Main Menu

Незабытая история. Трудный шёлк

Киргизия, город Ош. Середина мая 1939 года…

После дождей, холода и ненастья к концу апреля в Оше потеплело. А после первомайских праздников наступила жара, иногда ненадолго, обычно во второй половине дня прерываемая грозами и ливнями…

В реке Ак-Буура, которая делит город пополам, много грязной и холодной воды, которая шумит, как будто с гор скатывается с растаявшим снегом лёд. Ночью, когда после ливней воды становится больше, река ревёт так, что её слышно очень далеко.

В городе, окружённом горами Памиро-Алая, дальние вершины которых почти всегда покрыты снегом, совсем недавно голые тополя, карагач и тутовник к середине мая стали уже зелёными, отцвели вишни, яблони, зреет урюк. Во дворах белеет жасмин, а возле парка по вечерам продают тюльпаны.

Сегодня с утра был солнечный день, а после обеда от резкого перепада давления и туч стало темнеть. Пыльная буря, пришедшая с запада, стала быстро двигаться к центру города, перебила стёкла в окнах, оставив в пыли деревья, цветы, дороги и тротуары, напугав прохожих, затихла за городом в адырах (холмах).

Вскоре на землю стали падать крупные капли дождя, от которых поднимались облака пыли. Начался сильный ливень, он шёл целый час, потом по крышам забарабанил град, из арыков поднялась вода, которая стала растекаться по тротуарам большими лужами. Но вот ливень закончился, выглянуло солнце, и к вечеру стало опять тепло, исчезли лужи…

Тёплая и тихая ночь опустилась над городом, шумит река Ак-Буура, где-то далеко, в западной стороне города, темнеет силуэт таинственной горы Сулейманки, названной так, как написано в истории города, в честь пророка Сулеймана, на небе желтеют звёзды и луна. Полночь, но во дворе очень светло, как будто летний вечер ещё не закончился, сегодня — полнолуние…

Фариде не спится. Завтра у неё первый рабочий день. Неделю назад Фарида окончила ФЗУ шёлкомотальной фабрики, и на торжественном собрании по этому поводу директор, вручая ей и другим девушкам свидетельства о получении квалификации мотальщиц, которые теперь на станках по особой технологии будут вырабатывать шёлковую нить из коконов тутового шелкопряда, торжественно сказал:

— Теперь вы дипломированные рабочие. Трудитесь на благо нашей Родины только хорошо и отлично!

Директор Рашид Сабирович Абдусалямов жил со своей семьёй в общежитии ФЗУ и, проверяя соблюдение курсантками режима, частенько заходил к ним в комнату и рассказывал им разные истории про шёлк.

Однажды Рашид Сабирович громко и торжественно объявил:

— В 1921 году Владимир Ильич Ленин подписал постановление, согласно которому, было образовано акционерное общество «Туркестанский шёлк», в Средней Азии были построены фабрики по выпуску шёлковой ткани, и теперь платья из шёлка сможете носить и вы, простые работницы, — вызвав при этом бурю аплодисментов.

Имя Ленина для вчерашних школьников в то время было связано со всеми важными делами государства, поэтому жизнь и деятельность Ленина для них были большим примером, будущие рабочие обещали всегда трудиться по-ленински.

После собрания девушкам не терпелось увидеть свои рабочие места, и они все вместе отправились на фабрику. Но в цех их не пустили, сказали, что завтра им выдадут пропуска и тогда, пожалуйста, приходите каждый день…

Занятия в ФЗУ Фариде очень нравились, изучали русский язык, математику, черчение, естествознание, обществоведение, технологию шёлка, особое внимание уделялось производственной работе на фабрике, то есть производственной практике.

При прохождении производственной практики в кокономотальном цеху учащиеся наблюдали, как трудились стахановки. Они учили девушек азам своего нелёгкого труда. И девушки по их просьбе перевязывали оборванные шёлковые нити или бежали в весовую комнату, чтобы принести новые коконы.

Эти работницы в красных косынках были большим примером для курсанток не только в труде, но и в быту.

