Пройдут годы. Вырастут новые поколения. Наши внуки перешагнут порог нового тысячелетия, и какой-нибудь из далеких наших потомков начнет сказ о великом писателе по имени Чингиз Айтматов. Чудодейственной силой могучего дара он раздвинул берега в общем-то далеко не самого широкого и глубокого озера, да так, что оно разлилось по всему белу свету и голубые волны жемчужины кыргызской земли обожгли сердца миллионов людей.

В словесной ли ткани, имени героя, названии реки — вдруг больно и сладко кольнет твое сердце нечто давно знакомое и дорогое: Танабай, Бубуджан и иноходец Гульсары. Уздечка наборная с душком лошадиного пота, белая пена и галька на кромке берегов озера Иссык-Куль. И опять знакомые имена дедушки Момуна, мальчика Нургазы и то, что явится в образе Белого парохода. А Млечный путь… Не хаживали ли мы по нему множество раз вместе с героями повести «Материнское поле»? А эти «испокон нетронутые пространства — Сары-Озеки» — сколько их раскидано в лазоревой айтматовской степи и сколько их еще будет в великой народной эпопее!

Мы, читатели, ждали встречи с ними, а некоторые отваживались на советы писателю: повести Байтемира куда-то, привести Ильяса туда-то, а Аселю вернуть ее родителям, тогда-то, мол, и станет все так, как надо. А он работал… Честные глаза художника глядели лишь в глаза правде, и сам он прислушивался к ней и внимал лишь ее советам. Она-то, эта матушка-правда, и повелевала, водила рукою писателя, она-то привела его пускай самым трудным, но зато коротким путем к нашим сердцам, в полную меру открывающимся всегда, во все времена лишь правде, только ей одной.

Приспособление и фальшь, лакировка и смягчение жизненных коллизий, упрощение конфликтов изначально были чужды Айтматову. Его искренний протест против общественной лжи, твердая позиция народного писателя являются политическим, эстетическим и моральным фактором огромного значения, о чем не раз говорили художники мира. Не в этом ли секрет всенародной любви к великому Мастеру и Гражданину мира по фамилии Айтматов.

Творчество его — бесценное духовное богатство кыргызского народа, выражение нравственности, силы национального характера. В произведениях писателя нашли воплощение всемирно-исторические события — Октябрьская революция, коллективизация села, Великая Отечественная война, послевоенное строительство. Художник-новатор сочетал охват исторического материала с глубокой разработкой сильных, самобытных характеров, вышедших из недр народной жизни. Туда был устремлен беспокойный сострадательный взор гениального художника.

После выхода повести «Джамиля» Айтматов стал одним из центральных явлений мировой культуры. Его произведения, включая пламенные публицистические статьи и выступления, принадлежат не только кыргызскому народу, но и всему миру. Ярко, с редкостной художественной мощью отображены в них судьба Отечества и жизнь человека труда. Влияние творчества Айтматова на литературу хорошо известно, оно изучалось и продолжает пристально исследоваться. Да и мы начинаем по-новому читать его, вдумываться в то, что, казалось, уже нами до дна исчерпано и помнится наизусть. Не менее сильным было и остается его влияние на мировое и отечественное киноискусство. Истоки взаимообогащения и взаимодействия художественной прозы и экрана восходят, как мы прекрасно помним, к самому Льву Толстому, а уже на новом этапе развития культуры — к нашему кыргызскому художнику Чингизу Айтматову. На экран перенесены романы и многие рассказы писателя, вошедшие в золотой фонд киноклассики. Но проблема «Айтматов и кино» гораздо шире темы «Айтматов в кино». Здесь речь может пойти не только об экранизациях, хотя такой разговор сегодня особенно уместен и весьма полезен, но и о глобальном значении айтматовского художественного мира для развития нашего кинематографа.

Айтматов в кино

Бернардо Бертолуччи назвал кино коллективной памятью времени. Оно является складом памяти, заявил известный итальянский режиссер, таким же важным фактором культуры, какими в Средние века были эпические поэмы, а в XIX веке — роман. Не соглашусь, что роман перестал быть «складом памяти», ведь в этой эпической форме созданы величайшие творения Айтматова, Элебаева, Сыдыкбекова, Касымбекова, Джантошева. Но слова о кино как важнейшем факторе современной культуры неоспоримы. Я сам прилежный зритель со стажем. Еще в детстве бегал на любимые кыргызские фильмы «Салтанат», «Токтогул», «Джура», «Белые горы», «Молитва». Смотрел в студенческие годы в Москве в кинотеатре «Кыргызстан» «Ранние журавли», «Красное яблоко», «Лютый». И сейчас смотрю с интересом. Кино отражает жизнь, разумеется, делая это на своем языке, в своей системе образности. Вот и я позволю себе высказать личное мнение о важнейшем из искусств. Меня заботит наша киноиндустрия. В ней важно видеть перспективную линию развития, берущую начало еще в советской классики, из фильмов великих пионеров экрана. Кыргызский кинематограф заслуживает нашей любви.

