В Оше зрел и осыпался урюк. На одной из улиц семейство собирало плоды  с дерева у дома: отец постукивал по нему палкой, чтобы урюк падал в растянутое женой и дочерью покрывало. Часть рассыпалась вокруг, на асфальте. Мои коллеги-журналисты дружно кинулись на помощь, а вернулись каждый с несколькими плодами: угостили.
Юг всегда создавал у меня впечатление гостеприимства.

Будни Он-Адыра
Название «Он-Адыр» (это село на окраине Оша, официально именуемое микрорайоном «Амир Тимур») неоднократно упоминалось в прошлом июне, да и после склонялось на разные лады. Однако не все то, что говорят про него, — правда, утверждают местные жители.
Мы побывали в этом узбекском поселении, расположенном на холмах (отсюда и название, которое переводится как «десять холмов»), вместе с бишкекской коллегой Бермет-эже, местным журналистом Азизом, великодушно ставшим нашим заботливым и щедрым гидом на день, и таксистом Хасаном, который также снабжал нас интересными сведениями.
К примеру, дорога в этой местности — не ахти. За все годы независимости ее так и не улучшили, рассказали нам ребята, пока мы «пылили» по ней.
Как только мы въехали в Он-Адыр, наше внимание привлекли люди на обочине, вооруженные лопатами и прочими инструментами. Хасан рассказал, что это бригада по благоустройству и цель подобных общественно полезных работ, которые ведутся по всему Ошу, — единение людей. Мы тут же попросили остановить машину и вышли поговорить с рабочими. И по счастливой случайности как раз в это время подъехал Хабибулла Хаитов, местный руководитель проекта.
Из разговора с ним и позже с председателем территориального совета №9 поселка Амир Тимур Салижаном Кудайбердиевым  мы выяснили, что перед нами — сельчане, которые в рамках акции «Жанылануу/Обновление», осуществляемой в Оше (и по стране) при поддержке ЮСАИД, здесь прокладывают арычную сеть. Проект начался в конце марта.
— Чтобы люди не думали о конфликтах, отвлекались и в то же время улучшали территорию, работали, — пояснил ее цель Хабибулла Хаитов.
Всего нужно проложить 72 км противоселевой арычной сети. Мужчины делают тяжелую работу, а женщины убирают мусор, белят деревья и обрезают ветки. В работах заняты 220 мужчин и 51 женщина, все они получают по 300 сомов ежедневно.
И это хорошо, ведь одна из острых проблем здесь — безработица. Как рассказал Салижан Кудайбердиев, после событий работы для местных жителей нет. Хорошо, что некоторые повара, которые когда-то трудились в кафе, разгромленных или сожженных в дни конфликта, по словам Хабибуллы-байке, устроились в точки общепита на Иссык-Куле. Но ведь туристический сезон на озере невечен, подумала я, а что потом?
Другая здешняя проблема — нехватка воды. Один существующий насос не справляется с нагрузкой, потому живительная влага сюда поступает по графику: на два часа раз в три дня. И в это время жители стараются запастись водой, а иначе придется везти ее из других населенных пунктов. В приемной, к слову, мы видели батарею пластиковых бутылок, наполненных водой. Но, как заверил председатель, мэрия уже решает этот вопрос.
А так сегодня здесь спокойно, утверждает Салижан Кудайбердиев, и это главное.
Мы поинтересовались отношениями с кыргызским сообществом. Хабибулла Хаитов сообщил, что кыргызы приезжают сюда собирать черешню, которую потом вывозят на продажу. А ее в Он-Адыре много. И как мы потом убедились, угощаясь у него дома, черешня тут и вправду знатная: темно-красная, почти черная, крупная, без пятнышка, одновременно сочная и «мясистая», а на вкус медовая. Стоит она в пределах 40-70 сомов. Когда мы с Бермет-эже сообщили, что в Бишкеке цена на ягоду колеблется от 140 и до 200 сомов, наши провожатые покачали головами и предложили приезжать каждое лето сюда.
