Эта история произошла во времена монгольского нашествия на Центральную Азию. Тогда здесь, в том числе и на территории Киргизии, в многочисленных городах и поселениях жил полукочевой народ — тюрки. Здесь по горным долинам кочевали древние кыргызы, они пасли скот. Земледельцы на полях выращивали пшеницу.

В городах шла бурная жизнь. Здесь трудилось множество ремесленников, ткачей, гончаров, кузнецов, столяров, ювелиров, которые предлагали всем свои товары на больших и малых базарах, которых было полно в каждом населенном пункте…

Но после монгольского нашествия на этой земле все изменилось. Города и села были разграблены и превратились в сожженные развалины, а ухоженные поля и огороды вместе с урожаем растоптаны захватчиками и их лошадьми и стали непригодными для выращивания растений, часть населения уничтожена, а годное к работе угнано в рабство.

Это были страшные времена, монголы грабили, убивали. Отовсюду неслись крики о помощи. Черный дым от пожарищ поднимался высоко в небо…

И казалось, от этой безыс-ходности скорбит и природа и хочет чем-то помочь народу в страшной этой беде. И эта помощь придет не раз…

Символ удачи монголов — девять столбов дыма, поднимающихся над девятью кострами, — остался далеко позади всадников, стремительно мчащихся на резвых скакунах.

Хан Борак — внук Чагатая, второго сына Чингисхана, — немного замедлил ход своего коня и посмотрел по сторонам. Кругом бирюзовое небо, высокая сочная трава, впереди горы, покрытые голубыми елями, справа змеится река Талас. Красота! Город Талас тоже очень красив — с четырьмя воротами, укрепленный рвом, густо застроенный, с многочисленными садами.

Но ему милее природа родного края — Монголии, где, куда бы взор человека ни достигал, не видно конца горам. Ветер и туман беспрерывны, а реки вечно текут и никогда не высыхают…

А здесь вчера на луговьях реки Талас царил курултай, на который собрались потомки сыновей Чингисхана: старшего Джучи — Мэнгу Тимур, Чагатая — Борак, Угэдэя — Хайду хан. Чтобы хоть на немного приостановить кровопролитие между потомками и объявить Хайду-хана Великим ханом. Чтобы каждый из них стал иметь то, к чему стремился и что беспрепятственно должен иметь, согласно завещанию их знаменитого предка, великого Чингисхана.

Хотя завещание великого завоевателя никогда не исполнялось, и во владениях его сыновей и их потомков постоянно шли братоубийственные войны и борьба за власть.

Ведь уже тогда, сразу после смерти Чингисхана, стало очень неспокойно в Большом доме (Улуг Уй) — в ставке его второго сына Чагатая на берегу реки Или. Не было покоя и во дворце Джучи на Иртыше, где отпрыски старшего сына Чингисхана готовили великий поход захвата всемонгольского трона. А в резиденции верховного правителя Угэдэя — любимого сына Чингисхана — царевичи были очень недовольны податями — деньгами, лошадьми, оружием, привозимыми баскаками Махмуда Яловача, которого сам Угэдэй назначил своим управителем.

А в коренном юрте — Монголии — сразу после смерти Чингисхана были собраны десять тысяч туменов младшего сына Чингисхана Тулуя из отличных храбрецов — тюрков и монголов — для разгрома противников в улусах своих братьев, других сыновей Чингисхана от любимой жены Борте — Чагатая, Угэдея и Джучи.

Всего у Чингисхана было 20 законных жен и от них десять детей…

Курултай царствовал три дня. На трех холмах около реки Талас, среди яркой зелени травы и цветущих красных маков раскинулись шатры: огромный из малиновой парчи — Хайду хана, ярко-желтый — Борака, из голубого шелка — Мэнгу Тимура в окружении юрт, расположившихся вокруг шатра своего вождя, в них разместилась охрана — молодые отборные телохранители из знатных семейств.

А посередине — шатер из зеленого китайского шелка, где для каждого властителя установили на белых войлоках три трона. Для Борака и Мэнгу Тимура — пониже, украшенные узорами из золота и кости, и повыше с золотыми павлинами — для Хайду хана, ставшего на курултае верховным ханом всех монгольских владений.

Монголы пировали отдельно — каждый около своего правителя, враждебность между станами выражалась свирепыми взглядами вассалов…

Луговье вокруг Таласа кишело монголами, их было так много, что это место казалось растревоженным муравейником.

