Main Menu

О чём не молчат морены, ч. II

(Окончание. Начало в №7)

…Однако вернёмся к хронологии жизни нашего героя. В 1993 году вместе с семьёй — женой и двумя сынишками — Владимир переехал в Воронежскую область и получил российское гражданство. Но горы и желание продолжить научный поиск с невероятной силой тянули назад. С тех пор с наступлением полевого сезона Владимир отправляется в интересующий его район исследований. Сначала он прибивался к инженерно-геологической партии своего однокурсника Сергея Ерохина в составе Кыргызской гидрогеологической экспедиции либо снаряжал самодеятельную экспедицию — таковых за свою жизнь он организовал 17. Из них две — на Кавказ, остальные — на Памир.

Альбедосъемка на ледниках Кумтора. 2016 год. С помощью альбедосъемки определяют способность ледников отражать солнечный свет

Начиная с 2000 года Шатравин сотрудничает с Институтом водных проблем и гидроэнергетики НАН Кыргызстана. Приезжает в конце мая — начале июня, уезжает в ноябре-декабре. Оставшиеся полгода обрабатывает у себя дома полевые материалы, пишет научные статьи и работает над новыми проектами. Ездит в Москву для консультаций у ведущих научных сотрудников МГУ и институтов географии и геологии Российской Академии (благо, что ему есть, где там остановиться надолго: в ближайшем Подмосковье проживает старший сын со своей семьёй). Кроме того, занимается предлабораторной подготовкой к анализам многочисленных проб, которые отобрал начиная с далёких 1970-х годов. Последние два года вместе с сотрудниками Тянь-Шаньского высокогорного научного центра трудится в рамках проекта ЮСАИД, объединившего с десяток учёных Кыргызстана, Казахстана и Таджикистана. В первое лето проводили исследования на ледниках Кыргызского хребта в бассейнах рек Кегеты и Ала-Арча и на кыргызской стороне Памира — в бассейне реки Алтын-Дара, в минувшем сезоне там же, на Памире, и в его таджикской части — Горном Бадахшане.

В долине р. Муксу. Экспедиция на Памир, 2016 год

Вместе с Владимиром Ивановичем почти во всех экспедициях — во всяком случае, в самодеятельных — участвует со дня их свадьбы жена Галина Александровна. Она родом из Ново-Покровки Иссык-Атинского района и тоже с юности увлечена горным туризмом, он их и познакомил, породнил. «Мы два сапога пара», — шутит Шатравин. По специальности лаборант механических испытаний стройматериалов, Галина Александровна работает в походах полевым лаборантом и кухарит. В Воронежской области у них собственный дом и сад с яблонями, грушами, малиной и виноградником. Весной и осенью Галина Александровна проводит в нём необходимую обработку, а урожай снимают сосед и сыновья.

Кыргызско-Китайская экспедиция в Иныльчеке. 2008 год

Во время полевых работ базовый лагерь разбивают на высоте, максимально приближенной к моренам, которые предстоит детально обследовать и на которых нужно делать горные выработки для отбора проб. Места для лагеря выбираются таким образом, чтобы там можно было установить палатки для ночлега и имелись источники воды. На Тянь-Шане это обычно на высотах около 3500 метров, на Памире — свыше 4000 метров, и до морен ещё несколько сотен метров вверх. До мест установки базовых лагерей добираются пешими, реже на лошадях и на автомобиле. Запас еды стараются брать на месяц.

На маршруте. Экспедиция на Памир. 2011 год

В основном это супы «Роллтон», сухари и, конечно, тушёнка. Если есть возможность добраться до базового лагеря на машине, то покупают у чабанов барана. Но это редко — палеогляциологи работают там, где полное бездорожье. Чабанов там нет — они остаются в зоне альпийских лугов, в основном на высотах до 3 200 метров. Поэтому, если честно, обитание в полевых условиях — это жизнь впроголодь, о лепёшке можно только мечтать. Но никто на это не жалуется. Знают, на что идут. Поэтому, когда возвращаются из экспедиций, вспоминают не то, как старались растянуть тушёнку, а как потрясающе вкусен компот из горной смородины или облепихи. «Это нечто совершенно иное, чем смородина равнинная, — озверин, сметающий усталость горячей струей, и ничто с таким действием не сравнить», — написал в своих заметках один из участников.

Почти как в средневековье… Снимок сделан во время экспедиции в Гималаи. 2011 год

Ещё одна особенность работы в экспедициях — полное отсутствие связи с родным домом и с цивилизацией в целом. Сотовая связь бывает лишь на некоторых участках, и то если поднимешься на гребень горной гряды или на вершину. Но это тяжело и требует много времени. Только в прошлом году благодаря проекту, финансируемому ЮСАИД, смогли приобрести дорогой спутниковый телефон. Однако он предназначается в основном для выхода на связь в случае ЧП.