Фэзэушницы купили такие же беретки, как у Шуры Кравченко, Кати Морозовой и других девушек, надевали их так же, высоко подняв края над головой, и если беретки пачкались, то стирали их белым туалетным мылом и сушили, натянув на трёхлитровую банку, иногда менялись, если цвет беретки надоедал…

Фарида жила с родителями в небольшом бараке, который находился вблизи фабрики, рядом с недавно посаженным сквером. За домом через дорогу сразу начинались холмы, на которых, как ласточкины гнёзда, прилепились разные кибитки и мазанки, в которых обитали в основном рабочие города. В это время в Оше большое внимание уделялось возведению предприятий, учреждений и школ. Жилья строилось мало. Рабочие жили в бараках или маленьких финских домиках.

Рядом с их небольшим домом недавно построили ещё один длинный фабричный барак, в котором поселились рабочие, специалисты и административные работники фабрики. В нём вместе с родителями жила одноклассница Фариды, и после уроков и домашних дел подружки часто собирались поболтать или поменяться книжками. Во дворе барака стоял большой столб, от которого по проводам шло электричество в квартиры, наверху на перекладине висел фонарь, который горел до поздней ночи. Фонарь был из жести и при сильном ветре раскачивался и скрипел. К Первому мая к столбу прибили красный флаг, и вместе с цветущей сиренью и маргаритками двор надолго оставался нарядным и праздничным…

Ещё в начале 1920-х годов, только что поженившиеся родители Фариды, Якуб и Рисолят, живущие тогда на сельской окраине Оша, услышав от соседей, что теперь в городе можно жить намного лучше, так как там стали строиться и открываться разные предприятия, магазины, лавки и требуются рабочие руки, уехали с насиженных мест.

В Оше Якуб нанялся на работу к татарину Акчурину на его конфетное предприятие, которое находилось возле небольшого рынка, который почему-то назывался «Пьянбазар».

Рисолят стала помогать по хозяйству в большом доме хозяина, который находился рядом.

В доме было много комнат, во дворе — большая сура и беседка, увитая розами, где отдыхали хозяева с гостями. Здесь росло множество красивых цветов, за которыми, как и за большим фруктовым садом, ухаживали специально нанятые работники. Рисолят с Якубом поселились в маленьком домике недалеко от хозяйского особняка.

Накануне Нового, 1922 года Алина, жена хозяина, была очень расстроена, что Рисолят, с которой она подружилась, не сможет помочь ей с гостями. Рисолят была на сносях, но незадолго до Нового года удачно разрешившись Фаридой, уже на следующий день вместе с другими работниками готовила дом к приёму гостей. Мыла окна и двери, вытаскивала на снег огромные ковры, перетряхивала матрасы и одеяла, стирала скатерти, перемывала посуду, пекла татарские пироги и чак-чак, готовила винегреты для гостей из Андижана.

Гостей на встречу Нового года приехало много, бесконечные повозки, коляски, фаэтоны с нарядными и весёлыми людьми заполнили всю проезжую часть дороги перед домом Акчурина, приглашённые музыканты несколько дней подряд извлекали из своих инструментов разные мелодии. Было очень шумно и весело, трещали бенгальские огни, на небе без конца взрывались разноцветные ракеты, собирая возле дома зевак и любопытных.

Это были времена НЭПа, который породил в Оше, как и по всей стране, множество небольших предприятий и новый класс собственников, которые по мере сил снабжали население продуктами, обувью и одеждой…

У Акчурина было много лавок в новом и старом городе, в которых продавались конфеты (подушечки), халва и нават (перетоплённый восточный сахар). Государство давало кредиты, налоги не душили собственников, дела продвигались, много товара сдавалось под реализацию мелким торговцам на базаре.

У хозяина конфетной фабрики была большая страсть к лошадям и скачкам. Она и сгубила его. Во время соревнований, которые проходили за городом, его кобыла, испугавшись зрителей, неожиданно появившихся из-за деревьев, резко повернула назад, сбросив на землю седока, который страдал излишним весом. Сердце наездника от удара о землю не выдержало, и он умер в своём фаэтоне на руках друзей по дороге в больницу.

