо-обращение к ушедшему, написанное редактором журнала «Литературный Кыргызстан», писателем Александром Ивановым, близко дружившим и хорошо знавшим Вилора Ахмедовича.
«Привет, дружище, привет, дорогой Вилор! Когда ты вдруг, даже не попрощавшись, ушел в иные времена и пространства, у нас по заведенным на Земле обычаям все окрасилось в скорбные тона. Ты даже не представляешь, сколько людей собралось вместе у твоего гроба в большом зале «Слова Кыргызстана», чтобы выразить бесконечную печаль в связи с твоим внезапным уходом. Ты даже не представляешь, какое это было скопление горестных лиц, какие искренние слова признательности за твой человеческий и журналистский талант, за то, что ты кого-то поддержал, кому-то помог,  просто за совместное с тобой пребывание на белом свете звучали из бесчисленных уст.
И, конечно же, в центре всех проводов в последний путь была твоя семья, твои самые близкие, родные люди, чьи души были полны любви и страдания, — жена Лидия Александровна, дочь Ада и зять Вадим, сделавшие все, чтобы прощальные проводы прошли достойнейшим образом.
Друзья, коллеги устроили вечер твоей памяти в Доме русской книги, где ты множество раз бывал на литературных и музыкальных посиделках, умел со вкусом выступить и с удовольствием послушать, а потом еще рассказать об этом на страницах родной газеты.
Вскоре после этого, вослед тебе, я написал стихи.

Ты далеко, а путь совсем не близок,
Хоть позади небесный окоем…
Волна печали берег жизни лижет,
И светел памятью земной твой дом.

Верша полет в просторах
необъятных,
Сомнений и тревог не ведает душа…
Торжественно тихи багряные
закаты,
Вся в капельках росы так роза
хороша.
Когда, мой друг, ты долетишь
до края,
Воспрянет дух, покой свой обретя,
Подай сигнал — из Ада или Рая:
Каков приют у Вечности дитя.
Вселенная мигнет зеленым оком,
Скрещенье судеб на ее груди.
Прощание не может быть
жестоким,
Коль неизбежна встреча впереди.

