В этом году члену-корреспонденту НАН Кыргызстана, доктору экономических наук, профессору, заслуженному деятелю науки Киргизской ССР, академику Экономической академии Республики Казахстан Джумакану Сулаймановичу Лайлиеву исполнилось бы 90 лет.

Он стоял у истоков развития аграрной науки и экономики республики, связав свою научную деятельность с исследованиями в этой области, и проблем развития аграрного сектора советского периода, чем внёс весьма значительный и неоспоримый вклад в развитие аграрно-промышленного комплекса, повышение эффективности сельскохозяйственного производства республики, что принесло ему заслуженное признание в республике и за её пределами.

Вот что он сам писал о себе в автобиографии: «Родился 20 марта 1928 года в селе Кен-Булун Чуйского района. После окончания средней школы в 1946-м поступил и в 1950-м окончил Киргизский сельскохозяйственный институт им. Академика К. И. Скрябина. В 1950-1953 годах обучался в очной аспирантуре Института экономики АН СССР в Москве. В 1954 году успешно защитил в Москве диссертацию на соискание учёной степени кандидата экономических наук. С 1954-го по 1956 год работал в отделе экономики Киргизского филиала АН СССР младшим, затем старшим научным сотрудником и завотделом. В 1956 году в связи с открытием Института экономики АН Киргизской ССР на базе существующего одноимённого отдела стал первым директором этого института и проработал до 1959 года. С ноября 1959-го по март 1962-го являлся директором совхоза «Коммунизм» Кочкорского района Тянь-Шаньской области».

То есть завотделом экономики, а затем директором одноимённого института он протрудился всего пять лет, а затем его отправили руководить совхозом в Кочкорский район. С чего вдруг?

Дж. Лайлиев фактически стал основателем академического Института экономики — кузницы экономических кадров республики, учреждения, которое формировало развитие экономики и аграрного сектора страны. В тот период этот институт фактически выполнял роль отраслевого министерства, экономическая отрасль развивалась благодаря его научным разработкам и рекомендациям. Отдел экономики, организованный в составе филиала АН СССР, вообще был одним из первых научных учреждений республики, и мой отец работал в нём с момента основания. Именно он закладывал фундамент развития экономики и науки страны в целом, формирования высококвалифицированных кадров, наряду с другими представителями науки формировал и развивал научное мировоззрение в республике. И эти выдающиеся люди без всякого преувеличения — первые представители нового слоя киргизского общества — народной интеллигенции. И жизненный путь этих людей, которые фактически создали своим трудом индустриально-аграрную республику, с её заводами, фабриками, научными учреждениями, вузами, совхозами, колхозами, школами, музеями, театрами, кинотеатрами, издательствами, типографиями, профессионально-техническими училищами, поликлиниками, библиотеками, стадионами, дворцами культуры и т. д., оказывался порою сложен и драматичен. Они фактически создали новую страну, возродившуюся из пепла после 1917 года. Это данность, и отрицать её невозможно. Кто считает иначе, тот просто не хочет называть вещи своими именами. И, как уже отмечалось, жизненный путь этих выдающихся личностей — создателей советского государства отнюдь не был усыпан розами, скорее, наоборот, устлан шипами. Драматическая судьба моего отца — тому подтверждение. Вот выписка из его трудовой книжки: «Назначен в порядке перевода директором совхоза «Коммунизм» Тянь-Шаньской области МСХ (Минсельхоза) Киргизской ССР для укрепления совхоза «Коммунизм». — Главное управление совхозов при Совмине Киргизской ССР».

В то время, как вы понимаете, не спрашивали: «А не хотите ли вы поехать поднимать отсталый совхоз в Тянь-Шаньской области? Нет? А ну ладно, тогда и не надо». Тогда происходило как в армии — приказ отдан, его надо выполнять. И это не обсуждалось. Но что на самом деле стояло за этими сухими строчками из приказа отраслевого министерства?

