Main Menu

Жаркое солнце Анатолии. Часть I. Кахраманмараш

Сразу при въезде на территорию лагеря беженцев в Кахраманмараше встречает огромный плакат, на котором рядом с портретом Президента Реджепа Эрдогана выведены слова, выражающие суть политики Турции по отношению к беженцам: «Bu bir vicdan meselesi» — «Это вопрос совести». 

…Жаркого солнца Анатолии хватает, чтобы принять беженцев со всего Ближнего Востока, охваченного братоубийственной войной. Не считаясь с затратами, Турция предоставляет им кров, еду, одежду, возможность учиться. Только этого мало — каждый хочет жить на своей земле и быть уверенным в перспективах…


Правительство Турции пригласило в свою страну большую — около четырех десятков человек — группу журналистов из многих регионов мира: Европы, Америки, Ближнего Востока, России, Южной и Центральной Азии (из нашего региона почему-то были только представители Кыргызстана и Узбекистана), чтобы показать, как она принимает беженцев из горящих (в буквальном смысле) точек планеты, какие условия создала для их безопасности и проживания. Естественно, первый и главный вопрос: зачем Анкаре оказался нужен этот пресс-тур? Второй: каково на самом деле приходится на чужой земле людям, сорванным с родных мест пожаром войны?

Сотрудники АFАD
Сотрудники АFАD

Ответ на первый вопрос очевиден: Турция, мощная экономическая держава, претендует и на роль политического лидера в регионе, для нее важно укреплять свой международный авторитет. Принимая беженцев, она демонстрирует, как должен поступать великодушный народ, если кто-то терпит беду. Каждый из больших и малых чиновников, с которыми мы общались, — от генерального директора Главного управления прессы и информации аппарата премьер-министра, руководителя секретариата Управления по чрезвычайным ситуациям (АFAD) до каймакана (по-нашему, главы районной администрации — акима) — подчеркивал, что беженцы — это гости, братья, друзья, которые должны чувствовать себя в Турции, как дома. В пламенной речи Президента Реджепа Эрдогана на ифтаре в приграничном с Сирией городке Харране звучали признания о том, что он считает для себя большой честью быть сыном народа, поделившегося тем, что имеет, с братьями (мы еще вернемся к поездке в Харран и к речи жумхурбашкани — как называют в Турции должность Президента — Эрдогана). Сразу при въезде на территорию лагеря беженцев в Кахраманмараше встречает огромный плакат, на котором рядом с портретом Эрдогана выведены слова, выражающие суть политики Турции по отношению к беженцам: «Bu bir vicdan meselesi» — «Это вопрос совести».

Кроме того, Турция недовольна тем, как сложилась в мире ответственность за решение общей для всех проблемы беженцев, особенно ролью Евросоюза. Не раз и не два в разговоре с нами звучала цифра $25 миллиардов — столько потратила на сегодня эта страна на прием и обустройство беженцев, каждый год затрачивается примерно пять миллиардов. Вклад всего остального мира, как нам сообщили, не составляет и двадцатой части расходов Турции, причем на долю Евросоюза приходится всего 0,5 процента международной помощи.

Наш путь, начавшийся в Стамбуле-Анкаре и продолжившийся в Юго-Восточной Анатолии — граничащей с Сирией части страны, где расположены лагеря для беженцев, представлял собой сильно изломанную линию. Причем в некоторые точки — как в Кахраманмараш — мы возвращались дважды, иногда только для того только, чтобы проследовать через нее дальше. Первый лагерь, где мы очутились, находится на территории провинции Кахраманмараш, примерно в 120 километрах от границы с Сирией.

Из Анкары мы прилетели в Газиантеп, который тоже находится недалеко от границы и где также располагается один из лагерей для беженцев. Дело было ночью, разглядеть город не успели, потому что тут же пересели на автобусы и проследовали на северо-восток — в Кахраманмараш. Туда въехали тоже ночью, поэтому первое представление о городе я получила на рассвете, когда отдернула шторы на окнах отеля: за стеклом просыпалось древнее и одновременно современное поселение, живописно раскинувшееся на равнине у подножия хребта Восточный Тавр и карабкающееся по нижней части его склонов (название хребта выяснила позже по карте). Уютный, на мой взгляд, город с белоснежными пиками минаретов (в Турции они почему-то остроконечные и менее ажурные, чем, скажем, в Египте), жилыми постройками не выше восьми этажей и искусными газонами с причудливыми живыми композициями, например в форме лежащего букета. Деревьев не так много — оливковые, фисташковые, знакомая нам джигида, зато дует ветерок, и за счет этого свежо. Самое примечательное, сразу бросающееся в глаза, — солнечные установки и цилиндры на крышах большинства домов: город сполна пользуется энергией бесплатного светила для обогрева жилищ и подогрева воды.