В Оше потом долго жалели о нелепой смерти этого молодого и предприимчивого капиталиста, так называли его в городе за смелые и нужные для города дела…

Конфетное производство после похорон Акчурина закрылось. А Рисолят с мужем вместе с другими работниками, поохав и поплакав, стали думать о том, как им жить дальше…

Старший брат Рисолят Усман работал на недавно открывшейся в Оше шёлкомотальной фабрике, там всегда требовались рабочие, предоставлялось жильё. Собрав свои пожитки, супруги с приёмным сыном Бахадыром и Фаридой, наняв повозку и сложив туда вещи, двинулись в юго-восточную часть города, где жизнь кипела ключом.

Шёл июнь 1929 года.

Возле большого серого корпуса фабрики, рядом с проходной, толпился народ, там были и женщины в паранджах. Мимо них по дороге к строящимся баракам, обдавая всех пылью, мчались телеги с камнем, лесом и другими стройматериалами.

На заборе фабрики прикреплены лозунги: «Ударным трудом снизим себестоимость продукции!», «Задачи 3-й пятилетки выполним досрочно!» На самом видном месте висел большой портрет Сталина.

В дверях проходной появился мужчина с бумагами в руках.

— Отдел кадров! Отдел кадров! — зашевелилась толпа.

— Так, тихо! — громко произнёс начальник отдела кадров Муслимов.

— Нам нужны нянечки в детские ясли, каменщики, медсестра, ученицы мотальщиц.

Услышав последнее, фигуры в паранджах радостно зашептались.

— Только в паранджах на работу не берём! — категорично заявил он.

— А где мужчины, — нам нельзя, — заволновались женщины.

— Можем взять нянечками в детские ясли, там мужчин нет, — пообещал Муслимов.

— А когда можно выходить на работу?

— В понедельник, — строго заключил он, — и без паранджи.

— Хорошо, хорошо, лишь бы не было мужчин, — радостно закивали женщины.

— А то нас свекровь будет ругать и не разрешит работать…

Потом Муслимов направил к бригадиру строителей ещё шестерых претендентов на работу. Желающих стать ученицами мотальщиц оказалось 12 человек, и он повёл их в свой кабинет, спросив стоящих около проходной Якуба и Рисолят с детьми, кого они ждут.

Усман, старший брат Рисолят, работал на фабрике завхозом и быстро вышел к родственникам, радуясь встречи с ними.

— Вещи ваши, — кивнул он в сторону повозки и, взяв на руки племянницу, вывел их к дороге, сказав, чтобы они шли к нему домой, полкомнаты для них уже освободили.

На фабрике пронзительно загудел гудок, это закончилась первая смена. Из ворот фабрики стали выходить рабочие, среди них много девушек и женщин в одинаковых красных косынках, они уважительно здоровались с Усманом. Рисолят толкала мужа в плечо:

— Вот, не задавайся, мой брат в авторитете…

Недалеко от фабрики, рядом со сквером, находились конюшня и навес для фаэтонов, на которых ездило начальство. Якуб стал здесь работать конюхом и лично возил директора фабрики в город, если у него там были дела.

Иногда к его услугам прибегали женщины, у которых начинались роды, и Якуб отвозил рожениц в любое время суток в больницу, где было родильное отделение. А потом женщины с младенцами на руках приходили в конюшню отблагодарить конюха за помощь.

Рисолят не работала. Бахадыр и Фарида учились в школе. Жить они стали вместе с семьёй Усмана, а потом его послали на учёбу, после окончания которой он пошёл на повышение и получил новую квартиру в недавно отстроенном бараке…

На фабрике каждый день ранним утром, ровно в 5 часов, всех горожан будил первый гудок. Фабрика расширялась, число рабочих уже перевалило за тысячу. Зимой, весной, летом и осенью людские ручейки рабочих спешили к проходной. Открылся новый цех, так как привезли новые японские станки, в новом общежитии справили новоселье, в построенных бараках поселились главные специалисты, лучшие рабочие, стахановцы, работали детские ясли. Коллектив фабрики постоянно перевыполнял плановые задания, шёлковые нити, выработанные рабочими шелкомотальной фабрики, направлялись на шёлкоткацкие фабрики в разные города Советского Союза, на которых делали прекрасную ткань. Жизнь кипела…

Фарида после седьмого класса по совету дяди Усмана поступила в ФЗУ фабрики. Быстро пролетело время, завтра у неё первый рабочий день…

Фариде не спится. На улице поднялся ветер, небо заволокло тучами, за окнами стало совсем темно. Было слышно, как качались тополя и ревела Ак-Буура. Потом ветер стал ещё сильнее, за окнами забарабанил дождь, засверкали молнии, гремел гром, начался ливень.

