Недавно в Кыргызстане тихо, без положенной в таких случаях презентации (по причине отсутствия у автора лишних средств) вышла революционная по своему значению книга, которая опровергает не только современных учёных-знатоков кыргызского языка, но и таких корифеев, как Константин Юдахин, Кусеин Карасаев, Болот Юнусалиев. Ее автор — профессор Бишкекского гуманитарного университета, руководитель действующего в нём центра «Исламоведение» Валимжан ТАНЫРЫКОВ, в совершенстве владеющий арабским языком, поэтому читающий Коран в оригинале и прекрасно знающий его содержание. Валимжан Танырыкович также хорошо знаком нашим читателям по аналитическим интервью о политических процессах, происходящих в арабском мире.

Штрихи к портрету собеседника

Парню из джалал-абадского села Валимжану, видать, судьбой было предназначено быть связанным с арабским миром. Родители дали ему арабское имя: «уали» означает «святой», «владеющий», «джахан» — «мир». Однако, окончив Ошский педагогический институт со знанием английского и немецкого языков, он и думать не думал, что служба в армии перевернёт его жизнь. Так и получилось. В армии его отправили на Высшие курсы подготовки военных переводчиков, а потом перебросили в Сирийскую Арабскую Республику, и он служил там в составе советского военного контингента с 1963-го по 1967 год. По возвращении на родину был направлен во Фрунзе в распоряжение Центральных курсов по подготовке и усовершенствованию авиационных кадров дружественных стран. Помогал в качестве переводчика осваивать полёты на советских вертолётах, транспортных самолётах и истребителях военным из 36 государств. В том числе Хафезу Асаду и Хосни Мубараку. Одновременно со службой в армии переводил официальные переговоры руководства Киргизии с арабскими деятелями, поскольку был не только первым военным переводчиком в республике, но и долго оставался единственным в ней арабистом.

— Валимжан Танырыкович, коль уж презентации не было, познакомьте, пожалуйста, нашего читателя со своей книгой.

— Она называется «Койчу коп болсо, кой арам олот», что означает «чем больше чабанов, тем больше дохнет баранов».

— Чем вызвано такое броское название?

— Неверным, доходящим до абсурда использованием и толкованием слов арабского и персидского происхождения в кыргызском языке. Последней каплей, если так можно выразиться, послужил толковый словарь иностранных заимствований, использованных в эпосе «Манас» варианта Жусупа Мамая. Не дотянувший немного до своего столетия сказитель, как известно, прожил всю жизнь в Китае и оставил нам в наследие огромный труд — изложение легендарного эпоса в восьми частях. Вот его язык-то и взялся толковать авторский коллектив учёных Института языка и литературы имени Ч. Айт-матова — кандидатов филологических наук и просто научных сотрудников, не обременённых степенями. Дело, конечно, нужное, кабы сделано было компетентно.

— Поясните, пожалуйста, примерами.

— Их сколько угодно. Возьмём слово «жазайыл». В эпосе «Манас» оно использовано в значении «фитильная винтовка». Авторы толкового словаря пишут, что это слово произошло от арабского «жезаир» и означает изобретённую в Алжире винтовку. На самом деле «жазайыл» происходит от арабского «жазау» — божье возмездие или награда (за хорошее Аллах вознаграждает, за плохое — карает). Фитильная винтовка же была изобретена в XIV веке в Италии, а вовсе не в Алжире.

Или возьмём слово «асаба», которое у всех на слуху. В «Манасе» оно сплошь и рядом используется в значении «знамя». Что говорят создатели толкового словаря? Они утверждают, что «асаба» происходит от арабского «аса», означающего посох, дубинку. Дальше — больше: делят слово на две части «ас» («вешай») и «аба» («воздух»). Но это же абсурд! «Асаба» происходит от арабского «исааба» — так назывался платок, который арабы повязывали на голову, отправляясь в бой. Есть притча. Когда пророк Мухаммед воевал против племени курейшитов, те распространили слух, что ему нанесено смертельное ранение и он погиб. Армия Мухаммеда, естественно, дрогнула. Тогда он снял с головы зелёный платок — исаабу, привязал его к клинку меча и поднял высоко вверх со словами «Я жив!» В итоге его войско победило в этой битве.