В 1959 году в столице СССР, городе-герое Москве, «выявили и разоблачили антипартийную группировку Молотова, Маленкова, Кагановича, Булганина, Ворошилова и примкнувшего к ним Шепилова». Что это за «антипартийная группировка», кто такой «примкнувший к ним Шепилов»? Все эти люди — представители высшей иерархической ступени ЦК КПСС. Когда Маленков, Молотов и Каганович на заседании Президиума ЦК КПСС в 1957 году попытались сместить Н. Хрущёва, предъявив ему целый список обвинений, Шепилов вдруг тоже начал критиковать Хрущёва за установление собственного «культа личности», хотя в названную группу никогда не входил.

В результате поражения группировки на последовавшем 22 июня 1957 году пленуме ЦК КПСС родилась формулировка «антипартийная группа Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова». Всех этих людей сняли с высоких постов и сослали в разные республики СССР и за его пределы. Молотов, например, стал послом в Монголии. Наиболее жёстко обошлись с «примкнувшим» Шепиловым, так как Хрущёв непосредственно его продвигал по карьерной лестнице и неприятно поразился его «предательством», сослав своего протеже в Киргизию.

Вот что я нашла о Шепилове в Интернете: Дмитрий Трофимович Шепилов (23 окт. 1905 г. Ашхабад — 18 августа 1995 г. Москва) — советский государственный и партийный деятель, учёный-экономист. Член КПСС с 1926 г., член ЦК КПСС (1952-1957), кандидат в члены Президиума ЦК КПСС (1956-1957), секретарь ЦК КПСС (1955-1956). Член-корреспондент АН СССР, избран в 1953 г., лишён звания 26 марта 1959 г., восстановлен в 1991 г. Депутат Верховного Совета СССР 3-4-го созывов.

Как сообщает Леонид Млечин, на одном из совещаний по вопросам науки Шепилов «позволил себе возразить Сталину». Сталин предложил ему пойти на попятную, однако Шепилов стоял на своём, в результате чего его изгнали из ЦК и семь месяцев он просидел без работы.

С 20 октября 1952 года Шепилов был председателем постоянной комиссии ЦК КПСС по идеологии. Занимал пустовавший кабинет Сталина на Старой площади. С ноября 1952-го по 1956 год — главный редактор газеты «Правда». Кто не знает, газета «Правда» являлась главным печатным органом ЦК КПСС. В июне 1955-го — июне 1957 года — секретарь ЦК КПСС. Помогал Н. Хрущёву готовить доклад к ХХ съезду «О культе личности и его последствиях». В 1956-1957 годах — кандидат в члены Президиума ЦК КПСС. В июне 1956-го назначен министром иностранных дел СССР, сменив на этом посту В. Молотова. Способствовал нормализации советско-японских отношений: в октябре 1956-го СССР подписал совместную декларацию с Японией, прекращающую состояние войны.

В своём выступлении на ХХ съезде КПСС он призывал к насильственному экспорту социализма за пределы СССР. В результате поражения «антипартийной группировки» его освободили от всех партийных и государственных должностей. С 1957 года — директор, с 1959-го — замдиректора Института экономики Киргизской ССР, в 1960-1982 годах — археограф, затем ст. археограф в Главном архивном Управлении при Совмине СССР. Из партии исключили в 1962-м, восстановили в 1976 году, а в 1991-м восстановили и в АН СССР.

Итак, на пленуме ЦК заговорщики разбиты. Шепилов, который в кровавые сталинские годы умудрялся выходить сухим из воды, пострадал едва ли не больше всех. Для Хрущёва стал не просто врагом, а предателем. Итог — он закончил свой жизненный путь простым архивариусом в архиве.