Фонарь на столбе от ветра стал опять раскачиваться и вдруг сильно заскрипел, а потом потух. Вдруг темноту ночи прервал женский крик, потом заплакали дети.

— В соседнем бараке что-то произошло, — подумала Фарида и прильнула к окну.

Из-за сильного дождя и страшной темноты ничего не было видно. С большим трудом она разглядела возле барака силуэт «чёрного ворона» и людей в тёмных плащах, которые привели к машине коренастого мужчину. Зашумел мотор, на «чёрном вороне» зажглись фары и осветили стоящих под дождём застывшую женщину с узелком в руке и возле неё трёх маленьких детей, и было слышно, как они плакали. Энкавэдэшники открыли фургон и вместе с арестованным сели в машину. Потом «ворон» быстро выехал на дорогу и, включив дальний свет, с большой скоростью скрылся вдалеке. Всё произошло мгновенно…

Обезумевшая женщина, придя в себя, не замечая плачущих и цепляющихся за неё детей, бросила узелок в арык и побежала за машиной. Следившие за всем этим из своих тёмных окон без света соседи еле остановили её, взяв за руки, повели в дом, усадили на койку и стали успокаивать.

Кто-то принёс валерьянку, кто-то зажжённую керосиновую лампу, послали за горячим чаем.

— Где мои дети? — тихо спросила женщина, увидев их, потеряла сознание…

А на улице хлестал дождь, было очень темно, ревела Ак-Буура, раскачивался и скрипел фонарь на столбе…

Таких арестов в последнее время было немало. Люди исчезали вместе с «чёрными воронами», и никто не знал за что. Ярлык врага народа мог получить любой сомневающийся в правоте какого-нибудь небольшого партийного начальства, во вредительстве могли обвинить, если выходил из строя какой-нибудь механизм или случалась авария в электросетях. Эти аресты были страшной трагедией для семьи, самое первое — лишение жилья и работы…

Наутро, ровно в 5 часов, как обычно, мощный гудок ворвался в тишину летнего города.

Ровно в 5 часов 50 минут загудел второй. Рабочий день начался…

Первый кокономотальный цех наполнился теплом и производственным шумом от двух сотен станков-тазов с коконами и горячей водой. «Изготовлено в Италии» было написано по-английски на металлической пластине, прикреплённой к боковой стенке каждого станка.

Работницы сосредоточенно работали, изредка переговариваясь. Сегодня в цех привели новых рабочих — выпускников ФЗУ. С цветами в руках вместе со своими мастерами производственного обучения они построились у стены цеха, смущённые, что для них устроили настоящий праздник. Стали подходить гости, родители.

Потом в цеху появилось руководство фабрики.

— Дзагнадзе, директор Дзагнадзе! — зашептались в строю.

— Главный инженер Пулария! Секретарь партячейки Поташников, — заойкали все.

Подошли ребята из духового оркестра и громким тушем сопровождали каждое выступление. А будущие мотальщицы и перевязывальщицы подарили своим любимым наставникам цветы и обещали трудиться по-стахановски.

Так начался первый трудовой день Фариды и её однокашников…

Первый кокономотальный цех разместился в большом с высоким потолком помещении, в котором в два ряда на всю длину выстроилось более 200 станков-тазов, заполненных горячей водой и коконами, и от них идёт пар. Возле каждого станка заправляют три работницы в длинных прорезиненных фартуках: запарщица, мотальщица и перевязывальщица. Руки у них всегда в горячей воде. Воду в тазах приходится часто менять, и поэтому пол в цеху всегда мокрый, под ногами у каждой работницы — решётчатые деревянные подставки, которые во время генеральных уборок тщательно, несколько раз чистятся стёклышком, а потом промываются водой и сушатся до желтизны.