Монголы в кожаных одеждах, а кое-где и в меховых (по утрам здесь было еще прохладно) гарцевали на конях, многие передвигались в повозках. Лошади, а также множество скота, который монголы вели за собой для пропитания, уничтожили всю траву на лугах так, что на них совсем не осталось зелени.

Некоторые монголы расположились в юртах, установленных на огромных телегах, и на них двигались от шатров к реке или по стойке смирно стояли возле юрт, ожидая приказания своих военачальников. Жилище самого Борака — огромный дом из плетеных прутьев — тянули 12 быков.

Наконец под хриплые звуки длинных труб и завывание, вопли и бубен шаманов ханы Мэнгу-Тимур, Борак и Хайду хан рассаживаются. Свита в пышных одеждах падает ниц.

Злоба, таившаяся в ханах, сегодня заметна в кривой усмешке красавца Борака, в крепко сжатых губах пышнотелого Мэнгу-Тимура. Ненависть между потомками Чингисхана сглаживал Хайду…

Измена и подлость, царившие в этом роду, смерть Джучи — второго сына Чингисхана — от стрелы во время охоты в спину (стреляли свои). Многочисленные отравления, запугивания, угрозы, отрытый грабеж владений, перевороты, охота на детей и внуков с целью выкупа заставляли каждого из них быть осторожным и хитрым…

Но вот кипчакские ханы начинают кричать свои ураны (призывы):

— Ульмаас! Ульмаас!

И вот гремят трубы, воют шаманы, это объявили о том, что боги разрешили начать курултай.

Три дня ханы делили владения, разрешали спорные вопросы, принимали разные законы. Иногда споры доходили до страшной ссоры, затеваемые обиженной стороной. Иногда поднимался страшный шум, кричали все одновременно, и тогда мягкотелый Хайду хан объявлял отдых.

Но вот коронован новый хан из ханов — потомок любимого сына Чингисхана Угэдэя — Хайду хан, решены многие вопросы, разделены владения — определены новые границы улусов сыновей Чингисхана, их потомкам Бораку, Мэнгу-Тимуру и Хайду хану вручены об этом официальные документы. Курултай завершился. Прерванное пиршество продолжалось всю ночь…

А наутро все опять зашевелилось, задвигалось, довольные монголы собираются восвояси в старые-новые владения грабить, убивать…

— В путь! В дорогу! — слышалось тут и там.

— В город Караылык! В Тарсакент! — кричала охрана Хайду хана.

— Узгенд! Ош! Бухара! — под строгим взором Масуд бека, сына Махмуда Ялавача, управителя чагатайских владений, собирались воины Борака.

Борак первым покинул луговье, он спешил со своим отрядом в город Ат-Баши, что у реки Нарын. Оттуда до Узгенда два дня пути через долину Арпа и перевал Яссы, а там недалеко — город Ош.

А пока в Ат-Баши Борак со своими военачальниками пировал во дворце Эргене-хатун, монголы грабили скотоводов, сминая своими лошадьми и повозками траву и другую растительность, оставляя после себя обожженную землю, а на ней — трупы людей, лошадей и собак.

Монголы согнали весь скот и, не оставив бедным людям и пары овец, под крики и плач взрослых и детей погнали скотину к городу Узгенду.

Пограбив сожженный потом Узгенд, Борак со своим войском направился к Ошу…

Этот город торговцев и ремесленников привлекал монголов своим былым богатством: скотными дворами зажиточных земледельцев, караван-сараями, наполненными множеством разных товаров, богатыми усадьбами с огромными закромами пшеницы и риса.

В самом центре расположилась таинственная гора Сулайман-тоо, а красивая река Ак-Буура делила город на две части…

После набегов чагатаидов границы города уменьшились, он стал небольшим поселением. Ош, разрушенный ордой, опустел и переживал трудные времена…

Но город жил и поднимался из руин. Горожане восстанавливали из глины свои разрушенные монголами мазанки, а народ побогаче устраивал свои усадьбы. Люди сеяли хлеб, сажали огороды, выращивали хлопок. И все вместе укрепляли крепостные стены…

Услышав о приближении монголов во главе с Бораком, горожане с раннего утра стали покидать город. Сложив все ценное на повозки и забрав скотину, они спешили в западную часть, пытаясь схорониться за близлежащими холмами.

