В одном из недавних номеров в материале «О чём не молчат морены» мы рассказали об удивительном человеке, влюблённом в горы, — учёном-палеогляциологе, кандидате геолого-минералогических наук Владимире Ивановиче Шатравине. Исследуя морены — каменные валы, оставшиеся на месте древних оледенений, он ищет ключ к ответу на вопрос, что станет с Землёй через 100 и более лет. Иными словами, ключ к долгосрочному прогнозу климата, в чём человечество нуждается более всего. Материал вызвал интерес, спрашивают, где можно более подробно прочитать о научном поиске В. Шатравина и его открытиях. Интересующихся отправляем на сайт Fornit, где он ведёт раздел «Гляциология» (scorcher.ru).

Вместе с Владимиром Ивановичем в нескольких экспедициях участвовал его друг-журналист, который на сайте делится с читателем впечатлениями и публикует фотографии из походов. Сегодня он рассказывает о путешествии на Памир, предпринятом в 2011 году. Свою фамилию он предпочитает не называть, мотивируя тем, что «авторитетность автора не должна оказывать влияния на понимание сути».

…Сегодняшняя экспедиция — продолжение гляциологической экспедиции прошлого года, предпринятой с целью создания более общей картины границ древнего оледенения, что непосредственно влияет на долгосрочное прогнозирование. Объектом исследования на сей раз выбраны ледник Федченко (самый большой континентальный ледник в мире) и вся та территория, которую он мог занимать раньше. Месяцем раньше по приглашению международной исследовательской группы Владимир Иванович посетил Непал и исследовал по своим критериям ледниковые озёра с другой стороны Памира.

И в Непале, и в этой экспедиции невозможно было игнорировать просто завораживающе красивые виды и, главное, особенности культур народов, что напрямую могло влиять на успешность результатов.

…Миновав кыргызский город Ош, где таксист предоставил нам свою пустующую квартиру на ночь (для нас — почти альтруистически, для него — неожиданно приятный добавок к оплате проезда), мы выехали в Дароот-Курган, что находится в 65 километрах от чудесного местечка Алты-Мазар — сразу за перевалом Терс-Агар.

По дороге таксист завернул в посёлок Сары-Могол на живописный этнический базарчик, как бы оставшийся ещё с прошлых веков, где нас накормили красиво слепленными мантами, но без мяса, что очень разочаровало, пришлось настоятельно попросить мясо отдельно.

Много лет назад мы уже были в Алты-Мазаре и выговаривали это название как «Алтын-Мазар», да и на картах оно так обозначено, то есть Золотой Могильник. Но местные кыргызы уверяют, что дело не в золоте, хотя там в песке его достаточно много для добычи, а в цифре «шесть» — «алты». Переводить надо бы как «Шестой Могильник». Кстати, итогом моих впечатлений от прошлого посещения стала фантазийная повесть «Этика горников».

В прошлый раз мы прошли эти 65 км с лёгкими рюкзаками за день, но сейчас решили зафрахтовать в Дароот-Кургане уазик, что легко осуществилось ввиду подавляющего превышения предложения над спросом. Но опыт в специфике национального торга заставлял быть бдительными потому, что всегда в таких случаях по дороге начинались цоканье языком и эмоциональные сетования на непомерную тяжесть пути, что имело предсказуемый результат: в практически непререкаемой форме требовались дополнительные субсидии. Так что мы сразу договорились о цене за 25 км в расчёте, что дальше никакая тачка не пройдёт и придётся идти пешком.

Но оказалось, что дорога теперь пробита до самого конца, а водитель залил бензин в расчёте всего на 25 км. И мы прогнулись под нашими рюкзаками, протопав километров семь и понося китайцев из золотодобывающей компании, выкроивших в каменистых склонах эту дорогу так, что теперь любые браконьеры могут запросто попадать в места обетованной охоты, где козлы и зайцы выпрыгивали чуть ли не из-под ног, и чудесное, заповедное место перестало быть изолированным от посягательств.

Внезапно навстречу из-за склона вылез уазик, несомненно, отправленный моим ангелом-хранителем, который всю эту экспедицию отводил от меня множество напастей и самым удивительным образом подгонял всё как можно удачнее. Из косо замершего на склоне уазика вылезли любопытные, как дети, обитатели Алты-Мазара и после расспросов и фотографирования согласились отвезти за почти символическую плату до перевала, где нам оставалось лишь спуститься по серпантину несколько километров до живописного разлива могучей реки Муксу.

