Недавно сделала вывод, что я возвращаюсь в Баку — столицу своей исторической родины — раз в десять-пятнадцать лет. В первый раз попала туда еще ребенком, на руках у мамы. Во второй, когда после окончания школы решила поступать на факультет журналистики Бакинского госуниверситета. Потом — солнечной весной 1989-го, когда Советский Союз уже неудержимо катился в тартарары и признаки катастрофы, как сейчас видно с расстояния лет, чувствовались во всем, но мы не предполагали, что крушение так близко… Мне посчастливилось той весной побывать на родине отца — в отдаленном горном селении Гекдере, расположенном в Зувандской впадине. Зуванд считается одним из самых красивых регионов Азербайджана. Там земля соединяется с небом, погода весной меняется несколько раз в день, а дорога, взбираясь по кручам, извивается серпантином, повторяя силуэты гор. По склонам растут леса и кустарники, по камням сбегают водопады, на дне ущелий шумят реки. Помню, когда проезжали через долины, на обочинах дорог в лужах от обрушившегося накануне ливня лежали буйволы и с важным видом жевали жвачку, совершенно не обращая внимания на проносившиеся мимо машины. Еще поразило: несмотря на 9 Мая, все магазины работали — Азербайджан уже тогда шагнул в рыночную экономику: праздник, не праздник — торговали.

…Выходцы из Зуванда всегда гордились своими корнями. В советское время в Баку говорили, что если вложить в этот край деньги, то его можно сделать не менее привлекательным для туристов, чем Швейцария. Они и называли его второй Швейцарией.

В декабре 1990-го мне выпало счастье еще раз побывать в тех краях. Между Баку и Лериком — райцентром Зуванда — еще курсировали автобусы-коробочки. Дорога бежала вдоль Каспия, потом по изумрудному, несмотря на декабрь, бархату Лянкяранской низменности, затем начала подниматься все выше и выше… Салон автобуса не отапливался, коробочка натужно выла и тряслась. Такие новички-пассажиры, как мы, вцепившись в ручки сидений, не знали, то ли опасаться за свою жизнь, то ли восхищаться мастерством водителя-аса, то ли любоваться красотами за окном. Назад нас угораздило возвращаться 31 декабря. Когда выехали из Лерика, выяснилось, что путь перегородил упавший ночью с гор громадный валун. Пришлось ждать, пока подоспеет техника и уберет его. В итоге, отправившись в дорогу рано утром, мы добрались в Баку аккурат к новогоднему столу, заставив поволноваться и родственников, оставленных в Зуванде, и ожидающих в столице. Город, переживший в тот год «черный январь», был серым, пронизываемым насквозь ветром. Каспий бил свинцовой волной о парапет Приморского бульвара и остро пахнул нефтью. Когда успокаивался, покрывался жирной, отливающей цветами радуги, пленкой. В магазинах — шаром покати. Хотя там по сравнению с Казахстаном, где я тогда жила, еще можно было кое-что приобрести: например, сирийские ткани, из которых первоклассные портные, всегда ценившиеся в Баку, шили модные платья. Но, входя в магазин, требовалось, как пароль, дать знать о своем желании заплатить сверх государственной цены. И тогда перед тобой, как сказочная шкатулка, раскрывались кладовые, откуда доставались и рулоны тканей, и сверхдефицитные французские духи за 50 советских рублей при цене 25.

…В 2006-м, когда я полетела на Съезд азербайджанцев всего мира, Баку активно застраивался, однако море было еще грязным и так же пахло нефтью.

Наверное, десять лет — слишком большой срок, чтобы новшества не бросались в глаза. Нынешней осенью, когда довелось снова полететь в город своей юности, куда пригласили, чтобы участвовать в ставшем традиционным Бакинском международном гуманитарном форуме, поразилась тому, как многое изменилось.

Перво-наперво, Баку посветлел. Все здания, включая жилые дома в исторической части города, начинающегося от Приморского бульвара и далее, как на волнах, спускающегося вниз, заново облицованы плиткой нежнейшего песчаного цвета. Для этого использован природный известняк — аглай, издревле используемый в Азербайджане и считающийся прекрасным отделочным материалом. На Апшеронском полуострове в окрестностях Баку его месторождений немало.

