(первая половина ХIX века)

Как известно, Президент Алмазбек Атамбаев объявил 2016-й Годом истории и культуры. В его рамках специальным Указом главы государства намечено и празднование 220-летия со дня рождения легендарного народного баатыра Тайлака Рыскул уулу (1796-1838 гг.).

Уже прошел конкурс сценариев на создание кинофильма по указанной теме, победителями которого стал авторский коллектив во главе с известным кинорежиссером Садыком Шер Ниязом. 30 июля на высокогорном жайлоо Сон-Куль, на малой родине Тайлак баатыра, состоялось официальное всенародное грандиозное празднование юбилея с конноспортивными играми и другими культурно-массовыми мероприятиями. Ученые Кыргызстана 7-8 октября в Нарыне на базе Нарынского государственного университета провели республиканскую научно-практическую конференцию на тему «Тайлак баатыр на страже интересов народа», организатором которой выступил фонд «Мурас» при Президенте Кыргызстана. На этом форуме озвучены 18 докладов, посвященных жизни и деятельности Тайлак баатыра. Среди них доклад заслуженного деятеля народного образования Кыргызстана, историка, профессора Доолотбека САПАРАЛИЕВА «Тайлак баатыр — борец за свободу Кашгарии и Кыргызстана». Его содержание как результат скрупулезного научного изыскания автора редакция сочла интересным и решила представить читателям.

Кашгария, или иначе Восточный Туркестан, расположена по соседству с современным Кыргызстаном на юго-востоке. По этой территории проходили маршруты торгового евразийского трансконтинентального Великого Шелкового пути, издревле связывавшего местное уйгурское население, занятое в основном оседлым земледелием, с кыргызами — преимущественно кочевниками, скотоводами, заинтересованными во взаимном хозяйственно-торговом обмене.

Обуславливалось это и единством их мусульманской религии — ислама, близостью бытовых традиций, а также родственностью языков. Территориальное соседство делало их сопричастными политической жизни региона.

В Кашгарии еще с XVI веке шла внутриполитическая борьба группировок религиозных служителей — ходжей — за власть в стране, так называемых ишкия (белогорцев) и исакия (черногорцев). Эти ходжи вели свою родословную от основоположника ислама Мухаммеда и его дочери Фатимы. Народ чтил их как святых потомков Пророка, называя сеидами, и они самостоятельно управляли Кашгарией до проникновения сюда с конца XVII века западных монголов — джунгарцев. Здесь джунгары господствовали до середины XVIII века, номинально управляя с помощью главы черногорцев Юсуф ходжи и хакимбеков — правителей городов.

В 1754-1757 годах кыргызское население Восточного Туркестана активно содействовало местным коренным жителям — уйгурам — в освобождении от джунгарского ига, причем действенную помощь им оказали и андижанские кыргызы. При вступлении войск Цинской империи в Кашгарию местные кыргызы наряду с уйгурами с оружием в руках сражались с новыми иноземцами.

Присоединение Кашгарии к Цинской империи, образовавшей здесь новую пограничную провинцию — Синьцзян, означавшую в переводе с китайского «новая граница», вызвало вполне обоснованную тревогу и опасение среднеазиатских народов, особенно населения соседней Ферганы. Со второй половины XVIII века начались периодичные восстания народов Кашгарии за возрождение своего самостоятельного государства. В начале первой половины XIX века здесь наблюдалась активизация этого движения за освобождение от цинско-маньчжурского ига.

К руководству Кокандом пришел энергичный и образованный Мухаммед Омар хан (1811-1822 гг.), который в связи с активизацией антицинского движения мусульманского населения Синьцзяна, продолжающимся нарастанием колонизационной политики русского царизма в сторону Казахстана на волне радения исламу даже начал добиваться первенства не только в религиозных делах, но и в политической жизни Средней Азии, открыто соперничая с Бухарой.