Кахраманмараш — столица провинции (ила по-турецки), которая носит такое же название. Население города не составляет и полумиллиона человек. Пишут, что он очень древен, основан еще в 1000 году до нашей эры. Правили им на протяжении долгой истории и греки, и армяне, и французы, с XVI века — под властью Турции. Сами турки называют город Мараш — так именовался он раньше. Приставка Кахраман, означающая «герой», появилась в 1973 году в ознаменование победы, которая много-много лет назад была достигнута турецким войском в этих краях в битве за независимость страны.

Как нам рассказывали, в  Кахраманмараше развита текстильная промышленность — он является одним из ее центров в стране. Кроме того, город знаменит своим мороженым, которое довелось отведать и нам. О вкусе и впечатлениях — позже, скажу только, что оно не тает, едят его ножом и вилкой, производится из козьего молока. Изюминка заключается в том, что при изготовлении используется мука из горного цветка — дикой орхидеи.

Лагерь для беженцев расположен недалеко от города, на территории района Дулкадироглы. Прежде чем перейти к рассказу о нем, приведу общие данные. Первые беженцы из Сирии на территории Турции появились в апреле 2012-го — через год после начала гражданской войны на их родине. Поскольку граница с Сирией самая протяженная на юге Турции — 822 километра, можно представить масштабы перехода. На сегодня, по данным турецкой стороны, на ее территории находятся 3,05 миллиона беженцев из Сирии, кроме того, 233 тысячи согнанных войной граждан Ирака, 656 тысяч — Иордании, 117 тысяч — Египта и 1,01 миллиона — Ливана… Всего 4,9 миллиона. В стране разбиты 23 лагеря, или, как их здесь называют, пункта временного размещения. В них проживают 274 тысячи человек, подавляющее большинство — сирийцы. Остальные устроились у родственников или нашли жилье за пределами лагерей. Наибольшее количество беженцев — 110 тысяч — размещено в Шанлыурфе, куда нам еще предстоит добраться, и в Газиантепе — 50 тысяч. Первое время лагеря были палаточные, в последние два года большинство из них перестроили в стандартные — из контейнеров.

Координацию действий различных ведомств по приему, размещению беженцев и созданию условий для их проживания осуществляет уже упомянутое Управление по чрезвычайным ситуациям (турецкая аббревиатура АFAD). И это говорит о том, какое значение придает вопросу государство. Относительно новая, созданная в 2009 году структура подчиняется напрямую премьер-министру, обладает всем необходимым для оперативной ликвидации последствий стихийных бедствий. Перед вылетом из Анкары нас провели в суперсовременный зал в здании AFAD, куда в случае ЧС поступает вся информация о происходящем в зоне бедствия и откуда в режиме онлайн координируют действия ликвидаторов. Начальник секретариата AFAD Озгур Карадемир, давший нам пресс-конференцию в Анкаре и позже специально отправившийся в провинцию Османие, чтобы показать размещенный там лагерь для беженцев, произносит фразу, которая, похоже, у него вроде присказки: «Если за дело берется AFAD, значит, все будет в порядке». В конференц-зале лагеря для беженцев в Кахраманмараше висит лозунг: «Там, где AFAD, там — жизнь».

Частная служба охраны
Частная служба охраны

На въезде в город Кахраманмараш, как и во всех приграничных населенных пунктах, стоят военные с автоматами — чувствуется близость территории, где идет война. Лагерь для беженцев находится в центре открытой солнцу долины и в то же время на возвышении, созданном, похоже, искусственно. Территория ограждена, поросшие травой склоны обтянуты сетью проводов и тонких шлангов — непонятно, для сигнализации или полива. Вход в лагерь охраняет жандармерия — она отвечает, как нам объяснили, за его внешнюю безопасность — чтобы ничто не угрожало извне. Порядок внутри контролируют девушки и мужчины в голубых мундирах с нашивками «Частная охрана» и бэйджиками, на которых указана фамилия каждого. Всего 200 человек. Немало. Есть вышка, повсюду установлены камеры видеонаблюдения.

Первые беженцы в Кахраманмараше тоже появились пять лет назад. Сначала их разместили в палатках, а в прошлом году оперативно, в течение полугода, на их месте установили контейнеры, и сейчас поселение представляет собой идеально ровные ряды стандартных железных коробок. Широкие, просматриваемые до конца улицы с видом на горы вымощены брусчаткой. Сверху жарит солнце, потому что зелени нет, если не считать высаженных местами молодых деревцев и самшита в деревянных кадках возле здания администрации лагеря. На боку каждой кадки — аккуратная табличка «Муниципалитет Кахраманмараша». К слову, ответственность за жизнеобеспечение лагеря несет руководитель местной власти — каймакан района Дулкадироглы, который по совместительству является вице-губернатором провинции. И так на территории каждого района, где размещены пункты временного пребывания беженцев. Между прочим, в Стамбуле на спинке каждой деревянной скамейки также вырезано «Муниципалитет Стамбула». Значит, так принято в этой стране, чтобы знали, чья собственность и кто может предъявить счет за ее повреждение. Впрочем, может быть, я оцениваю, исходя из наших мерок.