Уже в 1990-е годы, когда врать не имело никакого смысла, Шепилов продолжал доказывать: до самого заседания он ничего не знал об «антипартийной группировке». Напрашивается поразительный вывод: Шепилов «примкнул» по принципиальным соображениям. Его действительно возмущали авантюризм и невежество Хрущёва, а возможно, это просто банальная борьба за власть. Может, он решил, что вот наступил его звёздный час: Хрущёва сместят, а он, чем чёрт не шутит, займёт высший пост в государстве. Тайна сия покрыта мраком. Известно лишь одно — на сей раз Фортуна, чьим любимчиком Дмитрий Трофимович оставался всегда, отчего-то повернулась к нему спиной.

Таков вкратце жизненный путь человека, невольно сыгравшего роковую роль в судьбе моего папы. Если бы его сослали не в Киргизию, а в Туркмению, где он родился, кстати, то жизнь Дж. Лайлиева могла сложиться совсем по-другому, ведь он несомненно являлся одним из блестящих представителей своего поколения. Генетический чемпион, что называется. Впрочем, история не знает сослагательного наклонения, а я могу лишь предполагать, как могла бы сложиться судьба отца, но она стала такой, какой стала, и с этим уже не поспоришь.

Д. Шепилов стал заместителем директора Института экономики АН Киргизской ССР. Как пишет академик Т. Койчуев в статье «И в ненастные годы сломлен не был», посвящённой папе: «Спустя какое-то время Шепилова по личной просьбе освободили от занимаемой должности и дали разрешение на выезд в Москву. Добро давало ему партийное и научное руководство АН Киргизской ССР и партийное руководство города Фрунзе. Последствия разрешения на выезд в Москву оказались жёстким испытанием для тех, кто его подписывал. Среди них оказался и Дж. Лайлиев». Его направили в одно из самых отсталых хозяйств Кочкорского района наводить порядок. Папе тогда было всего лишь 29 лет. Так аукнулось в маленькой среднеазиатской республике то, что произошло в столице огромного государства. Борьба за власть шла там, в Москве, и там находились победившие и проигравшие в этой битве. Причём тут был мой отец? Бездушная партийная машина тем не менее своими стальными гусеницами безжалостно прошлась по его судьбе. Он сполна заплатил за то, к чему не имел никакого отношения, стал без вины виноватым. Фактически его репрессировали за то, о чём не ведал ни сном ни духом и к чему не имел ни малейшего отношения.

А начиналось всё так здорово, так прекрасно. В Москве папа познакомился с мамой. Она тоже училась в аспирантуре на биологическом факультете МГУ. Они поженились, в Москве родилась я. Они оба там защитили свои кандидатские диссертации и вернулись во Фрунзе. Поставленные задачи-минимум оказались выполнены, и они отправились в путешествие вокруг Европы: Париж, Брюссель, Женева, Рим, Лиссабон. На фотографиях из круиза они такие молодые, красивые, счастливые. Есть фотографии на фоне Эйфелевой башни в Париже, на фоне Колизея в Риме, на площади в Брюсселе и т. д. Перед ними расстилалась долгая и счастливая, казалось, жизнь. Кто знал, что всё сложится по-другому, папе почему-то придётся искупать не свою вину, он станет вдовцом с двумя несовершеннолетними детьми, когда ему исполнится всего 38 лет, и это, конечно, станет сокрушительным ударом для нас. И до последнего мгновения своей жизни он продолжит доказывать всем, и себе в первую очередь, что не сдался на милость судьбы и никогда не сдастся.

Шепилова реабилитировали при жизни, а у папы даже не попросили прощения за то, как с ним обошлись. Мол, лес рубят, щепки летят. Ну не расстреляли же, возразит кто-нибудь, чего уж там. Такая была страна, такое было время. Да, не расстреляли, но ведь и случилось всё это не в приснопамятный 1937-й — год разгула сталинского террора, а уже в 1960-е годы, когда состоялся ХХ съезд КПСС и развенчали культ личности и продекларировали либеральную политику так называемой оттепели.