Об этом наглядно свидетельствуют материалы его посольства в Османскую империю 1814-1815 годов во главе с Элходжо сеид Курбан эффенди. Кокандский хан в письме к турецкому падишаху Махмуду II (его считают реформатором подобно Петру I в России) сообщал о своих деяниях по спасению мусульманского населения Китая (где, по-видимому, резюмировались события 1814 года в Кашгаре, связанные с временным успехом антицинского выступления во главе с ахундом с. Ташмелек уйгура Зия ад-Дина и кыргызского бия из племени кыпчак Турдумамата. — Д. С.), откровенно подчеркивая, что «его целью являются служба Аллаху и борьба с неверными». Просил он у главы Османской империи поддержки против своих оппонентов в виде своеобразного покровительства.

Члены турецкого меджлиса констатировали, что «кокандский хан хочет верительную грамоту, знамя и меч (то есть символы первенствующего в защите ислама в кашгаро-ферганском регионе. — Д. С.). Это связано с беспокойством хана по поводу усиления притеснений цинов, но Бухара и Кашгар (местные мусульманские наместники цинов в Синьзяне. — Д. С.) против этого сплочения. После недавно одержанной победы над цинами и затем, бросив вызов России (по-видимому, речь идет о строительстве кокандцами в 1814 году крепости Ак-Мечит как меры против русской экспансии в Казахстане. — Д. С.), он попросил военную поддержку у Османской империи. Но так как у нас есть мирный договор с Россией, мы не можем согласиться взять его в подданство».

Кокандское посольство в Турции не достигло желаемого результата, и тем не менее местное духовенство все же в конце 1814-го или в начале 1815 года присвоило Омар хану новый титул — эмир эл муслимин — правитель правоверных. Наряду с этим были учреждены должности шейх эл ислам — высший духовный сан в Фергане, им стал Масум хан-ходжо; везир эл вузра — визир визиров, или иначе главенствующий над визирами, по-видимому, в его ведении находились начальники оседлого населения (сартия) страны. Российский исследователь В. Наливкин этот титул Омар хана приравнивал к императорскому сану, что стало явным преувеличением. На самом деле здесь организовали конфедерацию местных мусульманских правителей, прежде всего соперничающих с Бухарским ханством. По мнению современных исследователей, такое образование называется регионалистским государством — некая промежуточная форма сложного унитарного государства и федерации, при которой вся его территория состоит из относительно самостоятельных автономных единиц и имеет тенденцию перерастания в федерацию.

Оценивая политическую ситуацию в Коканде, наместник Синьцзяна Сун Юнь в своем докладе к цинскому двору в 1813 году писал: «Территория Кокандского ханства очень невелика, полей мало, население редкое, кокандский бек недееспособен». А вот — оценка реальной силы Коканда, данная немного позднее. Большинство ученых считают этот период в ее истории временем подъема и мощи. Так, уполномоченный цинского двора в Синьцзяне На Ян Чэн в 1829 году в своей депеше в Пекин утверждал: «Сам Коканд ничего особенного собой не представляет. Территория его невелика: с юга на север — 700 (403,2 км. — Д. С.) с лишним ли, с востока на запад — 600 (343,6 км. — Д. С.). Численность регулярного войска не превышает 3 тыс. человек». По сведениям муллы Мусы Сайрами, численность войск Мухаммеда Али хана, прибывшего в Кашгар на помощь к Джангир-ходже в 1827 году, составляла всего 3 тыс. человек. Эти данные почти согласуются с информацией русских дипломатических служб того времени, где указывается, что численность кокандской армии доходила до 4 тыс. человек. По сведениям кокандского историка моллы Нийяза, первоначально в пору ее организации Алим беком (1800-1811 гг.) число солдат составляло лишь 5 900 человек. Эту цифру следует признать реальной, ибо сведения наместников цинского двора наверняка основывались на тщательно выверенных агентурных данных о соседней стране, откуда почти постоянно исходила военная опасность, и, конечно же, они ближе к реальности.

