Главному редактору единственного в Кыргызстане журнала на русском языке всего лишь 33 года с малым довеском. На зависть молодой возраст. Александру Иванову, бессменно исполняющему эту должность, завтра 15 сентября исполняется полных 80, и это возраст тоже далеко не старый!

Тридцать лет и три года назад он встал к штурвалу тихоходного судна с надписью по борту: «Литературный Кыргызстан» и повёл его новым курсом, заметно отличным от прежнего. Курс оказался верным: журнал, который со дня своего основания в 1955 году выходил с периодичностью один номер в два месяца, а подписка на него велась под чутким нажимом «советских, партийных и комсомольских органов», при Иванове стал ежемесячным, со временем отпала нужда «нажимать» с подпиской — «ЛК» выписывали, покупали и читали ещё в десятках городов тогда ещё Союза. Впору было популярную строчку «от Москвы до самых до окраин» слегка перекроить, чтобы зазвучало: «как от наших от окраин — аж до самой до Москвы».

С приходом Иванова изменилось отношение к журналу у его сотрудников и, что всего важнее, у читателей. О темах и публикациях, появлявшихся на его страницах, раньше можно было разве что мечтать; из стен редакции исчезли, вернее, оказались изгнаны ленивая вольница и весёлое, не всегда трезвое разгильдяйство, которые, чего греха таить, обитали тут годами. В беспутной молодости, внештатным автором «ЛК», я и сам в этом безобразии активно участвовал, пока меня не пригласили сюда на работу с помесячным окладом. Не просто свидетель перемен в журнале, но на целых семь лет их преданный участник, я бы не взялся тогда писать о своём главном редакторе, чтобы не прослыть подхалимом. Теперь же, отбыв на безопасное расстояние в четверть века и в десять с лишним тысяч километров, отделяющих мой город в американском штате Мичиган от Кыргызстана и его столицы, могу себе позволить такую вольность. «Чего не скажешь по долгу службы — скажи по долгу дружбы». Итак, скажу в общих словах, опираясь на собственный опыт — как прошлый, так и нынешний, по возвращении во внештатники «ЛК»: работать с Ивановым было (и есть!) невероятно сложно, но и на редкость увлекательно и полезно.

Последние двадцать лет он с завидным, всю жизнь ему присущим упорством ведёт своё судно по волнам и девятым валам странной, ни на что в нормальном мире не похожей «рыночной» экономики. Вместо прежних двенадцати номеров в год сейчас с огромным трудом удаётся выпустить два, редко — три номера. Всё потому, что главный редактор не пускает на страницы издания пошлый гламур, крутую похабщину, светскую сплетню, копание в чужом грязном белье — всё, чем сегодня забивает свои страницы (потому и живёт, не горюет!) новая периодика на просторах нашей бывшей родины чудесной. Вот вы как хотите, а я никогда не поверю, что подобным сочинениям когда-нибудь найдётся место в моём «ЛК»…

Могут сказать: «вхождение в главреды» стало для Иванова актом чистого везения, совпавшим с горбачёвской перестройкой — тут тебе и гласность, и свобода слова, и «долой цензуру», и пятое-двадцатое… Точно такое же везение выпало сотням газет, журналов, альманахов, сборников советской поры — и где они теперь? Накрылись девятым валом «законов рынка», сгинули, словно и не было их никогда. Сочувствую, им крупно не повезло: не нашлось для них своего Иванова. Человек чести, он не может позволить, чтобы о нём сказали: вот, мол, и этот сдулся. Проиграть, с позором отступить — ему категорически противопоказано.

При всех своих знаниях и деловой хватке Иванов мог бы добиться успеха в любом «хлебном» деле, дающем верный доход. Эти знания и хватку он перенёс на бесхлебное поле печатного слова. С вопросом «почему?» на днях звоню ему в Бишкек.

— Из всех возможных вариантов тебе предложили если не самый сложный, то уж точно маловысокооплачиваемый: направили в журнал…

— Никто меня не направлял, я сам сюда попросился. Потому что хотел быть с журналом, который мне нравится…

— …и в итоге сделал его успешным, читаемым, честь тебе за это и хвала. Но сейчас, когда прежнего финансирования нет, и ты вынужден вкладывать в выпуск журнала свои собственные гроши, — можно было его закрыть, заняться чем-то более надёжным, денежным…

— Всегда есть возможность бросить того, кто жил и дышал рядом с тобой, и спасать себя. Но ведь интересно спасти его, а потом себя. Приятно, что в какой-то степени это мне удалось. Человек живёт не для чего-нибудь, а чтобы самоутвердиться в своём деле, в себе самом. Вот и всё.

— Издания по всему бывшему Союзу позакрывались одно за другим, работавший там народ ударился кто куда: в бизнес, в пьянство, иные свалили в «забугорье» — вот как я, к примеру, хоть и задолго до полного развала всего и вся. Ты не мог так поступить?

— Почему не мог? Мог. Но не хотел. Мне интересно было себя проверить в предлагаемых жизнью обстоятельствах.

