Сегодня в исправительных учреждениях ГСИН с различным режимом содержания отбывает наказание более 170 человек, осужденных по статьям «Терроризм» и «Религиозный экстремизм».

Ни для кого не секрет, что до последнего времени колонии и тюрьмы были своеобразным «ликбезом» для начинающих религиозных фанатиков, в них шла активная вербовка спецконтингента в ряды экстремистов. Сознавая реальную угрозу радикализации уголовно-исполнительной системы, руководство ГСИН внесло предложение в Совет обороны об отдельном содержании осужденных, отбывающих наказание по общеуголовным делам, и тех, кто лишен свободы за преступления экстремистско-террористического характера, пресекая тем самым сращивание радикальной и криминальной структур. И этот процесс уже на законодательном уровне на сегодняшний день проходит достаточно активно. Кроме того, в целях усиления превентивных мер в Уголовно-исполнительный кодекс внесены соответствующие поправки, по которым к лицам, совершившим преступления такой направленности, теперь не применяются отсрочка, срок давности и условно-досрочное освобождение.

Вместе с фотокором Ниной Горшковой мы побывали в Молдовановской колонии усиленного режима №27, где около 60 осужденных отбывают наказание за наемничество, распространение радикальных идей и принадлежность к террористическим и экстремистским организациям. Во время нашего визита начальник колонии полковник Мырзабек Адылбеков, кстати, один из самых опытных руководителей закрытых исправительных учреждений в системе ГСИН, отсутствовал: по заданию руководства выехал в соседний Казахстан для обмена опытом. Сопровождал нас его заместитель по режимно-оперативной работе Рыспек Байтоков.

В соответствии с законом от 16 апреля 2016 года террористы и экстремисты содержатся в ИК-27 изолированно от других категорий осужденных и отбывают наказание в камерах на строгих условиях. На первый взгляд строение мало чем отличается от арестантского общежития в так называемой красной зоне, где отбывают срок бывшие сотрудники прокуратуры, правоохранительных органов, других силовых структур, и помещений, где содержатся обычные уголовники. Но познакомившись с мерами безопасности условий содержания террористов и приверженцев радикального ислама, убеждаешься, что это особо охраняемый объект с системой видеонаблюдения и оповещения. Любые контакты с другими категориями осужденных исключены. Прогулочные дворики, железные массивные двери и запоры, суровый вид многочисленной охраны — все напоминает, что здесь отбывают наказание особые «сидельцы».

Совместное содержание разношерстного спецконтингента — опасный риск с трагическими последствиями, как это было два года назад в СИЗО-50, когда члены ОПГ и осужденные по статьям «Терроризм» и «Экстремизм» устроили кровавую бойню, убив четырех сотрудников изолятора. Горькие уроки для работников одного из самых сложных по оперативной обстановке исправительных учреждений не прошли даром. По словам нашего сопровождающего, они понимают, какая ответственность лежит на них, и выполняют свои обязанности, строго соблюдая закон и служебные инструкции.

По опыту работы в пенитенциарной системе знаю, что холодный и голодный зэк опасен вдвойне. Чем человечнее будут условия содержания, тем меньше повода для бузы. Как мы убедились, на изолированном участке колонии нет оснований для этого: просторные светлые камеры на 3-4 человека, новая вентиляционная установка, баня, полуторачасовые прогулки, ежедневный медосмотр и другие необходимые атрибуты в местах лишения свободы. Нет претензий у осужденных и к питанию.

…Весть о посещении колонии журналистами быстро распространилась по изолированному участку. К нашему удивлению, большинство из осужденных пожелали пообщаться с прессой. В беседе, словно сговорившись, заученно отрицали свою принадлежность к радикальным религиозным течениям, жалуясь на якобы незаконное уголовно-судебное преследование. По их словам, они истинные мусульмане и от канонов традиционной веры никогда не отступали. Однако материалы их дел говорят об обратном. Многие из них в качестве наемников побывали в Сирии, воевали на стороне боевиков, а вернувшись на родину, занимались вербовкой земляков, особенно молодежи, в ряды запрещенных международных террористических и религиозно-экстремистских организаций. Другие принимали непосредственное участие в организации терактов. Третьи, так называемые эмиссары, занимались активным распространением враждебных взглядов и вероучений. Даже с большой натяжкой всю эту публику трудно назвать заблудшими овечками, решение встать в ряды радикалов-исламистов они принимали осознанно и, как свидетельствуют факты, отнюдь не безвозмездно.

Стоит отметить, что руководство ГСИН совместно с Управлением ООН по наркотикам и преступности, другими зарубежными партнерами принимает кардинальные меры по пресечению радикализации закрытых исправительных учреждений. Основной упор делается на обучение сотрудников системы исполнения наказаний, работающих с осужденными за терроризм и насильственный экстремизм. В учебный процесс вовлечены представители муфтията, ведущие ученые-теологи, специалисты Госкомиссии по делам религий и институты гражданского общества. Главная задача — обладать солидным багажом знаний, чтобы выиграть борьбу за умы, вернуть последователей радикального ислама в традиционную религию и предотвратить вовлечение тюремного населения в ряды исламистов. Параллельно с этим в ГСИН реализуются программы социальной адаптации этой категории осужденных и их подготовки к жизни на свободе.

Рассказывает Рыспек Байтоков: «Мы пытаемся поговорить по душам с заключенными. В разговоре с большинством поражает их религиозная безграмотность. Например, для многих становится открытием, что понятие «шахид» вовсе не означает собственный подрыв с предварительным напичкиванием себя взрывчаткой, а на самом деле — героическая смерть во имя Отечества, если родине угрожает опасность. Так же вольно они толкуют и другие догматические каноны ислама. И в большинстве случаев цена этого невежества — жизнь за решеткой.

Судьбы отбывающих здесь наказание разные. Мадамин Али С-ев обвинен по 11 статьям Уголовного кодекса, в том числе за пособничество, приговорен к пожизненному лишению свободы, позже ПЛС заменили на 20 лет. Родом из Кадамджайского района Баткенской области. По его словам, сдавал в своем доме комнаты приезжим молодым ребятам. О том, что это террористы, узнал только тогда, когда они жестоко убили милиционера. Свою причастность к преступлению отрицает, за что сидит, как он говорит, не знает, читает пятничный намаз. Ссылаясь на необразованность, слабо разбирается в идеологии насильственного экстремизма, сторонником его себя не считает. В ходе знакомства с другими «сидельцами» приходилось даже дискутировать на религиозные темы. Были и такие, кто уверял, что решил отказаться от радикальных догматов и после освобождения начать жизнь, что называется, с чистого листа. Насколько искренни эти заверения, знает, наверное, только Всевышний…

Сергей СИДОРОВ.

Фото Нины ГОРШКОВОЙ.