«Муксу» переводится как «мутная вода». Эта белёсая мутность характерна для всех рек, вытекающих из ледников, потому, что при таянии они оставляют пыль, копившуюся веками в своём теле. По обоснованному убеждению В. Шатравина, это космическая пыль, оседающая на нашу Землю, плюс ветряные наносы уже земной пыли с остатками семян и другой органики, по которой и становится возможным определить возраст ледника радиоуглеродным методом.

Усиленные несколькими ячменными лепёшками, подаренными на прощание местными жителями, мы заночевали на перевале, чтобы дождаться ясности в погоде и сфотографировать во всём великолепии долину Алты-Мазара, желательно именно в утренней красе, живо вспоминаемой с прошлого раза, когда вершины Памирских Альп изумительно окрашивались розовыми лучами.

Выбранное время экспедиции — октябрь, по мнению Владимира Ивановича, должно было обеспечить не только мягко-ласковую погоду без осадков и ураганов, но и возможность перехода вброд множества речек и даже саму Муксу. Хотя летом она вздымается горбом и ревёт таким количеством кубометров, что даже на верблюде никто не рискует её пересечь. Но вот в этот вечер всё погрязло в суровом тумане, что не умаляло величественности творческого замысла природы. Желание отснять суровость видов оказалось свойственно ещё двум участникам экспедиции, которые присоединились к нам через 20 дней, и суровость находилась легко и даже с избытком во многих проявлениях.

Поутру ручей чистейшей воды рядом с палаткой покрылся ледяными украшениями, а иней мягко скрасил жухлую траву. Я вылез к уступу перед долиной и сделал утренние снимки.

Мы собрались и начали спуск. Но и тут наша удача побудила живших внизу выйти к нам навстречу на лошади и ишаке, так что после стыковки, расспросов и «отфотывания» ишака нагрузили нашими рюкзаками и я взял его повод в свои руки.

Внизу, в уютной роще близ чистейшего ручья, мы устроили нашу основную, базовую стоянку, откуда выходили в разные стороны и на разное время.

Примерно на неделю растянулся выход по течению Муксу с целью нахождения древнего конца ледника Федченко. Мы дошли до притока Кызыл-Суу, где характерное сужение долины показывало конец вспахивания склонов древним ледником, а озёрные отложения говорили о том, что здесь язык ледника оказался в достаточно прочном заторе коренных пород, так что образовалось озеро.

Далее ущелье продолжалось в виде крутого каньона. Мы сумели пройти ещё примерно четыре километра, а дальше начиналось уже необоснованно рискованное скалолазание.

Ещё в Алты-Мазаре мы неосмотрительно угостили двух псов лепёшками с нашей едой, и они поутру так и пошли с нами. День за днём мы кормили их сублиматами, выкраивая из своего рациона, потому как возвращаться псы не собирались даже при очень настойчивой попытке их прогнать. Так что при переходе через бурлящую по порогам Кызыл-Суу пришлось переправлять и испуганных собак с помощью альпинистской верёвки.

Путь в эту сторону и, естественно, обратно был извилист и коварен из-за непроходимых зарослей и прихотливых разливов реки. Владимир Иванович при переходе через одно такое место начал быстро погружаться в песок, и я ему срочно протянул свою неразлучную палку. Ещё из приключений: мы выгнали случайно зайца на собак, и одна из них после короткой погони схватила его за загривок и скрылась в кустах, неблагодарно забыв про то, как мы её кормили всё это время.

Почти вскоре повстречались трое старателей из Таджикистана — молодые и борзые ребята, только что перебравшиеся через ледяную Муксу. Они прошли по другой стороне, там, где мы не смогли уже идти по своей стороне. Вот что они классно умели делать, так это разжигать костёр из ничего на ветру: сначала из пучка какой-то травы, потом скармливая огню новые порции зелёных стеблей, которые нам бы и в голову не пришло использовать для розжига. Слегка просушив свои сапоги на огне, парни взвалили на плечи мешки и приспособления для мытья золота и бодро ушли вперёд.