— Жизнь не столько предлагает эти обстоятельства, сколько подставляет их нам…

— Разницы принципиальной нет: кому-то предлагает, кому-то подставляет. Тот споткнулся, упал и чертыхается, а другой встаёт и говорит: слава богу, что я не сломал себе шею. И продолжает идти.

— Ты всегда таким был?

— Не был, а стал. Мне-то лет уже, слава богу… Вспоминаю себя прежнего… Так что не был, а стал. Приучил себя жить в реалиях, которые представили 1990-е годы. Не хотел расставаться с журналом, в котором столько времени работал. Но если бы так случилось, что журнал благополучно сам по себе плыл, то я, вполне возможно, поплыл бы дальше и без него. Понимаешь? Мне было очень интересно и важно проверить себя.

— Да уж. Устроил ты себе проверку, которая никогда не закончится.

— Она закончится вместе со мной.

— Как все наши проверки — со всеми нами…

Очередной проверкой (из-за неё он годами не уходит в отпуск, за что ему когда-нибудь наверняка скажут большое человеческое спасибо читатели, да и писатели) стала для Иванова основанная им пятнадцать лет назад литературная серия (или, как нынче модно выражаться, проект) «ЖЗЛК» — «Жизнь замечательных людей Кыргызстана». В этой серии, ставшей настолько популярной, что долгая жизнь ей обеспечена, уже вышло два десятка книг о выдающихся деятелях республики, достойно ей послуживших, составивших её славу и гордость, чьи имена поныне на слуху: народный поэт Кыргызстана, основоположник национальной письменной поэзии Аалы Токомбаев; учёный-манасовед Ташим Байджиев; актёр кино и живописец Суйменкул Чокморов; хирург Эрнст Акрамов; историк, археолог и писатель Владимир Плоских; кинорежиссёр Толомуш Океев; дирижёр Асанхан Джумахматов; художник Семён Чуйков; кардиолог, видный организатор отечественной медицинской науки Мирсаид Миррахимов, крупный производственник, почти тридцать лет возглавлявший завод «Физприборы» Виктор Угаров…

…При своей самой что ни на есть классической русской фамилии Иванов на дух не переносит русский национализм, как и любой другой. Но только благодаря его стараниям пишущие по-русски молодые литераторы Кыргызстана, для кого выпуск отдельной книги — вопрос неподъёмных денег, непомерно долгих сроков, — получают своего читателя. Известный прозаик и публицист, редактор и издатель, он знает цену русскому печатному слову, не даёт этой цене низко пасть, а слову — запутаться в сетях постсоветского новояза.

Да, слово он ценит высоко, так что при нём не расскажешь похабный анекдот, а от него не услышишь пошлость: не то воспитание. Обожает музыку, хорошую книгу, друзьям счёт ведёт на единицы, но этой дружбе — десятки лет. Враждовать не умеет, сам себе создавать врагов — не умеет тем более. Хотя, наверное, есть у него враги — нормальный же человек. Невозможно ожидать от него подлости, удара в спину, зато схлопотать по физиономии очень даже возможно, стоит только заслужить: взятые смолоду уроки бокса не забыты, всё ещё при нём. Думаю, это бокс научил его идти до победы. При его бойцовском характере ему в любом бизнесе светила бы удача. Он же, закалив характер на боксёрском ринге, на издательском поприще, на горнолыжных трассах и дачной пахоте, не нарастил себе стальное плечо, которым так удобно расталкивать конкурентов, особо упорных — сносить с дороги, ибо «таков закон». А без стального плеча — какой, извините за выражение, бизнес?

Громкой карьеры не сделал — так, может, он и понятия о карьере не имеет? Имеет, будьте спокойны, только это понятие не для него. В противном разе это был бы не Иванов, а кто-нибудь другой, нам не интересный. На мой взгляд (пусть даже из моего американского далёка), Александр Иванов в журнале не работал ни одного дня — он день за днём, иногда — на пределе возможностей, отпущенных природой, служил русскому журналу, русской литературе. И преданно служит им по сей день. Лично мне он служит немым укором: вспахать, как он, своё условное «поле» я не сумел и уже не сумею. Но смею утверждать: его юбилей, как каждый день его рождения, — есть прямой залог существования «ЛК». В конце концов, всё сводится к теме роли личности в истории чего угодно, в нашем с вами случае — в истории «Литературного Кыргызстана», разве не так? Так. И давайте будем считаться с этой реалией…

Валерий САНДЛЕР,
журналист, США.

Р. S. Прочитал — и сурово отчитал себя за пятикратное (на один абзац — целых пять вариаций!) повторение слова «день». Но не виноватый я, оно само так вышло. Вот как бывает, когда хочешь поздравить друга с днём (опять!) рождения и пожелать, чтоб у него таких дней (!!!) было ещё как можно больше. В.С.

От редакции: коллектив «СК» поздравляет юбиляра со знаменательной датой. Так держать, Александр Иванович!