Властелин Коканда Омар хан с принятием титула эмира эл муслимин — правителя правоверных окончательно расстроил свои политические и торгово-экономические отношения с цинским двором. Цины отменили беспошлинную торговлю кокандцев в Синьцзяне и «прекратили выплату серебра и чая» их хану за обязательство не выпускать потомков белогорца Ахмед-хаджи, приверженцев исламской секты ишкия — накшбандия из Коканда и не оказывать им помощи.

Настоятельно требовалось разрешение данной ситуации либо предлагалось начать широкомасштабное наступление ферганцев по освобождению Кашгарии из-под власти Цинской империи, тем самым он пытался оправдать свой почетный сан поборника мусульман, или же открыто отказаться от этого, выдав цинам потомков белогорского Сарымсак-ходжи братьев — Юсуфа, Джангира и Баха уд-Дина. Последнее означало крушение идеологической основы его государственности — конфедерации мусульманских владетелей.

Сейчас сложно однозначно утверждать, почему тогда не состоялось организованное освободительное наступление ферганцев на Кашгар, поскольку сведения источников разноречивы. То ли Омар действительно тщательно готовился к походу, долго выжидая удобного момента, или же вовсе не собирался исполнять свои обещания, привыкнув к положению, когда огромные средства, собираемые сторонниками белогорцев со всего мусульманского населения Ферганы и окрестностей для предстоящей священной войны — газавата, оставались в Коканде и работали в его пользу. Но факты указывают на то, что летом 1820 года средний из братьев — Джангир- ходжи — «тайком» от кокандского Омар хана направился «в сопровождении сорока воинов в сторону Кашгара с целью газавата».

Прибыв в кочевья акталинских кыргызов родоплеменной группы (далее сокращенно РПГ) саяк (родов чоро, каба, кульжигач), Джангир получил согласие на поддержку от их биев: Джангарача, Байбакаса, Медылака, Тайлака Рыскул уулу (1796-1838 гг.) и родственников казненного в 1816 году кипчакского бия Турдумамата, а также биев Суранчи из РПГ чон багыш и Маметкула из РПГ монолдор. После непродолжительной подготовки осенью 1820 года Джангир-ходжи с несколькими сотнями кыргызов устремился в Кашгар для его освобождения от иноземцев. Одновременно Суранчи бий поднял своих людей в Устун-Артыше. Но сами кашгарские мусульмане оказались не готовы к активным действиям, поэтому Джангир со своими сподвижниками вынужденно отступил. В результате подверглись репрессии соплеменники Суранчи, а Джангир сумел благополучно вернуться в Коканд. Но тут он со своим братом Баха уд-Дином сразу же попадает под «усиленную» опеку недавнего «покровителя» Омар хана, за что цинский двор поспешил уже с 1821 года возобновить выплату Коканду ежегодной субсидии в «200 ямбов серебра и некоторого количества чая».

Летом 1821-го Джангир-ходжи вместе с братом Баха уд-Дином удалось покинуть Коканд и пробраться на Алай к кыргызам РПГ кара теит, жаман теит, найман. Здесь они в течение трех лет основательно готовили свое наступление на Кашгар, установили связи с населением, готовым их поддержать внутри страны. Так, зимой 1824 года Джангир-ходжи с отрядом спустился с Алая и атаковал караул Улуг. Но цинские войска сумели дать отпор наступающим мусульманам. В результате больше всех пострадали радикально настроенные кашгарские кыргызы из РПГ жаман теит и найман.