— Интересно. Есть ли связь между этим эпизодом и государственным флагом Саудовской Аравии?

— Думаю, что есть: зелёное полотнище, на нём — серебряный меч, а вверху вязью выведена шахада (свидетельство о вере): Ля иляха илля Ллах Мухаммадун Расулю-Ллах («Нет божества, достойного поклонения, кроме одного единственного Бога, и Мухаммад — посланник Его»).

— Однако вернёмся к вашей книге. Как родился её замысел?

— Когда после окончания в 1963 году в Москве Высших курсов военных переводчиков Министерства обороны СССР я был отправлен в Сирию и принялся там самостоятельно изучать арабский язык, то столкнулся с очень знакомыми словами, которые присутствуют и в моём родном кыргызском. Тогда стало понятно, что они пришли из арабского языка. Мысль о том, что нужно создать толковый словарь арабских и персидских заимствований, пришла лет 15 назад. К тому времени мне уже приходилось обращаться к трудам наших выдающихся филологов Константина Юдахина, Болота Юнусалиева, Кусеина Карасаева. К сожалению, в их работах тоже встречаются ошибки. Это ни в коем случае не умаляет их огромного вклада в развитие языко- знания, а ошибки, полагаю, объясняются незнанием арабского и персидского языков. Причём современные языковеды — авторы того же словаря, с которого мы начали разговор, в своих толкованиях нередко исходят из неверных разъяснений, данных в своё время этими корифеями. В последние годы я также вплотную изучил разные варианты «Манаса»: Саякбая Каралаева, Сагымбая Орозбакова, трилогию 1958 года издания под редакцией академика Болота Юнусалиева, уже упомянутый вариант Жусупа Мамая. Увы, там тоже уйма случаев использования арабских слов не в том смысле, который заложен в них изначально.

Из воспоминаний полковника В. Танырыкова о сирийском периоде жизни

— …Сначала меня прикомандировали к военно-морской группе специалистов из СССР, находившейся в Латакии — военно-морской базе на побережье Средиземного моря, а через год перебросили в Дамаск и приписали к авиационной группе. Сирия всё вооружение — начиная с пистолета Макарова и заканчивая сверхзвуковым самолётом — получала из СССР, и советские специалисты учили арабов пользоваться всем этим. Мы переводили их объяснения на английский и французский, которыми владели сирийские офицеры. …Вскоре последовал приказ каждому переводчику освоить второй иностранный язык. Я выбрал французский, но начальник бюро переводов Николай Миронов сказал: «Ты же восточный человек! Изучай арабский». Через год я владел арабской разговорной речью, а потом достал учебник и постепенно освоил грамматику и письмо. В конце 1966-го приехал генерал-полковник С. Белоножко с миссией генерального советника министра обороны Сирии и меня назначили его личным переводчиком.
В 1967 году, в течение Шестидневной войны, длившейся с 5 по 10 июня, Израиль уничтожил почти всю авиацию Египта, Иордании и Сирии. На седьмой день в Дамаск из СССР специальным самолётом прилетела большая военная делегация во главе с первым заместителем министра обороны генералом С. Соколовым, и с участием советских специалистов всех родов войск началась грандиозная ревизия оставшегося вооружения. Меня закрепили за генерал-майором Гацалаевым (к сожалению, не помню его имени), которому поручили провести ревизию в артиллерийском полку. Потом меня перевели в резиденцию С. Соколова в качестве личного переводчика. В мои обязанности также входило просматривать все арабские газеты, а наутро докладывать ему, что пишут о советском участии.
После отъезда «ревизоров» началась массированная поставка вооружения. Днём мы инспектировали приём-передачу самолётов, а к вечеру отправлялись в Латакию, куда поступали морем танки — они стояли в чреве сухогрузов, как пауки. И так до конца 1967-го, когда закончился контракт о моём пребывании в Сирии.