Уже в шестидесятые годы он начал творчески осваивать уроки Айтматова. Продолжал это делать и в 90-е, не забывает о них и сегодня. У великого писателя наш экран учился проникать в глубины народной жизни и души, постигать ее масштабы, видеть, как в основах основ идет движение истории. Опираясь на опыт великой русской литературы, прежде всего на творения Льва Толстого, Чингиз Айтматов нашел новые формы эпического повествования, воплотившие небывалый динамизм исторического движения. Его мощное движение, вселенский гул айтматовская проза передает с идеальной достоверностью. Ее эпический ритм создается сложнейшей полифонией «индивидуальных» ритмов, сливающихся в одно могучее течение стихии общенародной жизни. Думается, тяга к исторической масштабности, что явственно проявляется в наши дни, возникла в результате нового прочтения кинематографом айтматовской прозы как эпического сказания о героическом времени, распрямившем народный характер и раскрепостившем его душу. Устои патриархальной кыргызской жизни, старые обычаи родового адата, действительно державшиеся в течение веков, пошли на слом с необыкновенной быстротой. Мы гордимся образами первого учителя Дуйшена, матери Толгонай и Бостона Урукчиева из фильма «Плаха», молодыми героями фильмов Геннадия Базарова и Толомуша Океева. Однако, говоря о них, можно ли забыть о том, что со страниц айтматовских книг шагнули в жизнь и вошли во внутренний мир миллионов людей Буранный Едигей, Танабай и Бубуджан, Данияр и Джамиля, Ильяс и Асель? Интерес нашего кино к народному характеру нашел питательную почву в художественном мире Айтматова. Именно в нем живут характеры противоречивые, неоднозначные, не укладывающиеся в схемы и формулы, — личности, порожденные крутыми коллизиями времени. И в том главный урок, преподанный Айтматовым кинематографу.

Проблема изображения быта, житейской повседневности, родившись в середине 60-х годов, встала перед отечественным экраном во весь рост. Авторы лучших фильмов до сего дня избегали опасности самоцельного бытописательства, ориентируясь на безупречное художественное чувство меры, явленное в прозе великого писателя. У него учится наш экран насыщать глубоким смыслом так называемый второй план, делая изображаемый на экране быт не формальным, а содержательным.

И в последующие периоды отечественного кино принцип этот оставался основополагающим. Айтматовское начало в нашем киноискусстве живет в постоянном интересе мастеров экрана к духовному содержанию народной жизни, к национальному самосознанию. Экранизации его произведений «Материнское поле», «Тополек мой в красной косынке», «Бег иноходца» и «Сказ о Манкурте», «Плач перелетной птицы» — не исключения, а явления общего порядка, выражающие айтматовскую традицию еще более явственно.

Айтматов и кино

«Айтматов и кино» — философская проблема многих вопросов о принципах экранизации, соотношения параметров литературного слова и экранного образа. Это вопрос и мировоззренческий, жизненно важный для общего состояния искусства. Уважение к внутреннему миру нового человека, вера в прочность его нравственных основ, в надежность его исторического существования кыргызский экран вырабатывал в культурной атмосфере, одним из векторов которой были и остаются творчество Айтматова, его всенародное признание. Достаточно назвать шедевры кыргызского кино «Красное яблоко» Толомуша Океева, «Белый пароход» Болота Шамшиева, «Солдатенок» Эмиля Уразбаева, «Арман» Дооронбека Садырбаева и многие другие ленты, чтобы увидеть, сколь значительно их патриотический пафос обязан нравственной установке Айтматова и опыту его социально-психологического народоведения. Он шел дорогой великого проникновенного психолога души Льва Николаевича Толстого.