В тазах с горячей водой от пара, поступающего к каждому станку по гибкому шлангу от общего паропровода, плавают коконы, которые от тепла и вращающейся в тазу щётки начинают разбухать. В коконах полно пыли, мусора и клейковины шелкопряда, поэтому их несколько раз промывают. Грязная вода в тазах постоянно меняется на чистую, которая снова нагревается горячим паром до 48-50 градусов. В станок вмонтирован сосуд, который регулярно заполняется холодной водой, так называемый кармашек, в котором работницы ополаскивают руки, если вода в тазу очень горячая.

Меняя воду в тазу, запарщица каждый раз собирает коконы в небольшом с отверстиями на дне ковшике и часто подбрасывает их. Эта операция повторяется несколько раз.

Когда коконы доходят до кондиции, запарщица передаёт их в ковшике стоящей напротив мотальщице, которая бросает их в специальный сосуд, наполненный горячей водой, называемый ловителем. Здесь коконы от горячей воды ещё больше разбухают, и мотальщица, найдя в них концы шёлковой нити, через муфточки, находящиеся на подставке, закрепляет их к мотовилам, которые начинают вращаться.

Набухшие коконы начинают разматываться, и тонкие шёлковые нити с семи или восьми муфточек наматываются на одно вращающееся мотовило. Если нить оборвётся, то перевязывальщица должна быстро связать оборванные нити. И так до конца смены.

Сначала мотальщица обслуживала одну запарщицу, а перевязывальщица должна была следить за работой двух станков, после пересмотра норм и решения коллектива первого кокономотального цеха увеличить производительность труда мотальщица обслуживает трёх запарщиц, а одна перевязывальщица обслуживает шесть станков. Бригада состоит из десяти человек, перевязывальщица — бригадир, члены бригады — 6 мотальщиц и 3 запарщицы.

Работы много, только успевай. Многое зависит от бригадира: какие коконы дадут, состояние станков, их ремонт, бывало, что пара не было или отключалось электричество, тогда были простои.

Если в тазу коконов не остаётся, то из весовой приносят наполненные коконами мешочки. За смену каждая мотальщица должна выработать не менее 950 граммов шёлковой нити, а это значит, надо обработать более трёх килограммов коконов. Но были и рекорды, когда мотальщицы получали за смену до 1 килограмма 200 граммов шёлка-сырца.

В некоторых бригадах производительность доходила до 160%. Неоднократно премированные передовые рабочие обеспечили производственные победы фабрики, так было сказано на недавнем общем собрании шёлкомотальной фабрики.

— Однако, — было отмечено в выступлениях парторга фабрики и главного технолога, — из-за текучести кадров, простоев, прогулов, низкого качества грены фабрика выполнила производственный план за этот год только на 96,7%, а не на все большевистские 100%.

— Показатели фабрики отображают работу руководства, — строго отметил приглашённый на собрание представитель горкома. — Не используются в борьбе за качество красные и чёрные доски, преимущественное питание и снабжение ударников труда и т. п. Партячейка и фабком (сменился за год 7 раз) редко обсуждают конкретные производственные вопросы фабрики. Не изжито до конца барское пренебрежение бытовых и культурных нужд рабочих. Качество хлеба и обедов в столовых для рабочих низкое, меню однообразное. Не производится вовремя ремонт жилья рабочих и служащих за счёт фабрики. Бывшего фабкома Иванова редко видели на производстве, он не обеспечил на зиму рабочих овощами и углём. На фабрике не на должном уровне ведутся ликбез и партопрос, не выпускается газета. Достижения, имеющиеся на фабрике, организованы самими рабочими-ударниками, без участия профсоюза, — строго заключил он.

Много говорил он и об организаторах производства, требовал выгнать с фабрики проникших туда «врагов народа», вести большую борьбу с вредителями производства, быть бдительными и сразу сообщать о случаях вредительства и разных ненужных разговорах в органы НКВД и отделы горкома и окружкома партии. Обещал вернуться к этому разговору через неделю.

— За что арестовали поммастера Бахрамова? — крикнул кто-то.

На что горкомовец сквозь зубы прошипел:

— Кто сказал? Встать!

— Ответ на такой вопрос можно получить лично в отделе НКВД, — добавил он.

