Служба в армии всегда остается в памяти каждого, кто прошел этот путь. Я служил еще в советское время, в Группе Советских войск в Германии, в 1984-1986 годах, в секретной ракетной части, которая называлась ”подвижная ракетно-тактическая база”. Сейчас, по прошествии стольких лет, это, полагаю, уже не является военной тайной. (На фото: лето 1985 года, недалеко от войсковой части, где-то в лесах Германии, рядом с границей Польши. Эркин Атабеков с другом Анатолием Гантимуровым.)

На базе хранились и обслуживались ракеты класса «земля — земля» с максимальной дальностью полетов до 800 километров, всего-то 200 солдат и 160 офицеров. Такие части, легендированные и спрятанные в самых дебрях германо-польских лесов, подлежали постоянным проверкам из Москвы. Тревоги разного рода были самым обычным явлением. По самой что ни на есть боевой тревоге база была обязана успеть запустить в сторону Запада все свои 16 ракет и через 45 минут, после ответного удара, кануть в Лету.

В памяти, кроме всего прочего, осталась встреча нового, 1985 года. Ранним утром 31 декабря базу подняли по тревоге, и мы все, еще не до конца понимая происходящее и уровень тревоги, загрузились с необходимым вооружением в подошедший состав. Как оказалось, он взял курс на государственный полигон Капустин Яр, расположенный в северном Казахстане. Новый год встречали в поезде, где-то в Польше. Торты, молоко в симпатичной немецкой фасовке и шоколад — в неограниченном количестве. Надо отметить, что такие части получали вполне себе приличное продуктовое снабжение. Поезд стоял где-то в лесу, минимум света, советские патриотические песни — шепотом. По запрещенным, самодельным радио слушали «Ах, какая женщина», «Яблоки на снегу» и Софию Ротару. Замполит части вспоминал, как зимой 1941 года Красная армия стояла под Москвой, говоря, что по сравнению с теми временами мы сейчас в раю. Думаю, так оно и было.

На место дислокации прибыли через неделю, поскольку состав двигался в основном по ночам. Помню, как, выпрыгнув из вагона, почти по шею провалился в снег, стоял мороз порядка 45 градусов. Когда я пробрался по снежным траншеям к командирской радиостанции, к своему другу-радисту Толику Гантимурову, парню с Урала, и распахнул дверцу, Толик — раздетый и весь в поту, а я в полуметре от него — в снегу, с замерзшими ушами и заледеневшим носом. Специальное зимнее обмундирование не всегда помогало.

На учениях мы провели месяц, часть постоянно передвигалась, на то она и называется “подвижная”, благополучно запустили свои две ракеты, получили от государственной комиссии оценку «хорошо». Командование части и рядовой состав отметили это событие согласно военной субординации: кому — спиртное, а кому опять в неограниченном количестве — молоко.

После стрельб часть около десяти дней ждала поезд. Десять дней полного безделья! Кругом снег и бескрайняя степь.

По легенде таких частей, мы никогда не были в северном Казахстане, в Польше, да и в Германии нас тоже никогда не существовало.

Кино нам показывали три раза в неделю, все фильмы на военную тематику, кроме одного — «Жестокий романс». Часть посмотрела его в гробовой тишине.

Армия запомнилась и демобилизацией. С военного аэродрома близ города Эберсфальде почти каждый час в течение почти двух недель садились и взлетали гражданские Ту-154, которые привозили новобранцев и отвозили “дедов” в самые разные уголки Советского Союза. Я увольнялся в Москву, самолет был на киевский аэропорт Борисполь, лететь около трех часов, но мы летели, летели, летели и летели, пока уже ночью не приземлились в Баку. Это было 26 апреля 1986 года. Мы находились в воздухе, когда пришла страшная весть о Чернобыле.

Думаю, что все, кто когда-то служил в Советской армии, в ГСВГ, Афганистане, других местах, помнят годы службы и никогда не забудут своих однополчан.

Эркин АТАБЕКОВ.
Снимок из архива автора.