— Было бы интересно услышать конкретный пример ошибки Константина Кузьмича Юдахина, к словарям которого мы привыкли обращаться как к неоспоримому источнику информации.

— К примеру, слово «бадирек», по Юдахину, пришло из фарси и переводится «грубиян, негодник». В обиходе и в кыргызской литературе, включая эпос «Манас», оно действительно используется в таком смысле. На самом деле слово происходит от арабского «адарака» — «проницательный, умный, сообразительный». О Константине Кузьмиче пишут, что он знал узбекский лучше узбека, уйгурский — лучше уйгура, кыргызский — лучше кыргыза. По всей вероятности, это так, но арабский он если и знал, то, к великому сожалению, поверхностно. Опять-таки хочу сказать, что не умаляю его неоспоримых заслуг в изучении, сохранении и развитии кыргызского языка. Если вы помните, Акаевым была учреждена премия, которую он ежегодно вручал 20 самым выдающимся кыргызстанцам. Когда её присвоили посмертно составителю фундаментального, включающего 40 тысяч слов Киргизско-русского словаря Константину Кузьмичу Юдахину, тогдашний президент НАН Жаныбек Жээнбаев, помнится, сказал о нём: «…Этот русский учил кыргызскому языку кыргызов» и был абсолютно прав.

— Назовите, пожалуйста, самые яркие отличительные особенности арабского языка, кроме общеизвестного, что слова и предложения пишутся справа налево…

— Это богатейший язык: каждое слово в нём имеет от трёх до полусотни и более значений, и, чтобы увидеть их истинный смысл, надо понять контекст. Существительные и прилагательные в нём не подлежат членению. Кстати, сия азбучная истина зачастую игнорируется нашими филологами. Ещё такой нюанс: все арабские слова пришли к нам через персидский, а в персидском, хотя и написание было одинаковым, но звучание и значение изменились. К примеру, в арабском алфавите есть четыре близкие по звучанию буквы, но они пришли к нам через персидский одним звуком «з». Соответственно, исказился и смысл слова. Возьмём слово «назар» — на арабском оно в зависимости от написания в одном случае означает «обет», во втором — «взор», «взгляд», «видение». Не зная этой тонкости, у нас при переводе имён Назарали, Назарбай, Абдыназар и подобных исходят из значения «видение», хотя на самом деле в них как раз-таки вложен первый смысл. В частности, имя Назарали буквально переводится «обет Али» (Али — четвёртый праведный халиф, двоюродный брат пророка Мухаммеда).

— Какие ещё советы вы дали бы нашим толкователям?

— Нужно помнить, что орфография, произношение, семантика (значение) слова при заимствовании могут меняться, но не радикально. В нём остается значение, заложенное изначально, то есть в родном языке. И ещё: при толковании нужно сначала давать слово на том языке, на котором оно произошло, а потом уже разъяснять его. У нас же эту норму, как правило, игнорируют. К примеру, авторы толкового словаря иностранных заимствований, использованных в эпосе «Манас» варианта Жусупа Мамая, пишут слово на кыргызском, причём в неправильной транскрипции.

И самое главное: если у кого-то возникает идея издать толковый словарь, обращайтесь, пожалуйста, к профессионалам. Во времена Юдахина, Карасаева и Юнусалиева в республике не было арабистов, но сейчас-то у нас достаточно специалистов. Один из них — заведующий кафедрой ближневосточной филологии БГУ Нурлан Балтабаев, создавший капитальный кыргызско-персидский словарь из 38 тысяч слов. Он работал над ним десять лет, начиная со студенческой скамьи. Ещё один великолепный знаток фарси — Авазбек Атаханов, вместе с ним мы создавали факультет востоковедения и международных отношений нашего университета. В прошлом Чрезвычайный и Полномочный Посол Кыргызстана в Иране, сейчас Авазбек Койлубаевич работает в четвёртом политическом департаменте МИД, курирующем развитие отношений со странами Ближнего Востока, Африки и Афганистаном. Кстати, он выпускник Военного Краснознамённого института Министерства обороны СССР, возникшего на основе тех самых Высших курсов военных переводчиков, которые в своё время окончил я.