Джангир и на этот раз отступил в кочевья кыргызских биев из РПГ саяк — прежних верных союзников. Здесь он, оставаясь при своих намерениях, рассылал гонцов к соседним владельцам-мусульманам с письмами-воззваниями о содействии в его борьбе за освобождение Кашгара. Кочевья Тайлак баатыра стали как бы центром антицинского восстания мусульман. Противник высоко оценивал его роль как организатора этой борьбы. В официальных китайских хрониках указывалось, что «…Варварские начальники Тайлак, Байбахаш и другие разослали людей, чтобы собрать все соседние племена и вместе явиться в Кашгар для поднятия мятежа». В верховье реки Нарын Джангир построил при помоши кыргызов укрепление Куртка. Сам он предусмотрительно женился на дочери местного бия Тайлак баатыра.
Такие усилия Джангира, да и политические события, происходящие у соседей на северо-востоке Ферганской долины (принятие российского подданства в 1823 году казахами Старшего жуза под ведением братьев-султанов Адилевых; отправление посольских миссий иссык-кульских кыргызов в Россию), не могли остаться вне поля зрения Коканда, по-прежнему рассчитывавшего быть центром регионального мусульманства. Сын Омар хана, отравленного в 1822 году, наследовавший власть отца, Мухаммед Али (Мадали) летом 1825 года под предлогом сбора пожертвований (закята) направил в Чуйскую долину к кыргызам РПГ солто и сарыбагыш 4-тысячное войско. По-видимому, конфиденциальной целью этой акции стало задержание Джангира, в противном случае продолжилось бы укрепление мусульманского единства.

Появление кокандских войск в Чуйской долине встретили по-разному, например, если кыргызы из рода сарыбагыш отказали им в закяте, то их соседи из РПГ солто внесли свои пожертвования. Более того, солтинцы согласились на возведение в пределах своей территории мощной военной крепости Бишкек около одноименного поселения у реки Ала-Арча и активно содействовали в ее сооружении оставленным здесь 3 тыс. ферганцам, большинство из которых, по-видимому, были кыргызами, их соотечественниками-мигрантами из Кашгарии и Ош-Алая.

Осенью 1825 года (точнее, первый год правления Давгуана в 9-м месяце 12-й день, что соответствует 19-20 октября) кашгарский наместник Юн Цинь решил упредить действия освободителей, направив в кыргызские айылы в предполагаемое местонахождение Джангира своего помощника Баянбату во главе 200 (по другим данным, видимо, завышенным, — 600-7000) цинских солдат. В русских архивных документах об этом говорится, что Джангир дал указание Тайлак бию выразить согласие на сопровождение цинского войска якобы к месту своего нахождения. Хотя войска шли в режиме строгой секретности и лишь в ночное время, тем не менее акция эта окончилась полным провалом. Не обнаружив Джангира в айыле Тайлак баатыра, цинские войска учинили жестокую расправу над беззащитным населением, а затем, пленив часть его, ушли обратно, когда подоспели на выручку соплеменникам кыргызские воины во главе с аксакалами Тайлаком и Байбагыш. Китайский историк Жав Иршун (1844-1927 гг.) в своем сочинении «Тезисы из истории Цин», написанном в 1914-1927 годах, описывая это, отмечает, что, когда цинский отряд Баянбату окружили кыргызские войска во главе с народным правителем (эл башы) Тайлаком, на выручку ему из Кашгарии был отправлен Чиў шиян Муктиўбо.

Кыргызские предания повествуют, что рядом с Тайлаком в этом бою находились его личные джигиты Боботой, Токочор, Чолпонбай, Жаркынбай и другие. Цинский источник сообщал, что отряд Баянбату «перебил свыше 100 человек — мужчин и женшин, старших и младших членов семей Тайла-кэ и его подчиненных». Баянбату и его отряд, окруженных в ущелье Кароо, почти полностью истребили, по некоторым сведениям, за исключением одного человека, сумевшего спастись бегством на лошади. По другим данным, уцелели 20 человек. По одной версии, бой Баянбату, который длился всю ночь до утра в ушелье с крутыми отвесами, откуда сыпались огромные каменные глыбы и стрелы кыргызских воинов, окончился для него позором и он покончил собой. По другим сведениям, цинского военачальника тяжело ранил в руку выстрелом из ружья кыргыз Токнуром из РПГ базыс. И тем не менее он сумел вернуться к своему руководсту, и все же его строго наказали за провал операции, разжаловав в воинских званиях и должностях.