На объекте изучения. Экспедиция на Северный Тянь-Шань, 2016 год

Во время экспедиций рабочий день в базовом лагере, как правило, начинается с восходом солнца, когда оно хотя бы немного прогреет воздух. На Памире, где в минувшем сезоне сменили четыре лагеря, в сентябре это происходит в восемь утра. Берут кирки, лопаты, сита, продукты, воду на день и отправляются вверх. Обычно в помощниках у Владимира Ивановича ребята из Тянь-Шаньского высокогорного научного центра, которых он шаг за шагом обучает премудростям палеогляциологии. Для них он ценнейший учитель — где ещё найдёшь такого палеогляциолога! Достигнув морено-ледового комплекса, осматривают его, определяют место выработки и копают — чем глубже выемка, тем лучше, потому что больше вероятность отобрать надёжную пробу для радиоуглеродного датирования.

На привале. Бассейн р. Ала-Арча. Экспедиция 2016 года

Морена сыпучая, всегда существует опасность остаться под обвалившимися бортами или быть придавленным рухнувшей сверху глыбой. Поэтому обычно идут на работы втроём-вчетвером. На одну выемку уходит несколько дней. Отобрав грунт, его просеивают, чтобы избавиться от крупных камней. Оставшийся мелкозём весом от 150 до 300 килограммов несут в рюкзаках и мешках вниз, в базовый лагерь. Галина Александровна промывает его, просушивает и извлекает, если повезёт, ту саму автохтонную органику, ради которой и предпринимаются экспедиции в проекте ЮСАИД: частицы растений, принесённых ветром на ледник тысячи лет назад и ушедших в разрез морены, либо остатки микроорганизмов.

Палаточный лагерь в Гималаях. Международная экспедиция. 2011 год
Палаточный лагерь на леднике Кара-Баткак. Во время снегосъёмки, 2015 г. Работы ТШВНЦ

Как отмечено выше, вес находки составляют десятую и даже сотую часть грамма. «Бывает, принесёшь с полтонны грунта, а в ней всего одно крошечное семечко, некогда принесённое со склонов на ледник ветром», — рассказывает Владимир Иванович. Памир практически голый, а в Тянь-Шане семена попадаются чаще: эфедры, арчи и прочей неидентифицированной растительности. Драгоценные находки отправляются на радиоуглеродный анализ в Европу. Стоимость анализа одной пробы составляет $400-450, раньше это удовольствие было не по карману и тоже стало возможным благодаря финансированию международного проекта. В предшествующие годы на этих же склонах Шатравин отбирал пробы на гранулометрический и геохимический анализы, чтобы классифицировать, что есть морена, а что — псевдоморена.

Галина Александровна просушивает моренный грунт

Помимо риска быть засыпанным в горных выработках на моренах, никто в экспедициях не застрахован от других опасностей. Например, на Памире надувная лодка, на которой участники экспедиции перебирались по одному через реку Муксу, перевернулась, когда настала очередь Владимира. Сказать, что он оказался в воде температурой плюс 2 градуса, не сказать ничего. Река, которая берёт начало с ледника Федченко, несётся, изгибаясь меж гор, со скоростью несколько метров в секунду, яростно расшибаясь о встречающиеся на её пути скалы. Не зря её называют Эверестом для экстремалов-водников. Шатравину удалось выбраться только чудом.

Бывает, проваливаются в ледниковые трещины. До сих пор везло, что трещины оказывались засыпанными внизу снегом — гляциологи и альпинисты называют это снежным мостом. Конечно, спасало и то, что шли, связанные веревкой, — упавшего вытягивали.

Транспортировка грузов в базовый лагерь. Сотрудники Тянь-Шаньского высокогорного научного центра. Бассейн р. Ала-Арча. 2016 год

Все 25 лет, прошедшие со времени защиты кандидатской диссертации, Шатравин ищет и находит подтверждения своим открытиям. Отправляясь в новые и новые экспедиции, изучая морены, добывая новые образцы и получая результаты радиоуглеродного анализа, он все больше и больше убеждается, что находится на правильном пути. По его убеждению, в горах Евразии — Памире, Тянь-Шане, Гималаях, Кавказе — в эпоху плейстоцена произошло только одно оледенение, а не несколько, как ошибочно считают большинство исследователей, опираясь на всемирно известную, но, по мнению Шатравина, давно изжившую себя и дезинформирующую модель Пенка-Брюкнера. Более 100 лет назад двое немецких учёных-геологов А. Пенк и Э. Брюкнер, проведя исследования в Баварских Альпах, пришли к выводу, что в Западной Европе в период плейстоцена случилось четыре оледенения, каждому из которых они дали названия протекающих в этом регионе рек: «гюнц», «миндель», «рисс», «вюрм». С тех пор учёные результаты своих исследований, проведённых в различных районах мира, даже равнинных, искусственно укладывают в рамки этой схемы, только названия ледниковым эпохам дают исходя из местной терминологии. Изначально встав на неверный путь, то есть ошибочно принимая псевдоморены за истинные и используя недостоверные радиоуглеродные датировки, полученные исключительно по аллохтонной органике, исследователи завели в тупик четвертичную геологию и палеогляциологию. Поэтому, по выражению Шатравина, они уже почти 200 лет толкут воду в ступе. И, как следствие, до сих пор не получена основа для надёжного долгосрочного прогноза ледниковых и климатических изменений.