Алты-Мазар уже воспринимался как дом. Мы погостили у кыргызов, пофотографировали их, и в свалке металломусора я увидел древнюю киноплёнку — явно ту единственную, про Чапая, что ещё совковым проектором показывал в ночи начальник метеостанции Гена. Теперь плёнка в мусоре, баня, в которой мы купались, раздолбана, окна в домиках зияют чернотой…

Отдохнув денёк в Алты-Мазаре под ночной снежок и суровую пасмурность, локально разгоняемую весёлым пламенем костра, мы пошли ещё на недельку в противоположную сторону. Здесь китайцы нарыли экскаватором ямы забора проб для определения запасов золота, а в глубине ущелья реки Саук-Сай приткнулся в песке носом в загончик скального склона бежевый уазик без номеров и признаков жизни. Одно из двух: все его формы жизни ушли на браконьерство за козлами или где-то втихую моют золотце.

Глубокая, холоднющая и стремительная Саук-Сай постоянно прижималась к почти отвесным склонам ущелья, и, чтобы идти дальше, нужно было бы постоянно переходить её, рискуя оказаться в воде и намочить вещи. А значит, всякий раз эти вещи нужно было запаковывать в гермомешки, особенно фотосумку. Поэтому мы решили не тратить на это времени, а перевалить в соседнее ущелье, заодно, забравшись на обзорную высот, сфотать панораму, что и осуществили на следующее утро. Подъём на обзорную вершину, фотографирование и возвращение заняли весь день.

Перед подъёмом спрятали рюкзаки под камнем, но когда я возвращался первым, сверху в этом месте камни были похожи, как родные, а до темноты оставался всего час. Владимир Иванович ещё не виднелся на склоне, и я начал паниковать: то ли идти к кыргызам за лошадьми и спасать Шатравина, то ли продолжать поиски рюкзаков. Холодный ветер нагонял тоску. Поднявшись опять на некоторую высоту, принялся спускаться широкими зигзагами по всему необъятному склону и где-то на третьем витке случайно заметил рюкзаки — явно опять происки ангела-хранителя, не отказывающего себе в удовольствии сначала хорошо подразнить опасностью. Уже в сумерках водрузил один из рюкзаков на камень и установил на нём фонарь, мигающий каждую секунду, чтобы Владимир Иванович мог легко заметить.

Так что на этот раз всё обошлось, и мы под ледяными порывами непременного здесь послеполуденного ветра ушли вниз в сторону соседнего ущелья с рекой Каинды, несущей ничем не замутнённые воды. Скатываясь по мягким осыпям, вышли на разлив и установили палатку среди кустов облепихи. Облепиха здесь совсем не то, что на равнине и вообще где бы то ни было. Её активность и терпкость потрясали. Разотрёшь несколько оранжевых ягод в ладонях и ощущаешь мягкий, надёжный комфорт, это лучшее средство для пересушенной кожи рук. Здесь вообще стоило бы организовать клинику с облепихотерапией: её можно с огромной пользой есть и натирать кожу, она быстро усмиряет натёртости и ссадины.

Пару дней мы обследовали это ущелье, Шатравин отбирал образцы, определяя, насколько возможно было здесь присутствие древнего ледника. Потом вернулись на базовую стоянку в Алты-Мазаре. Ночью подъехали ещё двое участников — оба Димы. Стало веселее и как-то надёжнее. У одного из них был навигатор GPS, и впредь поиск места со спрятанными вещами уже не представлял никакой проблемы.

Вчетвером мы вышли к леднику Федченко, и, чтобы пройти выпаханную, как поле, долину — древнее ложе ледника, пришлось четыре раза перебираться через реку, прижимающуюся то к одному, то к другому скальному склону.

Под самой мореной у нас возник новый базовый лагерь для выходов налегке и не очень. В какой-то момент мы разделились: Шатравин и я пошли на три дня обследовать ущелье реки Балянд-Киик, а Димы через морену Федченко — до ледника Бивачный, чтобы сфотографировать пик Коммунизма и окружающую экзотику.

Пройдя истоки Муксу (здесь — река Сельдара), вытекающей сбоку морены Федченко и в хмурую ненастность погоняемую ветром с моренной пылью, мы прошли к месту новой стоянки у мраморной стены ущелья Балянд-Киик и там, на чистом песке, не хуже иссык-кульского, поставили палатку у дико прекрасной рощи, защитившей нас от ветра…

Мрамор здесь встречался часто, и где-то за перевалом Терс-Агар его добывали промышленно. Если раньше в горах мне никогда не попадались минералы в кристаллической форме, то здесь они были вызывающе вкраплены в камни. Один из больших камней со сколом, искрящимся радиальными лучами, похожими на антимонит, не удалось даже расколоть. Его сфотали, но что за минералы, потом толком так и не смогли определить даже специалисты в Бишкеке.