     Но, увы, что-то на небесах, видимо, не срослось, не состыковалось. Вот уже несколько месяцев минуло с тех пор, как ты растаял вдали, а никакого ответного сигнала от тебя, Вилор, я так и не дождался. То ли ты заплутал в чиновничьих кабинетах Небесной канцелярии, то ли не обратил внимания на мою просьбу, чего здесь за тобой не водилось, то ли после долгих блужданий приходишь в себя где-нибудь, надеюсь, в райских кущах, однако молчание твое становится тягостным, и его необходимо прервать.
Меж нами пока нет прямой телефонной или электронной связи, потому попробуем воспользоваться, условно говоря, телепатической. В памяти моей, как на экране, явлен твой зримый образ, я отчетливо вижу, как эмоционально ты рассуждаешь о чем-то для тебя интересном, существенном, занимательном, и вот с таким тобой, словно остановившемся в стоп-  кадре, давай попытаемся наладить контакт, нащупать точки соприкосновения, предаваясь размышлениям разного рода или играя на клавишах воспоминаний.
Полвека тому назад я был в командировке в Оше. Душным августовским вечером, после всех забот и хлопот мы сидели с тобой в летней чайхане на берегу тогда еще бурной Ак-Буры, подливали из чайника с отбитым носиком в пиалушки чистую, как слеза, водочку, закусывая ломтиками ароматной дыни, и ты сказал запомнившуюся мне фразу: «Посмотри, старичок, сколько мощи, сколько энергии в этой грохочущей по камням реке. Она безудержно мчится вниз, где-то питая сады, огороды, хлопковые плантации, а где-то попросту идя на сброс. Так и наша жизнь. Все зависит от того, как мы ею распорядимся».
Тогда нам, 25-летним, работающим уже по несколько лет в журналистике, бег нашей жизни казался бесконечным.
Но ты уже задумывался о ее смысле. Я возразил: «Судьба каждого из нас — не стихия. Разве ее заарканишь?». И в ответ услышал: «Все зависит от цели, которую перед собой поставишь, и от силы желания, чтобы ее достичь». «Вся наша жизнь — огромный вопрос к окружающему миру», — соглашаясь и не соглашаясь, резюмировал я.
Больше к этому разговору мы никогда не возвращались. Могу только предполагать, что еще в молодости среди главных, сквозных твоих целей, плотно и нерушимо уложенных в душе, были и вполне угадываемые: во всем, несмотря ни на какие соблазны, перипетии, оставаться глубоко порядочным человеком; подняться в журналистской профессии до таких высот, когда твои статьи читают и с нетерпением ждут новых; иметь славную, любимую и любящую семью и надежных друзей. Если брать в целом, то эти твои устремления сбылись. Ты ушел, и кабинет твой в «Слове Кыргызстана» так и остается пуст. Никто из твоих коллег не решился его занять. Уж больно густо он был заселен твоими мыслями, журналистскими идеями, отношениями с авторами, твоими заботами о газете.
А я еще раз, внимательнейшим образом пролистал твою замечательную, объемистую книгу «Мои собеседники», где мастерски вылеплены портреты десятков выдающихся людей Кыргызстана.  Кстати, ты не задумывался над тем, как встречи с такими людьми, о которых собираешься обстоятельно писать, прикосновение к их профессиональному дару, таланту, исследование их психологии, способностей влияет на тебя самого, повышает планку собственных возможностей? Среди многочисленных героев твоих очерков и бесед — Суйменкул Чокморов и Алмазбек Атамбаев, Болот Шамшиев и Леонид Дядюченко, Айсулу Токомбаева и Анатолий Карпов, генерал Васько и Ильгиз Айтматов… Попробуй, разберись, что каждый из них оставил в тебе и чем из этого благородного коктейля ты потчевал окружающих, которые нуждались в нравственной подпитке. Но в том, что ты раздаривал больше, нежели получал, нисколько не сомневаюсь. Я уж не говорю о воздействии твоих публикаций в газете, журнале, книге. С этим все вроде бы понятно.
Прости, Вилор, если я, может быть, сую свой нос туда, куда не следует, но меня раздирает любопытство: что из сделанного, совершенного тобой здесь, на земле, в Небесной канцелярии шло в явный плюс, а что в явный минус? Насколько наши земные представления о добре и зле совпадают с небесными? Или их подход ко всему, чем мы тут занимаемся, гораздо придирчивей, строже? По твоим прицельно сузившимся глазам и потяжелевшему подбородку вижу, что так и есть. Ну а конкретно? Вот, например, среди множества твоих прекрасных авторов были порой  бездарные, которых, на мой взгляд, нельзя было на пушечный выстрел подпускать к газетной полосе «Творчество». Ты же их лелеял, пытался чему-то научить, публиковал. Хотя, как заметил классик, рожденный ползать летать не может. И они возомнили себя поэтами, надувают щеки, наполняют серостью все, что удастся заполонить. Я, конечно, сгущаю краски, но… Ага, брови вправо, брови влево. Выходит, не так и не эдак. Ладно, проехали.
Дальше. Насколько я знаю твой непокорный нрав, обуздывать вспышки ярости или гнева, особенно в молодости, тебе бывало трудней, чем остановить коня на скаку. Отстаивая свою позицию, ты мог стукнуть по столу в начальственном кабинете, а где-нибудь в вольной компании даже как следует врезать обидчику. Все это здесь воспринималось весьма неоднозначно. А там? Нашли, за что тебя распекать, чтобы попытаться не пустить туда, куда почти каждому землянину хотелось бы попасть? Хмуришься, губы покусываешь. Знать, не все сотворенное тобой нашло там понимание, не везде с тобой обошлись так, как ты рассчитывал, предполагал.
Я вот мысленно разговариваю с тобой, а сам вполуха слушаю радио. Что у нас тут творится, ужас какой-то. Земля напоминает канатоходца, балансирующего над бездной. Кругом бомбят, воюют или собираются воевать. А в твоих нынешних краях, Вилор, как к этому относятся? Неужели небесные силы не в состоянии усмирить здешних беспредельщиков? Да перестань, не может быть, чтобы ничего об этом вы слышать не слышали. Никого там вообще это не колышет? Собрался было ляпнуть, что, дескать, хорошо вы, господа, в райских кущах, как внутри стеклопакета, устроились, но поостерегся. Мало ли что…
Скажи еще, Вилор, вот после того, как ты за эти несколько месяцев всякого на небесах хлебнул, продираясь сквозь лабиринты канцелярии в нынешнюю свою обитель, захотелось бы тебе, если бы вдруг вновь очутился на земле, жить с оглядкой на их порядки? Да не торопись! Тебе же в той обители ой-ё-ёй сколько куковать придется, зачем же портить с ними отношения… Ну даешь! Ну молодец! Значит, ни в коем случае? Узнаю твой характер, дружище! Эй, что там с твоим изображением делается? Замелькало, замельтешило, пошло полосами, совсем исчезло. Связь полностью прервалась. Вот и верь после этого в безупречную справедливость небесных сил. Может быть, в следующий раз повезет больше?»

Александр ИВАНОВ.