Айтматов помогал нашему киноискусству постигать характер современника, преодолевать схематизм в его изображении, что было особенно важно как раз в 80-е годы. Тогда изживалось представление о человеке из народа как о здоровом, цельном примитиве морального кодекса строителя коммунизма. Вовсе не примитив, а сложный, развивающийся мир явил нам тогда кыргызский экран. Живое восприятие истории, диалектики мира повседневности и вместе с тем — осознание ее масштабов, философское осмысление единства национального, патриотического и общечеловеческого — все это идейно-художественный вклад Айтматова в мировое искусство. Он остается незаменимым фундаментом школы кыргызского экрана. Сегодня представить наш экран без героев айтматовского микрокосмоса просто невозможно.

Поразил и поражает Айтматов читателей во всем мире тем, что в его книгах впервые с гениальной творческой мощью раскрыто неисчерпаемое богатство народной души. Оно стало объектом изображения и анализа, народ — главный и сквозной герой айтматовского эпоса. Человек, которого принято было называть простым, оказался сложнейшей нравственно-психологической вселенной, раздираемой острейшими противоречиями эпохи. Вся толща национальной почвы, самые глубины ее обнаружили огромное историческое содержание. Разумеется, Айтматов был не единственным писателем, обнаружившим и раскрывшим это содержание. Но именно ему выпала великая честь решить эту всемирно-историческую задачу на уровне мировой прозы.

Оказалось, что красивая девушка Асель из кинофильма «Я — Тянь-Шань» способна любить и страдать так же глубоко, как Наташа Ростова, что мятущаяся душа Ильяса не менее сложна и трагична, чем душа Андрея Болконского, а табунщик Танабай Бакасов не менее напряженно мыслит, чем Пьер Безухов. И все дело в том, что задуматься о жизни, своей судьбе и судьбе односельчан Танабая заставило советское строительство. Оно разбудило в нем так долго дремавшие силы. По словам Ульянова-Ленина, творения Льва Толстого явились огромным шагом в художественном развитии человечества.

Не вправе ли и мы сказать то же самое о нашем Чингизе Айтматове, чьи произведения стали достоянием эпохи, всечеловеческими ценностями?..

В повести «Белый пароход» на первый взгляд все очень сдержанно, краски приглушены. Герои говорят тихо. Все как бы обращено внутрь событий, словно прислушивается к нарастающей и приближающейся «великой беде», которая вот-вот грянет.

Старый дед Момун неторопливо ведет рассказ, насыщая его такими подробностями, от которых тебя, читающего, почему-то начинает бить озноб. Ты весь напрягаешься, точно ждешь «тот страшный день». Вот: «Рябая, хромая старуха взяла мальчика и девочку за руки и повела их прочь. Долго шли они лесом, а потом вышли к берегу Энесая на высокую кручу». Какой-то новой, пронзительной, хотя и скрытой болью звучит для тебя мелодия старинной кыргызской песни:

Есть ли река шире тебя, Энесай,
Есть ли земля роднее тебя, Энесай,
Есть ли горе глубже тебя, Энесай,
Есть ли воля вольнее тебя, Энесай?

Когда в 1975 году кинематограф обратился к строкам «Белого парохода», окончательная судьба мальчика Нургазы в этом художественном фильме была неведома даже самому режиссеру. Ему предстояло еще немало помучиться над завершением трудной работы. Однако Болот Шамшиев вдохновился айтматовской прозой и отважился сделать фильм, который сейчас смотрится на одном напряженном дыхании.

А много лет назад мы смотрели его взахлеб, по несколько раз. И верили экранной жизни. Айтматов отдал кинематографу не только интересный, исполненный настоящих человеческих страстей сюжет. Он отдал ему остроту своего философского взгляда, гениальный талант пластического отражения реальности и живописную образность. Айтматовскому мальчику, наверное, были бы понятны и близки другие, более высокие мечтания:

Мы вольные птицы: пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляет лишь ветер… да я!

Встреча двух больших художников всегда удивительна и неожиданна по творческим результатам. Так случилось, когда судьба свела двух талантов — Чингиза Айматова и Дооронбека Садырбаева. Для меня абсолютно бесспорно, что Дооронбек Садырбаев как писатель и кинематографист сложился и развивался в айтматовской духовной атмосфере.

Возможно, специалисты обнаружат здесь и художественные влияния, сейчас не о них речь, а о том идейно-политическом и нравственно-психологическом климате, которым наше искусство обязано Айтматову.