И ещё долго выяснял, кто мог задать такой вопрос…

Вообще-то работники горкома и окружкома очень любили посещать предприятия и проводить там собрания, к которым тщательно готовились, чтобы ясно и понятно говорить с представителями рабочего класса о текущем моменте, но не все находили с рабочими общий язык.

Между тем в тот день рабочие уходили с собрания довольные, так как фабричное руководство обещало улучшить работу по организации производства, борьбе с текучкой кадров, чаще проводить производственные совещания, чтобы выявить и устранить слабые звенья рабочего процесса, лучше пропагандировать опыт лучших ударников, систематически выполняющих количественные и качественные показатели. Кроме того, рабочие просили организовать работу по овладению новой техникой и подготовку ведущих инструкторов, сменных мастеров, особенно коренных национальностей через кружки технических знаний и многое другое.

Фабком обещал развернуть деятельность по самозаготовкам овощей и картошки на зиму, расширить имеющееся подсобное хозяйство — крольчатник и свиноферму.

Со своей стороны присутствующий на собрании представитель окружкома обещал помочь с решением вопроса о выделении фабрике двух автобусов для перевозки кадровых рабочих, живущих в старом городе, которые и в дождь и в снег пешком добирались на смену и со смены…

Но вот смена на фабрике заканчивается, и тогда готовые шёлковые нити работницы отнесут в так называемую шёлковую комнату, где их взвесят, проверят качество, результаты запишут в особый журнал учёта. Если потребуется, некоторые образцы проверят в лаборатории, а потом отправят на склад, там их расфасуют в небольшие пачки по 4 килограмма, которые потом разложат в кипы по 32 килограмма и отправят специальным рейсом в Москву, на фабрику «Красная роза», где соткут из этих нитей крепдешин. После отбеливания, покраски и набивки эту прекрасную ткань отправят в торговые центры союзных республик или за рубеж.

Советский крепдешин давно пользовался большим спросом не только в нашей стране, но и у заграничных модниц, за него платили золотом. Мало кто знал, что шёлковые нити для производства этой ткани делали тогда в маленьком киргизском городе Оше.

Между тем в союзном министерстве шёлкомотальной фабрике уделялось много внимания. Вкладывались большие средства в её модернизацию, уже начал действовать 2-й кокономотальный цех, в котором стали осваивать японские полуавтоматы…

От горячей воды, пара, работы станков, стука молотков и инструментов слесарей, сантехников, электриков, устраняющих неисправность, в цеху очень жарко и шумно. Раскрасневшиеся работницы ловко работают, изредка переговариваются, от пара руки у них становятся красными и иногда опухают так, что к концу смены очень трудно работать.

За производственный процесс в цеху отвечают поммастера, за каждым из которых закреплены 24 станка и 42 работницы. Мастер отвечает за работу всей смены, здесь всегда полно обслуживающего персонала — сантехников, слесарей, электриков, которые тут же должны устранить поломку в закреплённых станках…

К концу смены в цех заглядывает начальство фабрики: главный технолог, секретарь парт- ячейки, главный инженер. Из-под чеканящего каждое слово начальника смены слышны слова: план, себестоимость, качество, соцобязательства…

Часто меняется вода в станках-тазах, быстро вращаются щётки, коконы набухают, ловкие руки подбрасывают их в ловители, медленно начинает вращаться мотовило. Это идёт шёлк…

Фарида с самого начала учёбы мечтала стать мотальщицей, и когда она окончила ФЗУ, поммастера Рахим привел её к станку, где работала опытная запарщица Мавлюда Халикова. Недалеко на своих станках трудились стахановки в красных косынках, сёстры Хомутбаевы — Салия, Сара и Рахиля, которые часто во время работы подзадоривали друг друга словами:

— Давай! Давай!

— Не уставай!

Они громко шлёпали коконами в ковшиках, быстро меняли воду в тазах и внимательно следили за ловителями, где коконы доходили до кондиции, а потом по очереди бежали в весовую за новыми коконами. Их станки стояли рядом, и девушки старались помочь друг другу и поэтому всегда перевыполняли производственные задания.

Рядом с ними работали ученицы, которых те сами выбирали из принятых на работу, и девушки беспрекословно подчинялись их приказам и капризам, безропотно сносили их крики и замечания.

Софья НУРМАТОВА.
Фото из Интернета.






Добавить комментарий