У ледника Петрова и одноимённого озера (Кумтор). Во время полевых работ

Парадоксально: кандидатскую диссертацию, которая, как говорит Владимир Иванович, «уже покрылась плесенью», в своё время зачли, но считаться с его открытиями не хотят. Речь идёт не о славе. Не тот Шатравин человек, которому она нужна. Не раз перед очередной экспедицией он обращался к учёным всего мира, в том числе Российской академии наук, её Сибирского и Дальневосточного отделений, а также МГУ с предложением подключиться к совместной научной работе. За два последних года его экспедиции удалось накопать в общей сложности около 100 проб для радиоуглеродного датирования морен. Из них, по выражению Шатравина, «жирных», то есть содержащих много автохтонной органики, около 70. В минувшем сезоне, к примеру, смогли отобрать только 40 проб — сделать большее нескольким энтузиастам просто не под силу. Необходимо, чтобы учёные-геологи и палеогляциологи как ближнего, так и дальнего зарубежья объединили усилия, провели ещё более масштабные исследования и вышли на архиважный для человечества долгосрочный прогноз. Масштабные — значит охватить не только Тянь-Шань и Памир, но и Анды, Кавказ, Альпы. Теоретически надо бы и Гималаи, но физически это будет очень тяжело, говорит побывавший там Шатравин, потому что языки гималайских ледников, где начинаются морены, находятся на высоте примерно 5 000 метров.

Так выглядит горная выработка для отбора пробы на радиоуглеродный анализ…

Почему учёный мир не откликается на предложения Шатравина? Он видит тому две причины. Во-первых, консерватизм остепенённых коллег, не заинтересованных признавать изначальную ошибочность позиций, на которых они построили свои исследования четвертичного периода и на том защитили докторские, стали профессорами. Во-вторых, их нежелание менять комфорт кабинетов на полевые исследования в труднодоступных горных районах. По завершении одной из своих экспедиций на Памир Владимир Иванович написал: «Наши выводы по палеогляциологии обследованных районов Памира режут слух исследователей-традиционщиков. Они ломают их «стройные» схемы расчленения плейстоцена. Считаем, что именно это является главным сдерживающим фактором, не позволяющим им выйти с нами в показательные маршруты как по Памиру, так и по Тянь-Шаню. Однако наши позиции только укрепились при исследованиях в Гималаях и Андах».

…так удаляют попадающиеся в горной выработке глыбы…

На вопрос, почему ЮСАИД решил поддержать его исследования, Владимир Иванович ответил, что американцев привлекли инновационность идеи и перспектива разработать наконец долгосрочный прогноз. Из поступивших 500 заявок они отобрали всего 50. Это говорит о том, какой конкурс выдержал проект Шатравина и его единомышленников.

По правде говоря, в палеогляциологии и четвертичной геологии как науках, которые не желают сходить с рельсов, ведущих в никуда, Владимир Иванович разочаровался. Но в профессии — нет, хотя и поплатился из-за неё частичной потерей слуха. Когда работал в Киргизгидромете, приходилось участвовать в регулярных аэровизуальных облётах всей территории республики. Вертолётчики летали в шлемах, а он по молодости и неопытности — нет. Позже, чтобы помочь семье и заодно собрать дополнительный материал для диссертации, он на три года забросил науку и пошёл работать бурильщиком в гидрогеологическую партию, где платили больше. Когда ударной «бабой», весившей до тонны, забивали буровую трубу, стоял такой грохот, что ночами его было слышно за пять километров. «А мы стояли рядом, — вспоминает Владимир Иванович. — Инструктаж по технике безопасности был формальным, мы только расписывались в журнале».

…а так транспортируют отобранный моренный грунт в базовый лагерь

Что дальше? Накопленного Шатравиным научного материала уже с лихвой хватит на докторскую диссертацию. Но он не намерен пока садиться за неё. Говорит, что будет работать в горах, пока ноги носят и, конечно, стучаться и стучаться в двери учёного мира, чтобы его идеи принесли пользу. На ближайшие годы ставит задачу систематизировать результаты всех многолетних исследований, в том числе анализов отобранных проб.

Экспедиция в бас. р. Ала-Арча, 2016 г. Перед транспортировкой грузов в базовый лагерь

Богатства с Галиной Александровной они так и не нажили. Всю жизнь находились на окладе, а пенсия — ниже среднероссийской. Один из сыновей стал военнослужащим, другой — священнослужителем. «Мы рано оторвали их от гор, — говорит Владимир Иванович, — а в Воронежской области гор нет». Но не это главное. Главное, что из всех экспедиций их есть кому ждать, включая пятерых внуков.

Перечитывая записи своего разговора с ним, нахожу его фразу: «Моя Родина — Кыргызстан, и в душе я остаюсь кыргызстанцем».

Одна из Гималайских вершин. 2011 год

Когда наступает зима, неугомонному Владимиру Ивановичу больше всего не хватает лета. Сожалеет, что не успел сделать за короткий полевой сезон то-то и то-то… Но ведь за зимой всегда приходит весна.

Кифаят АСКЕРОВА.
Фото Владимира ШАТРАВИНА.






Добавить комментарий