В начале весны 1826 года Джангир-ходжи со своими сподвижниками, подошедшими из Андижана, при сильном содействии Тайлак баатыра и кыргызов из РПГ саяк, черик, басыз, монолдор выступил в направлении Кашгара. Мусульманское местное население на этот раз активно поддержало антицинское восстание, и вскоре главный город Синьцзяна — Кашгар оказался под властью Джангира. Поскольку основной костяк военных сил повстанцев составляли кыргызы, то они и осуществляли внешнюю и внутреннюю караульную службу. На должность минбаши — главнокомандующего войсками — назначили небезызвестного бия из кыргызской РПГ найман Иса (Айса) датку, имевшего свои личные счеты с цинским двором еще со времени первого наступления Джангира на Кашгар в 1820 году.

Тогда, как известно, от карателей сильно пострадали его соплеменники, размещавшиеся недалеко от Кашгара. Сам он с частью своих людей эмигрировал в Андижан, где вскоре стал его хакимбеком. Поэтому Иса являлся осознанным единомышленником Джангира в освободительной борьбе. Глава нарынских кыргызов бий из РПГ саяк Атантай баатыр, старший брат известного Тайлак баатыра, «имел большой вес в совете ходжи, который отдал ему дочь бывшего хакимбека Кашгара».

Гулбаг — цитадель города-столицы, где размещались цинские чиновники с войсками, — оставалась в осаде, когда кокандский хан Мадали поспешил проявить свое участие в деле освобождения мусульман. Так, по некоторым сведениям, он прибыл в Кашгар летом 1826 года во главе всего трех тысяч человек войска, а по другим, видимо, завышенным данным, их численность колеблется от десяти до тридцати тысяч. Но здесь Мадали сразу же испытал на себе настороженное и непочтительное отношение от недавнего «подопечного» кокандского двора Джангира-ходжи, который «встретился с ним и, не сходя с лошади, поздравил хана с приездом в Кашгар».

Мадали хану представили возможность со своими войсками штурмовать Гулбаг. Окончился штурм безуспешно с потерей многих сипаев — от 600 до 1 000 человек. Между тем неприязнь Джангира к хану становилась открытой и опасной для последнего. Ситуацию разрядил предусмотрительный Иса датка, по совету которого Джангир «запретил своему народу чинить хану препятствия и проводил его в Коканд с почетом и уважением». И тем не менее, по справедливому замечанию русского дипломата Л. Бубенова, «печальное его возвращение в свою резиденцию сопровождалось трауром». Это не помешало Мадали присвоить себе титул газия — воителя за веру, что запечатлено на монетах, отлитых по данному поводу.

Хотя Джангир вскоре овладел Гулбагом и соседние города Янги-Гисар, Яркенд, Хотан перешли в его подчинение, ходжа не сумел развить свой успех. Он допустил ряд серьезных промахов в управлении страной: в частности, очень жестко обошелся с соплеменниками своих союзников — представителями иссык-кульских кыргызов, прибывшими в Кашгар «для изъявления ходже дружественного расположения». Не исключено, что одна из причин этого — наблюдавшиеся в то время интенсивные посольские взаимосвязи иссыккульцев с российскими властями в Западной Сибири. По пути домой из Кашгара четверо из шести послов кыргызских старшин скончались от последствий побоев и пыток, которым их подвергнули у ходжи. Вскоре сместили с должности минбаши Ису, который, видимо, ушел со своими воинами в Фергану. К тому же Джангир проявил медлительность и нерешительность, воздержавшись от наступления на восток.