За два года своей работы на посту директора совхоза папа вывел одно из самых отсталых хозяйств в самое передовое в республике. Я тогда находилась с папой там, в «Коммунизме» и, несмотря на то, что была совсем ещё маленькой, отчётливо помню тяжёлые бордовые бархатные знамёна с золотыми кистями и золотыми же буквами на них — «Победителю социалистического соревнования» в его конторе.

Они никуда не исчезали, находились там постоянно, несмотря на то, что это были переходящие знамёна, то есть совхоз побеждал в соцсоревновании весь период папиного руководства. Семья наша на тот период разделилась. Мама с младшей трёхлетней сестрой осталась в городе, а мы с бабушкой и двоюродной сестрой уехали с папой в село. Рано утром, ещё затемно, когда мы спали, папа садился на своего гнедого коня и уезжал на отдалённые стойбища, а возвращался поздним вечером. Там был ещё “газик” с брезентовым верхом, но он в основном почему-то ездил на лошади. Отец работал без выходных, отпусков, отдыха, на износ, практически как раб на галерах. Вот такой он был человек, как будто что-то кому-то доказывал каждый свой день. Его отблагодарили за героический труд? Нет.

Однажды, я помню, он принёс тоненькие саженцы и сказал, что это вишнёвые деревья и мы их сейчас посадим у нас во дворе. А потом он сказал, что их надо поливать, чтобы они выросли большими, и тогда люди смогут сидеть под ними и пить чай с вишневым вареньем. Мы с моей двоюродной сестрой Гулей набирали воду в свои детские лейки и старательно поливали тоненькие саженцы. Папа оставался доволен. Где теперь те деревья? Срубили уже давно, наверное. Помню ещё один эпизод из того времени. Я стояла во дворе одна, Гуля куда-то убежала с местной ребятней, а меня оставила. Она была бойкая девочка, а я такая «оз ачканская», не очень шустрая, скажем. И папа на коне возвращался домой, он ехал медленно, опустив поводья и повесив голову, горько задумавшись о чём-то, но, увидев меня, словно удивился про себя, мол, откуда это мой ребёнок здесь взялся. Мы и правда редко виделись. Он всегда находился на работе. «Хочешь покататься?» — спросил он и посадил меня перед собой. Я помню, как он закутал меня в свой тулуп из овчины и мы поехали: «Нравится тебе, доча? — спросил он. — Красиво, правда?» Горные вершины сверкали снегом, горная речка с прозрачной бурной водой шумела рядом. Да, это выглядело красиво, и ещё незабываемое ощущение тепла и защищённости, заботы родного отца отчётливо запечатлелось в моём детском сознании.