К полудню в городе почти никого не осталось. После небольшое землетрясение потрясло город. Было несколько толчков. Надо заметить, что в Оше в последнее время землетрясений не наблюдалось. Стены некоторых домишек, не выдержав, рухнули, но никто не пострадал, хозяев дома не было…

Но вот серые тучи заволокли небо и спрятали солнце. Они стали опускаться все ниже и ниже, как перед дождем. Наступила такая тишина, что казалось, будто природа готовится преподнести еще один сюрприз.

Вдруг земля опять зашевелилась, и еще несколько толчков потрясли город…

Из-за землетрясения через образовавшиеся щели в одной из подземных пещер горы Сулайман-тоо в подземелье ринулась из текущего рядом арыка вода. Ее было слишком много, и вся живность, таившаяся в теплых и сухих уголках горы, заспешила наверх.

Множество змей, ящериц, крыс, мышей, скорпионов и других насекомых вылезло наружу в надежде найти себе другое убежище.

Гора зарябила от десятка тысяч гадов, в панике ползающих и бегающих по ее поверхности. Растревоженные шмели и осы огромными роями поднимались и опускались над Сулайман-тоо, а стаи воробьев и ласточек кружили над горой, при виде извивающихся змей не рискуя опуститься вниз…

Издали казалось, что поверхность горы шевелится, а пустой город пугал своей тишиной.

Это потрясло приближающиеся войска Борака.

— Живая гора! Живая гора! — кричали в ужасе монголы.

— Мертвый город! Мертвый город! — шептали другие…

Солнце уже шло к закату, и огромный красный диск двигался за гору, раскидав по небу розовые облака. Большие серые тучи стали медленно сгущаться над опустевшим городом, вызывая у монгол уныние, а шевелящаяся гора, освещенная красным диском солнца, возвышалась, как монстр, вызывая у монголов панику.

— Поворачивай назад! В Бухару! — прохрипел Борак сидящему на гнедой лошади Масуд беку.

— В Бухару! В Бухару! Назад! — орали обрадованно монголы. Их широколобые, плосконосые и редкобородые лица, выражавшие ненависть, были полны страха, а с бритых голов торчали, с двух сторон закрывая уши и свиваясь до плеч, длинные чубы.

Поклоняясь Небу и Земле, монголы ненавидели мусульман, считая большим грехом купаться в реке, убивать скот, перерезая ему горло и проливая кровь на землю. Сами при этом никогда не мылись и носили свою одежду до истления, забивали скот, перетягивая ему сонную артерию.

Монголам нужны были драгоценные металлы, шелк, посуда, трофеи и рабы. Они искали оружие, военную технику, специалистов, которые могли обращаться с этой техникой.

Нападая на город, монголы выгоняли из него людей, убивали сначала стариков, потом оставшееся население, всех подряд: от мала до велика, бедных и богатых. Потом начинался грабеж. Монголы оставляли после себя горы трупов, выжженную землю. Разорение было ужасным…

А на этот раз, молясь на небо, монголы бежали, оборачиваясь на мертвый город, шевелящуюся гору.

— Духи послали нам в этом городе погибель, — шептали многие, — скорее от этого проклятого места!

Орда на лошадях, телегах с блеющим скотом, шумом и гиканьем двинулась к Андигану (сейчас город Андижан) — к другой чагатаевской ставке, а оттуда в Бухару, поднимая за собой огромные столбы пыли…

Скопившаяся в подземелье вода наконец, найдя выход и размыв стену, ринулась вниз — в одно из подземных озер. В освободившиеся подземные ходы и лабиринты стала возвращаться живность.

Змеи, ящерицы, мыши, крысы, скорпионы и другие гонимые прохладой наступающего вечера существа двинулись на свои прежние места обитания. Шмели, осы успокоились в своих гнездах.

Гора освободилась от нечисти. А ласточки и воробьи разлетелись в разные стороны…

Солнце уже утонуло в красно-голубом закате. Но было еще светло. Где-то на востоке зажглась первая звезда…

Узнав о позорном бегстве монголов, из-за холмов стали появляться люди. Погоняя впереди себя скотину и неся свой скарб, ведя за руки детвору, жители Оша шли к своим домам.

Вскоре людской ручеек превратился в большой поток народа, коров, лошадей. И в городе жизнь снова пошла своим чередом…

Софья НУРМАТОВА.