Между тем цины делали все для того, чтобы расположить местное население к себе: они вскоре специальным указом освободили крестьян Аксуйского округа от уплаты земельного налога, чем посеяли сомнения среди сочувствующих. Одним словом, положение осложнилось.

В марте 1827 года крупный контингент цинской армии подошел к Кашгару, силы Джангира потерпели поражение, и он отступил в сторону Оша, оттуда обратно вернулся на северо-восток к нарынским кыргызам в кочевья бия Атантая и Тайлак баатыра, чтобы еще раз совершить поход на Кашгар. Этот отчаянный штурм оказался безуспешным, и после он удалился в сторону Алая и Каратегина.

По поводу поимки Джангира в исторической литературе есть разные версии. Здесь мы приведем некоторые из них, которые, на наш взгляд, более или менее проясняют истинное положение ситуации. Русский военачальник А. Куропаткин утверждает, что Джангира схватил в горах Нарына у реки Туйуксуу его приятель Мемет бек из Упала и передал цинским властям. По сведениям Ч. Валиханова, мероприятием по поимке главного мятежника руководил кашгарский хаким бек Исхак, который застал его на Алае в кочевьях кыргызского рода машак (вероятно, это род мачак из колена кырк огул РПГ саруу). А вот как описывает восточнотуркестанец мулла Муса Сайрами (1840-1917 гг.) в своем сочинении «Тарих-и Аминийа» (История спокойствия и безопасности) этот эпизод: «Главнокомандующего китайскими войсками звали Ай-цзянь-цзюнь (местная передача илийского наместника Чанлина), его сопровождал в Кашгар Озак бек (Исхак бек) — второй сын Усман бейса бека, уроженца Кучара. Он, преследуя Джангира, дошел до Алая. Тогда ходжа сказал ему: «О, Озак, чтобы твое усилие не стало напрасным, свяжи мне руки и веди к китайскому начальству». Озак со слезами на глазах принял решение и сказал: «Я не осмелюсь на такое». Но ходжа, вынув из кармана свой платок, сам связал себе руки и сказал ему: «Теперь держи за кончик платка и веди меня куда следует». Тогда он, подчиняясь воле его святейшества, повел ходжу к китайскому начальству. Тот объявил по всей стране о поимке Озак беком врага великого хана и представлении его императору для вознаграждения. Озак беку пришлось ехать в Пекин, сопровождая своего пленника, и представиться императору. Говорят, что Джангира подвергнули допросу, после чего казнили. Другие утверждают, что император его вовсе не видел. Его посадили в подземелье, и там он умер собственной смертью. Озак бека возвели в звание цзюньвана (князя второго класса), а его супругу — в звание фуцинвана с ежегодным денежным пособием в размере 24 ямба серебром ему, а жене — 12 ямба серебром. Кроме того, ему пожаловали в суюргал (в собственность. — Д. С.) несколько селений вместе с жившим в них населением… В то время когда Озак бек являлся хакимом в Кашгаре, его сын Ахмад бек был хакимом в Аксу».

Российский исследователь В. Кузнецов в своем исследовании «Цинская империя на рубежах Центральной Азии (вторая половина XVIII — первая половина XIX в.)», изданном в Новосибирске в 1983 году, на основе сопоставления сведений разных источников пришел к выводу, что «Джангир в конечнем счете попал в руки цинских властей. Но кыргызские старшины не были причастны к его поимке».

Кыргызские военачальники, участники освободительного восстания, в их числе Тайлак баатыр, были вынуждены удалиться из пределов своих кочевий. Китайский источник сообщает, что в конце 1828 года Тайлак находился на Алае в кочевье кыргызского племени адигине, где бием был некто Алмака, не исключено, что это китайское написание имени их лидера Алымбека Асан уулу — мужа знаменитой Алайской царицы Курманджан Маматбек кызы. Затем Тайлак баатыр оттуда перебрался в 1828 году на Иссык-Куль к бугинскому бию Чоро, который якобы пленил его и собирался передать цинам, но этому они не поверили, тем более его вскоре отпустили, о чем сообщал им Тилекмат (видимо, Жылкайдар уулу. — Д. С.) — сын бугинского бия.