Приходят сюда безбоязненно и контролеры, и преподаватели — кыргызы. А непосредственно в дни беспорядков местные жители и кыргызы из соседнего Озгура (Озгора) договорились о мире и помогали другу.
— Паника, конечно, тогда была, ведь отсюда весь город виден, — говорит Хабибулла-байке. — Но здесь столкновений не было.
Отсюда, с холмов, и вправду Ош — как на ладони. Особенно из места, называемого «Парижем». Мы потом поехали туда. Это свободная от жилья, засаженная урюковыми деревьями площадка. Вид — захватывающий. Там понимаешь, что город лежит посреди гор: справа — Сулайман-Тоо, дальше — Керме-Тоо. Напротив,  выше западного района, — Каттасайский массив, а здесь, под Он-Адыром, — юго-восточный район.
В дни трагических кровопролитных столкновений в Оше Он-Адыр и вправду был относительно тихим «тылом». Но вообще, в «Амир Тимуре», как выяснилось, 15 домов были сожжены (по информации Госдирекции по восстановлению и развитию Оша и Джалал-Абада). АКТЕД — организация-партнер УВКБ ОН — выстроила их хозяевам новое переходное жилье. Есть и погибшие — это явствует из списка, опубликованного Генпрокуратурой.
Мне рассказали также, что, когда некоторые местные жители пытались спуститься по дороге, ведущей в Фуркат, кто-то неожиданно открыл стрельбу: возможно, с целью спровоцировать столкновения.
Тем временем наш новый знакомый пригласил нас домой попить чаю. Дом у Хабибуллы-байке, как и многие на юге, настоящее произведение искусства, приманка для туристов и ценителей восточного колорита. Весь украшен резьбой по дереву, так называемыми калвек, то есть деревянными узорами. Они идут на стыке крыши и стен дома. В резьбе и оконные рамы веранды, двери. Даже потолок отделан деревом и фигурным орнаментом. В зале в нишах — деревянные резные сундуки-комоды, на которых возвышаются стопки лоскутных ковриков и одеял.
Хозяин в неспешном разговоре за щедро накрытым столом рассказал, что в дни беспорядков его друзья-кыргызы закинули ему на телефон единиц на пять тысяч сомов. И еще он говорил, что СМИ должны осторожно относиться к распространению информации, проверять ее и не демонстрировать какие-то видеозаписи целиком, так сказать, «без комментариев», всегда думая о том, какие это будет иметь последствия.
Мы уезжали из Он-Адыра по дороге в Фуркат. По правую сторону дороги остался кирпичный завод, офис которого, как рассказали ребята, в прошлом июне был сожжен. Ныне он снова работает, и там плечом к плечу трудятся и кыргызы, и узбеки.
Город мастеров
Ну не город, село — Кызыл-Кыштак, что прямо у подножия Сулайман-Тоо. Мы бывали здесь и раньше, осматривали переходное жилье. Все дома по улице Навои были разрушены. Она и сейчас являет собой сплошной ряд руин, ведь выстроенное жилье находится внутри дворов, его не видно. В придорожных развалинах мы нашли мастерскую по изготовлению тандыров.
Уста Ибрахим Низамов, как и все ремесленники на юге, начал работать с 15 лет вместе с отцом, а потом возглавил семейное дело. Стоят тандыры 800-1000 сомов, в зависимости от размеров (50-100 кг). Маленькие — для дома, побольше — для лепешечных, кафе. Те, в которых пекут лепешки, — прямой формы, а для самс — в виде колокола. В день примерно продаются 4-5 тандыров.