— В своей книге вы проанализировали 29 слов, смысл которых искажён. Какую примерно часть общего количества неправильно толкуемых слов они составляют?

— Это капля в море. Может, 5% всех искажений. Я проанализировал только самые грубые ошибки.

— Вы издали книгу тиражом всего 100 экземпляров. Почему такое ограниченное количество?

— Это столько, сколько позволяют мои зарплата и пенсия.

— А как распространяете её?

— В основном берут студенты. Но я не расстроюсь, если не уйдёт весь тираж. Не ставил цели получить прибыль. Главное, работа сделана. Надеюсь, принесёт пользу. Свою предыдущую книгу — «Руководство по дипломатии» издал тиражом всего 200 экземпляров, из них ушли 170. Неплохо.

— Создатели толкового словаря к эпосу «Манас» в изложении Жусупа Мамая и вообще учёные-филологи как-то прореагировали на вашу сенсационную, по сути, публикацию? Звонят, высказывают несогласие?

— Не-ет (смеётся. — Ред.), я и не рассчитывал на звонки, просто хотел указать на недостатки. «…Не говори ложь и не считай это правдой. Не давай клятву. Если мудрый человек выскажет в лицо твой недостаток, не обижайся», — сказал выдающийся кыргызский просветитель Абдирайим Молдо. Я не зря привёл эти слова вместо предисловия к своей книге.

— Над чем сейчас работаете?

— У нас в БГУ осуществляется большой проект: создать центр исследования ислама, арабского и в целом восточного мира. То есть речь идёт о расширении задач, функций и вообще поля деятельности нашего центра «Исламоведение». Идея активно поддерживается послом Саудовской Аравии в Кыргызстане Абдурахманом бин Саид Аль-Жума и Благотворительным центром Объединённых Арабских Эмиратов в КР под руководством Али Якуба. Уже отремонтированы и оборудованы помещения, закуплено 24 компьютера. Будем обучать своих студентов в том числе более глубокому исследованию языка, то есть начнём исправлять ошибки. Недавно в университете побывала делегация Катара во главе с заместителем министра образования. Они готовы принимать наших преподавателей-арабистов и студентов, создавать условия для учёбы и совместной научной деятельности — только ждут от нас интересных идей и проектов.

— В общем, вы полны творческих замыслов…

— Да. В моей жизни наступил момент, когда работаю для души, получаю удовольствие от этого.

— А над чем конкретно трудитесь как учёный?

— Мы в университете поставили целью пересмотреть все изданные до сего дня словари кыргызского языка, включая Киргизско-русский словарь Константина Юдахина, орфографический словарь Кусеина Карасаева, Толковый словарь кыргызского языка, подготовленный авторским коллективом. Юдахина я взялся сам полностью исследовать. Работаю над большим толковым словарём заимствований из арабского и персидского языков. Кроме того, в последние десятилетия у меня в разных газетах опубликовано много статей по лексикографии. Надо все их собрать, переработать и, возможно, издать.

— Недавно вы перешагнули своё 80-летие. Получается, нынешний год для вас особенный: юбилей, издание книги и, ещё, знаю, в январе съездили в Саудовскую Аравию. Это правда, что по приглашению самого короля?

— Да, это проект короля Салмана ибн Абдул-Азиз Аль Сауда. Он второй год подряд приглашает большие делегации из разных государств — всего примерно 2,5 тысячи человек. Чтобы приобщить в первую очередь к исламу, ну и, конечно, к идеологии королевской династии саудитов, которые правят страной более восьми десятков лет, со времени её образования. Один из вариантов применения «мягкой силы», так сказать. В нашу делегацию входили 30 человек — люди разных профессий и возраста: имамы, работники культуры, правоохранительных органов, студенты… В пос-ледний раз в Саудовской Аравии я был 20 лет назад.

— И что, она изменилась?

