Как должны выстраивать свои взаимоотношения государство и ислам в светском обществе?

По характеру сложившихся государственно-исламских отношений можно, во-первых, определить степень уважения государства к мусульманам; во-вторых, выявить его отношение к негосударственному институту с сильной идеологией; в-третьих, узнать, как обстоит дело с правами и свободами человека.

Что касается Кыргызстана, то появившиеся за последние годы публикации дают возможность утверждать, что интеллектуальные поиски о судьбах ислама в нашем обществе вышли на новый уровень. Вполне естественная для первых лет религиозного обновления эйфория постепенно заменяется серьёзными размышлениями о сущности того ислама, который нужен гражданам, о формировании оптимальной модели взаимоотношений с ним с учётом возникших угроз и вызовов.

Идут дискуссии о моделях светскости государства, которая понимается по-разному. Классическая модель светскости предполагает нейтральность по отношению ко всем религиям, которые обладают равными правами перед законом, и принцип совместного невмешательства во внутренние дела друг друга. Принципы светскости Кыргызстана прописаны в нормативно-правовых документах: это гарантия и обеспечение равноправия граждан во всех сферах жизни независимо от их отношения к религии и принадлежности к религиозным организациям; нейтральность в вопросах определения гражданами своего отношения к религии; невмешательство в деятельность религиозных организаций, в их вероучительные, культовые, дисциплинарные и кадровые вопросы и т. д.

Но, как правило, несмотря на то что светское государство не возводит какую-либо религию в ранг государственной, не признает её обязательной, сама реальность требует определить статус религии в жизни общества посредством законодательного регулирования. Однако когда светскость понимается как атеизм и религия подвергается давлению, это ведёт к росту напряжения.

Международный опыт показывает, что одни государства закрепляют в конституциях государственный (официальный) статус конкретной религии. К примеру, почти в 30 мусульманских странах государственной религией официально признан ислам. В других, даже если государственный статус религии не закреплён, её поддержка оговорена в конституциях или законодательстве.

Так, ислам имеет статус государственной (официальной) религии в Алжире, Афганистане, Бангладеш, Бахрейне, Брунее, Египте, Индонезии, Иордании, Ираке, Иране, Йемене, Катаре, Коморских островах, Мавритании, Марокко, Мальдивах, Объединённых Арабских Эмиратах, Омане, Пакистане, Саудовской Аравии, Сомали, Судане, Тунисе.

Конституция Сирии провозглашает светский характер республики, однако вводит ограничения в отношении президента: он должен исповедовать ислам. Конституции Гамбии, Малайзии и Нигерии, провозглашая светский характер республик, включают в судебную систему исламские суды, которые принимают решения по вопросам мусульманского права.

Отрадно, что в последние годы у нас государство активно включилось в регулирование религиозной сферы. Решения Совета обороны КР «О государственной политике в религиозной сфере» от 3 февраля 2014 года всколыхнули интеллектуальные поиски места религии в светском обществе, получили большой резонанс в СМИ, озадачили государственных чиновников, занимающихся вопросами религии, экспертное сообщество, а также всех неравнодушных к судьбе своей страны граждан. В результате принята широкомасштабная программа реформирования религиозной сферы, касающаяся и государственно-исламских взаимоотношений.

Большими достижениями нынешнего руководства Государственной комиссии по делам религий являются сотрудничество с гражданским сектором, международными организациями, привлечение грантовых средств для реализации мероприятий в религиозной сфере. К примеру, только одна международная организация «Поиск общих интересов», возглавляемая К. Сайназаровым, на протяжении ряда лет провела целый спектр интересных и эффективных мероприятий, охвативших почти все категории населения страны — от имамов, молодежи, сотрудников 10-го ГУ МВД, женщин-атынча, экспертов, журналистов, сотрудников муфтията до «уязвимых» категорий мусульман. Активно работают научно-исследовательские коллективы, ассоциация теологов, ОФ «Ыйман» и др.

Авторитаризм и либерализм пережили, что дальше?

В мире существуют три основные модели взаимоотношений между государством и религией: сепарационная; авторитарная; модель партнёрства или взаимного сотрудничества.

Наша республика пережила две модели: авторитарную (тоталитарно-атеистическую) при советской власти и либерально-демократическую в суверенном Кыргызстане. Их объединяло то, что в обоих случаях государство и религия существовали автономно друг от друга.