Погода всё решительнее ухудшалась. Ветер становился куда холоднее и поднимал всё больше пыли, которая и теперь как бы ощущается у меня в носу даже при воспоминании. Берега рек и торчащие из воды камни начали покрываться льдом, ночные ледяные заторы к утру прорывались, поднимая уровень воды. Пора бы уходить, но мы решили ещё один день посвятить выходу в боковое ущелье с ледником Малый Танымас. Это ущелье недоступно для лошадей, нам приходилось постоянно проходить скалами и крутыми осыпающимися склонами над леденеющей рекой, так что добраться до ледника потребовало немалых усилий и риска. Ледяной водопад и грот с вырывающейся рекой наградили за старания новыми впечатлениями и фотками.

Один из Дим, поражённый величием этих мест, с горящими глазами спросил меня, а что ещё в плане суровых снимков я мог бы предложить? Хотя он сам только что преодолел полный сложностей и коварства путь. Я не задумываясь предложил ему пасть плашмя в ледяной бурлящий поток прямо с того камня, на котором он стоял, но успев повернуть счастливую морду в сторону камеры. Это точно было бы достаточно сурово и эпично. Дима с пониманием оценил идею, но резонно отклонил её ввиду множества мелких неприятных моментов. Зато сразу согласился на второй вариант: вскарабкался головой вниз на свой камень так, что зад оказался выше головы, и умылся освежающей водой, широко черпая её свисающей рукой, что я и зафотал.

На следующий день под уже утренним сильным ветром, надувавшим в палатки пыль, мы свернулись, перешли с голыми ногами в сланцах заледеневшую речку и двинулись назад. Опять нужно было переходить четыре раза Муксу, но уже под сильным ветром, норовящим закручиваться в смерчи. Так что к концу переправы икры ног оказались поверхностно подморожены.

Наконец под вечер мы вернулись в райски комфортный Алты-Мазар, в свою уже родную рощу, договорились о машине на утро, и всё сработало чётко и честно настолько, что водитель на подъезде к Дароот-Кургону уже связался с друганом, и тот поджидал на своей «Ауди», чтобы отвезти нас в Ош.

Владимир Иванович пообещал замолвить слово в своём институте водных проблем и устроить дармовую мини-ГЭС рукавного типа для родников близ Алты-Мазара, что должно бы обеспечить энергией даже мельницы для перемола ячменя, который здесь выращивали. Думаю, этим во многом объясняется особое к нам отношение.

В Оше в частной гостинице с «евроремонтом» наши три комнаты оказались без света и воды, что в южной столице было явлением обычным. Мы опять светили себе налобниками и даже устроили мини-баню, отмыв месячные накопления на коже. А вот дорога из Оша в Бишкек оказалась трагически суровой, что подчеркивал сильный дождь, а затем снег на перевалах. Нам попалась сбитая, никем не востребованная корова, одинокие псы в безлюдных местах сидели у обочины и с тоской смотрели на нас, к тому же ещё и мёртвый ишак у дороги собрал на своём теле штук двадцать больших грифов, которых я шуганул и сфотал в завершение.

На нашем, казалось бы, добротном «Мерседесе» три раза повреждались шины, запаски не было, и выручали попутные водители, чего на российских дорогах просто в принципе случаться не может. Заезженная резина, уже много раз вулканизированная — норма для нищих водителей… Мы замирали в ожидании очередного повреждения, проезжая перевалы, заносимые снегопадом, а рядом уже утыкались носами в сугробы несправившиеся и такие же старые машины, легковые и огромные фуры, и их водители суетились вокруг на пронизывающем ветру и диком холоде. Успев проехать туннель Туя-Ашу в огромной очереди машин до его окончательного закрытия, обрадовались, что возвращаемся так вовремя, а не переходим реку Муксу, ещё более суровую сегодня.

Даже в Бишкеке выпал снег, но на следующий день он уже растаял под ясным небом, хотя холод остался.

Владимир Иванович успешно сделал доклад в институте, показав на экране наши снимки слайдопроектором. Под аплодисменты и поздравления директор поручил двум спецам просчитать стоимость микро-ГЭС для Алты-Мазара, и в тот же день мы отправили бандероль с отпечатанными фотками и обнадёживающей вестью по данному нам адресу.