Делают их так: сначала привозится хорошая глина, потом она измельчается, просеивается. В это время также мелко измельчается овечья шерсть. Все вместе вымачивается в воде и замешивается в колбаски. Из этих колбасок делают ленты, из которых потом ярус за ярусом лепят купола тандыров. Мы стали свидетелями изготовления горловин для них: мастер приладил к готовому корпусу глиняную ленту, выровнял ее ладонью. Внутри вылепленного тандыра разводят огонь, чтобы опалились шерстинки, потом смазывают хлопковым маслом и опять разводят огонь. И потом готовые изделия сохнут на солнце. Снаружи поверхность тандыров в мелких бороздках: они наносятся специально, чтобы сосуд лучше сцеплялся с кирпичной кладкой. Маленькие тандыры устанавливают горизонтально, на кирпичную кладку. А потом бросают с верхнего края вниз камешек: если он упал внутрь, значит, тандыр установлен правильно и прогреваться он будет равномерно.
После таких подробных объяснений Ибрахим-байке отвел нас по нашей просьбе к резчику по дереву, что живет неподалеку. Анвар Пайзуллаев делает столы, стулья, перила, балясины, люльки. Несмотря на то что в пятничный день мусульманам работать не полагается, он согласился продемонстрировать нам процесс. Вставил в станок небольшую деревянную заготовку, похожую на скалку, и, когда она начала вращаться, стал обрабатывать ее резцом. В результате заготовка приобрела вид фигурной балясины. Мастер приложил к ней щепочку, и из-под нее от трения пошел темный узор. Осталось только провести по заготовке шкуркой. Ну и покрыть лаком.
Мы стали расспрашивать его про калвек, и он рассказал нам об одном доме, который будто бы даже  включен в проект ЮНЕСКО. Как известно, предполагается создание улицы Ремесленной на месте нынешней Алебастрова с включением ее в историко — архитектурный комплекс «Сулайман-Тоо». Дом, который мы нашли, несомненно, тоже представляет большую культурную ценность, хотя, как сказала его хозяйка Феруза-эже, в списки или проекты он не включался. Деревянная мансарда этого двухэтажного строения с небольшой лоджией вся украшена резьбой.
Строил дом, по ее словам, покойный муж Махамад Усман, стараясь выполнить завет отца, который сам возвести его не успел. Вернувшись из армии, супруг нашей собеседницы строил его 17 лет, но пожить в нем успел совсем недолго. Молодая женщина осталась одна с четырьмя детьми, старшей дочери тогда было всего десять лет, сейчас ей уже девятнадцать.
Феруза-эже тоже пригласила нас в дом, сразу принесла лепешки, сладости, пирог, вскрыла коробку шоколадных конфет и хотела еще угостить нас чем-нибудь основательным, но мы стали отказываться, ссылаясь, что не успеем в аэропорт. Пока пили чай, она рассказывала, что торгует тканями на рынке в Кара-Суу, но сейчас из-за закрытия границы торговля упала практически на 95%. В дни конфликта она с домочадцами убежала, спасаясь. Потом им сказали, что их дом сожжен, но, к счастью, оказалось, что это не так.
Напоследок
В Базар-Коргоне, что под Джалал-Абадом, в Оше, всюду узбеки говорили нам, что сейчас спокойно. Да, на юге не звучат выстрелы, значит, и вправду так.
Но нельзя не отметить, что при этом все же есть некая неприязненность между людьми. Вернулся мой знакомый, который был в Оше впервые, говорит: город понравился, а люди — нет. Оказалось, что на него там и косились, и толкали, и на драки пытались спровоцировать. Надо все же признать, что это есть. Конфликт за год не забывается. Тем не менее сквозь эту неприязненность прорастают ростки стремления к дружбе и миру.
Я всегда пытаюсь выяснить: почему это произошло? Люди говорят, что они в те дни убежали и ничего не знают. Одни не подтверждают слова о третьих силах: просто потому, что это неизвестно им. Другие говорят: «Это все кто-то сотворил».

Алия МОЛДАЛИЕВА.
Фото Бермет МАЛИКОВОЙ.