Реализм Айтматова — ярчайшее выражение гуманизма, давшего новое решение вековой проблемы «человек и история».
Айтматовское доверие к неприкрашенной реальности, уважение к человеку — частице общенародного целого, вера в его сознательную энергию, исторический разум и творческие силы стали достоянием нашей кинематографической культуры. В том-то и величие писателя, что он поднял реализм на новую ступень, обогатив его изображением трагических жизненных противоречий и потрясающих духовных драм небывалой остроты и напряженности.

Фильм Дооронбека Садырбаева «Арман» появился в середине 70-х годов, отра-зив духовную атмосферу того времени, раздумия над нравственным опытом войны. Пафос картины в том, чтобы объяснить молодому зрителю, для которого война — фактически легенда, чем же она была на самом деле. Герой фильма, солдат-юноша, немного успевает сделать, но картина символично завершается победой доброго, гуманного, и тут нет натяжки… Правдиво отображая трагедию войны, Айтматов последовательно остается истинно гуманным, стремится прежде всего раскрыть нравственный потенциал человека. Еще один творчески усвоенный урок Айтматова: писатель твердо верует в разум и силу человеческую, и кино наше, посвященное войне, разделяет эту святую веру в разумность нашего исторического предначертания и развития.

Многие кинематографы рвались воплотить этот великолепный рассказ на экране, а актеры мечтали сыграть самую главную роль. Действительно, образ Чордон ата был создан Айтматовым с гениальной выразительностью. Казахский актер Нурмухан Жантурин сыграл его превосходно. Кадры, снятые на городском железнодорожном вокзале в дни отправки Султана на фронт, у меня в памяти остались навсегда. Их невозможно забыть.

С первых же кадров фильм делает зрителя участником того, о чем повествуется на экране, заставляет волноваться, переживать, плакать и ликовать. Нет, фильм не минорный, не слезливый. Его снимал настоящий мужчина: такой сумеет сдержать слезы, вытерпеть любую боль. Солдатская правда — суровая, тут излишни крики и истерика. Как больно смотреть на экран в момент общих проводов мужчин села. Уходят из отчих гнезд солдаты из крестьян, остаются женщины, дети, старики. Остается надежда, а с ней рядом и тоска, и ночные крики, и гнет ожидания, и непосильная работа, и страх за своих, и заботы о хлебе насущном, и терпение, вера и любовь. Сколько всего!

Спасибо экрану, что он отразил народ в беде и решимости, что помнит он наших защитников, героев, тружеников тыла. Да, нельзя роднику памяти пересохнуть. Жизнь торжествует даже там, где смерть, кажется, готова уже была объявить себя победительницей.

…Солнце поднималось над горами, когда Чордон ата доехал до села, где до войны жил его сын. Далеко видно вокруг. Свидание с погибшим сыном состоялось. И далее следует сцена, от которой горло любого человека перехватывают спазмы. Чордон видит центральную площадь района. Здесь высоко над Аксаем в лучах утреннего солнца высится памятник солдату. Это его сын Султан, воин, павший в бою и как бы с поля поднявшийся на пьедестал и теперь вечным часовым вставший у аксайских круч. Глубокая светлая скорбь переполняет твою душу, скорбь и величайшая гордость за поколение защитников Отечества, когда бронзовый солдат бросает в утреннюю тишину: «Отец, наконец ты приехал! Я не великий и не герой, хотя товарищи меня и уверяли, но я трудился ради Родины в великое время с великими людьми, и вот я бронзовый стою на страже поколений».

Это творение по сценарию Дооронбека Садырбаева горным хребтом поднимается над фильмами-однодневками, мотыльками, нередко, к сожалению, появлявшимися в нашем кино. Для меня, зрителя, несомненно плодотворное влияние Айтматова на картины Садырбаева, который, думается, ближе всех подошел к айтматовскому пониманию исторического смысла повседневности.

Для кыргызского кино Айтматов — один из великих учителей правды. Поэтому мы с законной гордостью говорим: у нас есть кинематограф Айтматова — великолепные экранизации его романов, повестей, рассказов, и есть айтматовское в кыргызском кино. Айтматов, и в этом секрет его гения, вмещал в свое имя всю литературу нашу. Он исходил нашу землю вдоль и поперек и где-то у яркого костра увидел глазами Толгонай широкую серебристую полосу Дороги Соломщика. И пусть эта дорога, олицетворяя собой бессмертный труд во имя бесконечной жизни на земле, превратится в благословенный звездный путь кыргызского народа.

Калыс ИШИМКАНОВ.