Потом папа заболел бруцеллёзом, так как лично участвовал в окоте и уходе за совхозным стадом, и мы вернулись в город. Он долго лечился. После болезни стал прихрамывать, и кто-то из его друзей подарил ему трость из красного дерева с серебряной инкрустацией, но он так и не воспользовался ею. Не любил, когда его жалели. Он был гордый человек, такой непреклонный аристократ духа. Его взяли в им же созданный институт старшим научным сотрудником. Хорошо, что не младшим, скажет кто-нибудь. Но он всё-таки являлся кандидатом наук, и брать его младшим сотрудником было бы уж совсем как-то не по-людски. И он снова начал всё сначала, последовательно проходя все ступени от старшего научного сотрудника опять до директора института, члена-корреспондента, заслуженного деятеля науки, академика Экономической академии Казахской ССР. Под его научным руководством подготовлено 50 кандидатов и 3 доктора экономических наук. Кстати, докторскую диссертацию он защитил в Ташкенте, в 44 года, а не в 65-70, как у нас обычно случается. Он стал создателем целого научного направления в республике по проблемам эффективности региональной экономики. С 1985-го по 1990 год он являлся председателем комиссии по изучению производительных сил Киргизской Республики. Результаты его исследований изложены в более чем 250 научных трудах, из них более 40 монографий и брошюр, написанных в соавторстве и им лично. Наиболее важными, имеющими как теоретическую, так и практическую ценность являются такие работы, как «Пути повышения эффективности сельскохозяйственного производства Киргизии», «Производительность труда и рентабельность сельскохозяйственного производства», «Совершенствование хозяйственного механизма в сельском хозяйстве» и др. При этом никаких особых госнаград, никаких орденов, были, правда, две почётные грамоты Верховного Совета и три медали «За доблестный труд». А в основном только то, что он достиг своим собственным трудом, своим собственным интеллектом, своими собственными способностями. Нет пророков в своём Отечестве. Но на самом деле его жизнь — это, на мой взгляд, просто классический образец несгибаемой стойкости, невероятной силы духа и какого-то немыслимого мужества. Он героическая личность, на мой взгляд. Поистине его жизнь — это повесть о настоящем человеке; о таких, как он, кино снимают и пишут книги. Когда я думаю о нём, то вспоминаю строки из знаменитой повести Э. Хемингуэя «Старик и море» о трагическом стоицизме человека перед жестокостью мира: «Человек не для того создан, чтобы терпеть поражение, — сказал Сантьяго. — Человека можно уничтожить, но его нельзя победить». И в конце он спрашивает сам себя: «Кто же тебя победил, старик? — и отвечает: Никто. Просто я слишком далеко ушёл в море».

Моего отца не победили и не сломили, и для нас он настоящий герой, который верой и правдой служил своему Отечеству, выполнял свой долг и ничего не требовал взамен. Говорят, что самое лучшее воспитание — это воспитание на личном примере, не словом, а делом. Личный пример отца всегда перед нами, его детьми: Делай, что должен, и будь что будет. И не сдавайся, никогда не сдавайся, оставайся честным, порядочным, интеллигентным, мужественным и справедливым. Таким был наш отец. Честь, достоинство и мужество — вот слова, определяющие суть его личности.

А ещё папа был одарённым человеком, артистичным, креативным, как сейчас говорят. Один раз услышав мелодию, мог на слух подобрать её на пианино, хотя никогда не учился музыке. Его любимые музыкальные произведения — «Болеро» Мориса Равеля, «Паяцы» Руджеро Леонкавалло и киргизские народные песни, естественно, а ещё он любил напевать песенку из фильма «Дети капитана Гранта» про капитана, который никогда не сдаётся, несмотря ни на что. «Жил отважный капитан, он объехал много стран и не раз он бороздил океан». Он и являлся таким отважным капитаном, который твёрдо держал штурвал своего корабля в бурю, шторм, непогоду, крушения, катаклизмы вёл свой корабль вперёд. Такой капитан никогда не предаст свою команду, никогда не обманет и никогда не подведёт. Он оставался капитаном своей судьбы, и сломить его было невозможно.

А какие сказки он нам рассказывал в детстве! В отличие от других родителей он нам сказки не читал, а рассказывал, и это было нечто захватывающее. Как жаль, что их никто не записал тогда. Как я теперь понимаю, это получался какой-то магический сплав киргизских народных сказок, историй про Синдбада-морехода и про Алыкаракуш, то есть Гигантскую Чёрную птицу, про Мальчика-с-пальчика, Серого Волка и Красную Шапочку, про всяких великанов. Какой-то невероятный, завораживающий микс. Мы с нетерпением ждали, когда он придёт и расскажет продолжение своей сказки, и просили ещё. Рассказывайте сказки своим маленьким детям, родители, это очень полезно, развивает воображение и воспитывает. Ведь в сказках добро всегда побеждает зло.