Директор школы Санаш. Она приехала из Бурсы
Директор школы Санам. Она приехала из Бурсы

В кахраманмарашском лагере живут около 24 тысяч беженцев, подавляющее число их — из Сирии, остальные из Ирака. Всего 4 700 семей. Каждой в зависимости от размеров выделили один или два этажа контейнера. У входа в них — что-то вроде прихожки, обтянутой парусиной. Здесь разуваются и вывешивают на веревках выстиранное белье. Дальше две крошечные комнатки — кухня и что-то вроде спаленки. Обитатели снабжены всем необходимым — одеждой, постелью (матрацами из поролона), электрической плитой, никелированными кастрюлями и чайниками. Есть душ, канализация. Электричество, вода — тоже за счет турецкой стороны. Несмотря на это, установлены счетчики. К примеру, лимит воды на контейнер в месяц составляет 10 тонн. Иначе нельзя, ведь резервы небесконечны. У порога станции, откуда отпускается вода, один из жителей лагеря возмущенно протягивает нам свою карточку — ему не дают по ней воду. Служащий станции разводит руками: семья раньше времени исчерпала свой лимит.

Хасан с арбузом, купленным в местном маркете
Хасан с арбузом, купленным
в местном маркете

Каждому беженцу ежемесячно на продовольственную карточку перечисляется 100 турецких лир — по 50 от АFАD и Национального общества Красного Полумесяца. С помощью этой карточки отовариваются в расположенных здесь же трех маркетах. Примерно половину жителей лагеря составляет молодежь до 18 лет. Для них здесь открыты четыре школы со всеми ступенями обучения — подготовительной, начальной, средней и старшей. Обучение построено на программе турецкой общеобразовательной школы, но язык семьи выбирают сами — турецкий либо арабский. Из преподавателей 201 турок, 160  арабов.

Воспитательница Сыдыха...
Воспитательница Сыдыха…
...и ее малыши-сироты
…и ее малыши-сироты

Есть реабилитационный центр — для малышей-сирот. Таких в лагере около 40, у большинства отцы погибли на войне. Живут они в семьях родственников или опекунов, а в реабилитационном центре с ними специально занимаются, чтобы стереть из памяти ужасы прошлого. Одна из воспитательниц — девушка по имени Сыдыха — приезжает сюда на работу из Кахраманмараша, она рассказывает, что они стараются создать для малышей светлую, добрую атмосферу.

Здесь есть также восемь спортивных площадок, две мечети, место для поминальных обрядов, две пожарные машины, две поликлиники, в которых трудятся три врача разных специальностей и девять сотрудников среднего медперсонала. За поликлиниками закреплены две машины скорой помощи. Шесть команд занимаются обеспечением электричества, 25 человек убирают территорию. Раз в три недели все контейнеры обрабатываются специальными составами, чтобы избежать появления нежелательных насекомых. Из числа жителей, как это принято во всех селах Турции, избирают старосту. Кандидатов на пост выдвинулось аж 18, явка на выборы составила 87%, и это говорит о том, как люди заинтересованы в том, чтобы влиять на то, как устроена жизнь в их временном пристанище.

Каждый, кто пересекает границу Турции в качестве беженца, проходит специальную проверку в системе МВД — не состоит ли в террористической организации, не является ли преступником. И только после этого ему дается разрешение на въезд, регистрацию и проживание, в том числе в лагере. Каждый день из пункта временного размещения в Кахраманмараше на заработки за его пределами отправляется примерно 6 тысяч человек. И большие, и маленькие чиновники нам говорили, что беженцы в Турции обладают теми же правами, что и граждане, и разрешения на работу не требуется. По рассказам, люди устраиваются на текстильных предприятиях, в точках питания, нанимаются возделывать поля… Выезд из лагеря разрешен после восьми часов утра, а в десять вечера они должны вернуться. Таков порядок.

…Большинство взрослых, увидев направленный на них фотоаппарат, уходили за занавеску, прикрывающую вход в контейнер, либо показывали знаками, что не хотят фотографироваться. Понятно. Что для них мы? Люди, приехавшие на час. Уедем, а жизнь в ожидании останется. В ожидании постоянного заработка, прояснения перспектив и окончания войны на земле, откуда бежали и куда, возможно, появится смысл вернуться. Оттого-то в глазах многих была тягучая тоска.

И только детвора, слетевшаяся со всех улиц, просила нас вновь и вновь щелкать их — как-никак это внесло разнообразие в долгие, одинаковые  будни контейнерного городка. Мы прекрасно понимали друг друга. Я говорила на азербайджанском, ребятишки — на турецком, хотя среди них было много детей арабов. Они понимают, как важно в новой жизни знать язык страны, где оказались, поэтому все изучают его.

Продолжение следует.
Кифаят АСКЕРОВА.
Фото автора.
Стамбул — Анкара — Кахраманмараш.






Добавить комментарий