— В прошлый приезд я сопровождал правительственную делегацию в качестве переводчика, время было ограничено — всего три дня, и, честно говоря, страну толком не видел. В этот раз — целых десять дней. Конечно, в Мекке мы выполнили программу умры — малого хаджа. Вы же знаете, что, в отличие от хаджа, которому отводится строго определённое время года, умру можно совершать в любой месяц. Я обошёл семь раз Каабу, пробежал семь раз между холмами Сафа и аль Марва, почитал дуа и почувствовал духовное обновление.

— Какие из впечатлений оказались самыми яркими?

— В Медине в Издательском доме короля Фахда нас поразило собрание изданий Корана на 190 языках мира, в том числе на кыргызском. Каждому из нас подарили по два экземпляра Священной книги. Я выбрал на арабском языке. Нам показали всю Медину, включая места боевых действий с участием пророка. И, самое главное, мы побывали в Мечети Пророка, возведённой на месте глинобитной мечети, построенной Мухаммедом после его переселения сюда из Мекки. Не передать словами красоту и величие, совершенство архитектуры и масштабы этого здания, вмещающего одновременно 5 тысяч молящихся. Больше всего поражает стремление людей со всего мира соприкоснуться с Высшей силой. И ещё: чувство единения, общности. Я ощущал это по себе. Там совершенно отчётливо осознаётся, что Творец создал всех равными. Туркмены, таджики, азербайджанцы, кыргызы, даргинцы, казахи… — все прекрасно понимали друг друга…

— Когда вы служили военным переводчиком, были таким же верующим, как сейчас?

— Тогда я был коммунистом, хорошим коммунистом. Потом стал плохим коммунистом. Сейчас — верующий, но не религиозен.

— Как это понимать?

— Мне импонирует высказывание образованнейшего человека, дважды министра иностранных дел, в прошлом генерального секретаря ШОС Муратбека Сансызбаевича Иманалиева: «Каждый кыргыз рождается мусульманином. Я верующий человек, но не религиозен». Полностью согласен с ним. Институт религии создан для подавления человека. Ислам отличается демократичностью. По его канонам, вера — личное дело каждого. В Коране 256-я сура «Корова» гласит: «Лаа икраахан Фид-дин» — в религии нет насилия. В то же время в Судный день никто не понесёт чужого бремени, не ответит за чужие грехи. Да, я не совершаю намаз, не держу пост, но я сам отвечу за это. Бог должен существовать в душе каждого, нужно исходить в своих поступках из смысла, заложенного в 99 прекрасных именах Всевышнего: Жалиль — великодушный, Саттар — защищающий, Адиль — справедливый, Карим — щедрый, Гафур — всепрощающий…

 — Не жалеете о том, что в своё время в Сирии послушались начальника бюро переводов Николая Миронова и выбрали не французский, а арабский?

— Не-ет (улыбается. — Ред.), этот язык дал мне возможность многое узнать и увидеть. Кроме того, Николай Иванович был абсолютно прав, сказав, что с арабским у меня всегда будет хлеб.

— Интересно было бы посмотреть на Валимжана Танырыкова 50-летнего. Что, кроме отношения к исламу, изменилось в вашем восприятии мира за последние 30 лет?

— Я стал воспринимать мир спокойно, приобрёл сдержанность, убедил себя, что следует наслаждаться той жизнью, которая тебе доступна. Не надо убиваться, чтобы достичь богатства или какого-то общественного статуса. Надо трудиться на своём месте в меру сил, не заявлять на каждом углу, что делаешь что-то особенное и требовать за это вознаграждения. Ко всем людям относиться одинаково — и к простым, и к высоким чинам, не преклоняться перед авторитетами. Я понял ценность семейной жизни. К сожалению, так сложилось, что моя супруга уже три года незрячая и прикована к постели. Ухаживаю за ней и молю Аллаха, чтобы продлил её годы. Беспомощная, она сейчас мне дороже, чем когда-либо.

— Спасибо за интервью. Надеюсь, мы с вами встретимся, когда вы создадите собственный толковый словарь.

Кифаят АСКЕРОВА.
Фото из архива собеседника.