Когда мы с сестрой иногда капризничали в детстве, не хотели есть кашу или ещё что-нибудь вкусное и полезное, по мнению родителей, он пожимал плечами и философски говорил: «Бывают в жизни огорченья, мы вместо хлеба едим печенье». А встречаясь с кем-то, очень сердечно произносил: «Как вы живы-здоровы?» Мне кажется, что все эти высказывания и выражения от его общения с Шепиловым, безусловно, выдающимся деятелем своей эпохи. Академик Т. Койчуев вспоминает: «В конце 1980-х годов в Москве на одном из годичных собраний отделения экономики АН СССР я стал свидетелем встречи Д. Шепилова и Дж. Лайлиева. Они обнялись, у обоих в глазах стояли слёзы. Они молча смотрели друг на друга». О чём они молчали? Чувствовал ли свою вину Шепилов за невольно причинённое папе зло, просил ли в душе прощения? Вспомнил ли папа, глядя на него, через что ему пришлось пройти?

Всё это дела давно минувших дней, скажет кто-то. Да, конечно, но это история не только отдельно взятой семьи или отдельно взятого человека — это история страны, история народа, история общества, а историю надо знать и помнить — это как в капле воды видеть океан. «Сними розовые очки, — говорил мне папа, — не стоит смотреть на мир сквозь розовые очки». Он не хотел, чтобы я выглядела такой наивной идеалисткой, которая воспринимает жизнь только в розовом цвете. Да, папа, теперь я уже знаю, что цветовой диапазон жизни достаточно разнообразен и что природа человеческая далека от совершенства, что люди порой бывают невероятно алчными и жестокими, что иногда они готовы во имя собственного блага предать даже свой собственный народ, но я также знаю, что есть люди, которые меняют этот мир в лучшую сторону и именно на таких людях, как он, собственно, и держится. Таким человеком был мой отец. Торнтон Уайлдер в своём романе «День восьмой» писал: «И поверь, Евангелина: если бы, став свидетелем одного поражения, даже ста поражений, человек терял надежду, цивилизация давно зашла бы в тупик. Не было бы ни правосудия на свете, ни больниц, ни приютов, не могла бы существовать дружба, как та, что связала тебя и меня. Люди бессильно ползали бы по земле и стонали. Будем же поумнее».

Сегодня в России о Д. Шепилове снимают фильмы и пишут книги, его имя входит в почётный список тех, кого именуют «Личность столетия», его труды изучают современные учёные-экономисты, историки ломают копья вокруг информации, содержащейся в его мемуарах…

В народе о нём слагались легенды, сочинялись анекдоты — простые люди выступали на его стороне, симпатизировали ему, а его противники вызывали стойкое народное неприятие. Так как клише «и примкнувший к ним Шепилов» активно муссировалось в прессе, то появился анекдот в народе: «Самая длинная советская фамилия — ипримкнувшийкнимшепилов», если пол-литровую бутылку водки распивали «на троих», а к этому процессу примыкал четвёртый, то его называли Шепиловым. Благодаря этой фразе имя партийного функционера узнали миллионы советских граждан. Книгу своих воспоминаний сам Шепилов полемически озаглавил «Непримкнувший», и неудивительно, что она резко критична по отношению к Хрущёву.

Академик Т. Койчуев пишет: «Всем своим коллегам Дж. Лайлиев ещё раз доказал, что он человек действительно из легенды. Он признанный лидер аграрной экономической науки, преданный служитель академической науки. Я благодарен судьбе за то, что слушал и внимал его советам, получал моральную поддержку, когда в ней нуждался, работал рядом и вместе творил».

Знаменитый английский писатель Джон Фаулз в финале своего романа «Женщина французского лейтенанта» написал: «Нельзя, один раз неудачно метнув кости, выбывать из игры; жить нужно — из последних сил… — претерпевать. И снова выходить — в слепой, солёный, тёмный океан».

И. ЛАЙЛИЕВА,
доктор филологических наук,
профессор.

Р. S. Во вторник, 20 марта 2018 года, в честь юбилейной даты основателя кыргызской экономической науки в НАН Кыргызстана состоится научно-практическая конференция «Рост и стабильность. Ориентир на долгосрочное развитие».