Как известно, в советское время государство пыталось полностью подчинить религию своим идеологическим интересам. Оно не оказывало помощи религиозным организациям и в то же время не позволяло им зарабатывать. Религиозные организации имели право заниматься только удовлетворением религиозных потребностей населения, идеологическая деятельность в мечетях сводилась к пропаганде политики КПСС и Советского Союза. Несмотря на то что де-юре декларировалась свобода совести и вероисповедания, однако де-факто пропагандировалась государственная атеистическая идеология. Государство не только не допускало религию в общественно-политическую жизнь, но и искореняло её повсюду: в культуре, сознании, традициях, обычаях, обрядах, в быту. Вплоть до 1990 года действовал сталинский дискриминационный Закон «О свободе совести», на самом деле препятствовавший верующим жить согласно своей совести. Попросту говоря, между государством и религией была воздвигнута глухая стена, и на её оборотной стороне веру подавлял жестокий прессинг атеистической идеологии. Существовал жёсткий контроль за священнослужителями, за малейшую приверженность религии, особенно если человек состоял в партии или занимал высокий пост, его подвергали остракизму или даже репрессиям. Религия вынуждена была находиться на полулегальном положении. По широко распространённому выражению классиков марксизма-ленинизма, она считалась «опиумом для народа», уделом малограмотных людей.

Однако полностью искоренить религию советской власти оказалось не по силам — такие мусульманские обряды, как азан чакыруу (имянаречение), суннат (обрезание), нике (венчание), джаназа (заупокойная молитва), сопровождали жизнь каждого человека, даже членов Коммунистической партии.

В 1990-е годы от всеобщего запрета общество совершило прыжок к другой крайности — всеобщей свободе религиозного сознания. Первая Конституция суверенного Кыргызстана гарантировала свободу совести и вероисповедания, все законодательные акты, имеющие отношение к данной сфере, привели в соответствие с международно-правовыми нормами. Крах атеистической идеологии привёл к бурному росту религиозных объектов и организаций, учебных заведений, центров и фондов, к легализации их активной деятельности. Однако изначально невысокий уровень религиозности кыргызов, незавершенность джадидского движения, более чем 70-летний период атеизма вырвали Кыргызстан из интеллектуального пространства мусульманского мира, поэтому возрождение ислама произошло в архаизированном виде, «не с исламом вперед, а с исламом назад».

Государство и религия почти на протяжении двух десятков лет продолжали существовать раздельно друг от друга. Первое не вмешивалось в происходящие процессы в религиозной сфере, в том числе и в деструктивные. Это довольно интересный прецедент в истории, потому что ни в одной стране никогда не было полной религиозной свободы.

К слову, предлагаемый сегодня Западом либеральный стандарт религиозной свободы, прежде чем стать таковым, проходил длительную эволюцию, обусловленную пониманием национальных интересов в конкретный исторический период.

К примеру, Норвегия, прежде чем стать эталоном религиозной свободы, тоже имела немало вероисповедных ограничений по Конституции 1814 года, которые отменялись постепенно в течение более 100 лет: в 1845 году сняли запрет на религиозное сектантство; в 1851-м отменили запрет на проживание в стране иудеев; в 1878-м сняли обязательное требование принадлежности государственных служащих к лютеранскому вероисповеданию; в 1897-м разрешили существование католических монашеских орденов (за исключением иезуитов, получивших это право лишь в 1956-м); в 1964-м внесли поправки в ст. 2 Конституции, гарантирующие полную свободу вероисповедания.

Мы пережили первую волну исламизации, приведшую к количественному возрождению и восстановлению мусульманской культуры, традиций, системы образования, к созданию различного рода исламских НПО правозащитного, образовательного и социально ориентированного характера — «Адеп Башаты», «Дил Мурогу», «Мутакаллим», «Ислах», «Тейба», «Конгресс мусульман Центральной Азии» и др. Второй волне исламизации предстоит решать задачу учёта интересов религиозного большинства в общественно-политической жизни страны.

Поэтому, безусловно, нужно изучать зарубежный опыт выстраивания отношений государства и ислама.

Однако как бы успешен ни был чужой опыт, его нельзя перенимать механически. Каждое государство должно создавать свою собственную модель, исходя из свойственных ему политических, культурных, традиционных особенностей. Ведь, несмотря на то что почти все тюркоязычные народы являются мусульманскими, а Коран и Сунна определяют жизнь верующего, в разных странах существует различная практика соблюдения ислама.

Политизация ислама происходит в силу своего понимания социальной справедливости. Когда это понимание вступает в противоречие с реалиями, то ислам начинает вмешиваться в социальное и политическое пространство своего функционирования. Поэтому разумным является предоставлять ему возможность некоторого влияния на общество, причем направив это влияние в позитивное русло. Ужесточение мер приводит к уходу в подполье.

Я бы предложила также поддерживать и поощрять служителей культа за особый вклад в гармонизацию государственно-религиозных, межконфессиональных, межэтнических отношений и социальное партнёрство, за воспитание патриотизма.

Назира КУРБАНОВА,
декан факультета истории и социально-правового образования КГУ им. И. Арабаева, доктор исторических наук.
Фото Кифаят АСКЕРОВОЙ.