Возраст города, к сожалению, так и неизвестен: у историков разные данные — по одним, ему полтора тысячелетия, по другим, он появился еще до нашей эры. Как бы то ни было, город древен и каждая эпоха оставила в нем свой след. В конце ХIХ — начале ХХ веков Баку, переживавший нефтяной бум, привлек со всего мира капиталистов, включая и Ротшильда, и братьев Нобелей. Богатые люди приглашали лучших архитекторов мира. В результате здесь возникли красивейшие здания с причудливыми колоннами, арками, карнизами и балконами, искусно украшенными лепкой. При облицовке все старые элементы декора бережно сохранили и добавили какие-то новые детали и конструкции — например, башенки. На перилах балконов установили вазоны с цветами.

Жилые здания в этой части Баку всегда считались самыми дорогими, элитными, включая знаменитую пешую Торговую улицу, устланную камнем. Она была колоритной достопримечательностью Баку и в советское время. Можно было часами бродить по ней, спускаясь по узким лестницам в магазинчики-подвалы, где торговали знаменитыми плюшевыми покрывалами, повторяющими сюжеты из сказок Шахерезады, невесомыми платками из натурального шелка — келагаями, а также обувью, сшитой в кооперативах, которые на Кавказе родились раньше, чем их разрешили на остальной части Советского Союза. От обилия расцветок нежнейших келагаев разбегались глаза. У каждой азербайджанки, включая тех, которые из-за репрессий оказались вынуждены жить далеко от Родины, в том числе у моей мамы, имелось несколько келагаев: бежевый — для каждого дня, белый — для свадеб, черный носили бабушки… Два года назад искусство производства этих платков включили в Список нематериального культурного наследия ЮНЕСКО.

Генеральный секретарь организации Ирина Бокова прилетала в Баку, чтобы вручить Мехрибан Алиевой свидетельство об этом. В мамины годы келагаи стоили дешево, сейчас дорого — несколько десятков долларов в зависимости от размера, при этом распространены подделки.

…В 2006-м Торговая улица поразила обилием выставленных прямо на брусчатке тарелок с зеленой пшеницей — сямяни, выращенной к Новрузу (мой приезд пришелся как раз на канун этого праздника), — подходи, покупай на любой вкус. А в подвальчиках уже торговали в основном антиквариатом (медной посудой с чеканкой, глазурью, гравировкой) и коврами — чем древнее ковер, тем дороже… Азербайджанцы всегда славились и работой с металлом, и ковроткачеством.

В этот раз довелось попасть на Торговую ночью. Отреставрированная и реконструированная, она поражает прежде всего искусством освещения: привычных для любого города фонарей нет, каждое здание подсвечивается снизу и сверху.

Кстати, так подсвечиваются все старинные здания в городе, благодаря чему кажется, что стены светятся изнутри, вырисовывая изящные арки, ажурные балконы и затейливую лепку. На Торговой свет льется еще и с неба — с перекинутых между крышами гирлянд, поэтому такое ощущение, что находишься не на улице, а в бесконечном дворце.

С весны по осень и зимой в теплые безветренные дни здесь полно отдыхающих, в основном молодежи, устремляющейся со всего города. Назначают свидания, сидят на уютных скамейках или общаются в кафешках либо просто гуляют вдоль и поперек по идеально подогнанной, шлифованной брусчатке, наслаждаясь абсолютной свободой от автомашин и дыша прохладным дыханием близкого моря. И так — до часу-двух ночи. «Разве им не нужно с утра на учебу или работу?» — интересуюсь у бакинских родственников. «Почему не нужно?» — отвечают. У поздних встреч-общений на улице Торговой и любимом, как и она, Приморском бульваре (рассказ о нем впереди) есть еще одно объяснение — абсолютное ощущение безопасности. Мне рассказывали, что в любой точке города можно совершенно спокойно передвигаться в самый запоздалый час, не опасаясь грабежа или надругательства. Точно так же, как и по всей стране.

…Изменился и Старый город — тот самый Ичяри шяхяр, как называют его бакинцы, который, живя за древней крепостной стеной, составляет одно из исторических сокровищ Баку и привлекает всех приезжих. Десять лет назад Ичяри шяхяр был темным от времени и серым, а сейчас тоже облицован аглаем, и в фасадах по-прежнему обитаемых домов, да и в крепостной стене уже трудно найти неотреставрированный участок. Вымощены заново камнями и улочки, которые один из писателей прошлого века метко сравнил с узким и кривым лезвием восточного кинжала.

Отреставрированный облик города, с одной стороны, вызывает сожаление, потому что создается впечатление, что гуляешь среди декораций, а с другой — как быть, если стены, не выдерживая возраста, рассыпаются?

Для себя я сделала открытие: если хочешь ощутить себя по-настоящему в Старом городе, нужно нырнуть в подъезды домов — они остались почти прежними. Особенность их в том, что не поймешь — то ли это крошечный двор, то ли подъезд: у кого-то из обитателей квартир в него выходит окно, у кого-то — дверь, причем кухоньки, распахивающая прямо на крутую лестницу. От любопытства туристов жители не устали — напротив, приветливо откликаются на расспросы. В общей сложности здесь еще проживает примерно 1 300 человек.

Часть домов выкуплена, реставрирована, и в них размещены отели. На небольшой площади Старого города — всего-то 22 гектара! — их расположено полтора десятка. Как мне рассказывали, при том, что вообще отели в Баку недешевы, в Крепости — так еще называют Ичяри шяхяр — они одни из самых дорогих. Это и понятно: хочешь глубже погрузиться в старину, провести ночь среди куполов минаретов, которые призывали к молитве еще ширваншахов, плати больше.

Кстати, у посольств нескольких стран — Греции, Италии, Швейцарии и Польши — такая возможность есть ежедневно: они облюбовали для размещения верхнюю часть Крепости, где располагались самые богатые здания, включая Дворец ширваншахов. Одна из улиц в Ичяри шяхяр носит имя Муслима Магомаева-старшего — самородка-музыканта и композитора, дедушки нашего знаменитого современника, от которого он и унаследовал талант.

Все больше квартир выкупают и приспосабливают под рестораны и кафешки. С уютных террас кафе доносятся аппетитнейшие запахи шах-плова, говурмы из баранины, галя (телятины с кизилом), кутума, запеченного на углях, кутабов и другой национальной вкуснятины, к которой по традиции подают стакан айрана с сушеной толченой мятой-нана. Азербайджанцы говорят: «Хочешь, чтобы сытная еда переварилась, а не отложилась в жирок, — запей айраном или съешь кусочек твердого соленого пендира, никакой фестал не нужен». Пендир — это брынза, изготовленная по старинному национальному рецепту.

…Тянет дымком самовара — здесь их кипятят на дровах, к чаю в традиционных армуды-стаканах подают рафинад и варенье из белой или темной черешни, начиненной грецким орехом. Иностранцы с удовольствием забредают на дымок, к вечеру холодает, и на террасах гостям выдают пледы.

По неровной крепостной брусчатке, которую реставраторы и по рельефу, и по цвету максимально приблизили к древности, не пройдешь так запросто, как по Торговой, — на каблуках то и дело рискуешь подвернуть ногу. Тем более что вся территория — это спуски-подъемы, причем довольно крутые: основатели Крепости облюбовали для поселения холм недалеко от моря. Впрочем, для удобства туристов здесь пущены электромобили.

Обычно приезжие из бывших советских республик ищут дом, возле которого споткнулся и упал со знаменитой фразой «Черт побери!» герой Никулина из «Бриллиантовой руки». Это здание, к слову, тоже облицовано песчаником. К сожалению, большинство туристов не знает или не помнит, что здесь же в живописных кварталах снимались «Человек-амфибия», «Тегеран-43», «Айболит-66» и другие фильмы.

Кстати, гонки «Формулы-1», которые нынешним летом впервые принимал Баку, проходили по городской кольцевой трассе, прилегающей на определенных участках к стенам Крепости. Выложенные брусчаткой улицы ради одного дня соревнований покрыли особым слоем асфальта. После гонок его отодрали специальными механизмами. Главный архитектор трассы Герман Тильке назвал Бакинскую трассу уникальной, имея в виду, что пришлось искать способы, как не только закрыть брусчатку, непригодную для колес «Формулы», но и защитить стены Крепости.

…Трудно представить, каким был бы Баку, не будь у него моря. Каспий — его очарование и особенность, как в Бишкеке и Алматы — панорама снежных пиков гор. Но ни в Алматы, ни здесь до сих пор не смогли выгодно воспользоваться природным ландшафтом так, чтобы присутствие гор, их дыхание чувствовались всегда и везде — и в архитектуре, и в каждодневной суете. Чтобы любой человек мог за считанные минуты попасть в горы и подышать другим воздухом. В Баку, благодаря метро и Приморскому бульвару, такая возможность есть.

Правда, Каспий не всегда был так близко к Баку. Во II веке нашей эры Птолемей на своей карте изобразил человеческое поселение находящимся далеко от него. Но Каспий своенравен и непостоянен: он то прибывает, то убывает, причем вода может находиться на относительно постоянном уровне сто лет, а может падать и подниматься в течение нескольких лет, как это происходит с 1978 года.

(Продолжение следует)

Кифаят АСКЕРОВА.
Фото автора и Темраха Аскерова.
Бишкек — Баку.