Последствия антицинского восстания 1825-1827 годов тяжело отразились на благосостоянии ферганцев: им запретили торговлю в Кашгаре, из Китая прекратились поступления чая и других изделий. После смерти Джангира-ходжи кокандский хан Мадали решил взять инициативу по освобождению Кашгарии в свои руки. Вызвав к себе из пределов Бухарского ханства старшего брата казненного цинами Джангир ходжи Юсуфа- ходжу, организовал ему войско численностью 40 тысяч человек «под начальством самого минбаши Хаккули, тестя ханского Мад-Шарифа и ташкентского кушбеги Лашкара», выступившее в поход в сентябре 1830 года.

Из рапорта хорунжего Нюхалова омскому областному начальнику де-Сентлорану от 8 декабря 1830 года проясняются действия ташкентского кушбеги Лашкара. В нем говорится о приходе весной 1830 года в кочевья кыргызов РПГ сарыбагыш ташкентского кушбеги Лашкара, который внезапно «в один день утром подошел с войском, полагают до 10 000 человек. Так, что никто не знал, от испуга все киргизцы бежали с семействами в горы Алатау. Оставшиеся кибитки, имущество со скотом ташкентское войско без остатка забрало себе в наживу. И после сего обратились к своей стороне, вслед же за ними киргизцы, собравшись около 3 000 человек, пустились драться, однако же собственность свою обратить не могли, а полагают, со стороны ташкентцев до 200 человек убито. Кушбеги со своим войском, видя большую опасность, остановился, разбив палатки, удержал киргизцев и тем обратил их в бегство, где и последних убито до 40 человек. Напоследок кушбеги около Алатау сделал курган, что можно назвать укреплением для безопасности войска, а в Большую орду к султану Кулану послал от себя с тем, чтобы он беспрепятственно платил зякет, что называется рамонт (от арабо-персидского слова «рама-рамат-рамий», в переводе на русский язык означающее стрельбу, перестрелку. У кыргызов сохранилось из прошедших времен понятие «ырамат-чыгым» — сборы на расходы. Следовательно, речь идет о сборах на военные приготовления, то есть о подготовке к газавату (войне с иноверцами. — Д. С.). Кулан же сделал отзыв, чтобы дать ему время до августа, и тогда с подведомственными себе волостями посоветуется, и чем сие кончено, того не известно».

Примечательно, что данную информацию Нюхалова Ч. Валиханов поспешно резюмировал: «Кушбеги ташкентский разбил … сарыбагышей». Как очевидно из приведенного выше фрагмента, его оценка указанного события оказалась явно ошибочной. На самом деле здесь дана интерпретация русским офицером хода подготовки освободительного похода на Кашгар ташкентского войска под руководством кушбеги Лашкара, произошедшего в Чуйской долине весной 1830 года. Данное обстоятельство проясняется еще сведениями из записок «О Кокандском ханстве», составленных русским послом, возвращавшимся из Коканда, хорунжим Н. Потаниным. В них русский офицер, наивно воспроизводя отвлекающую информацию «ташкентского губернатора», то есть кушбеги, о том, что он с войском направляется «для возвращения подвластных Кокании киргизов Таминской волости (казахов Старшего жуза. — Д. С.), которые откочевали к дикокаменным киргизам», подробно описывает начало этого похода таким образом: «На следующий день (31 марта 1830 г. — Д. С.) он выступил с войском до 15 000, простирающимся и собранным из самого Ташкента, из окрестных городов и селений. Войско ехало без всякого порядка, одни из воинов были вооружены саблями и ружьями, другие — ружьями и пиками, некоторые же — стрелами и саблями. Одежда их состояла из разноцветных халатов, а на головах одни имели чалмы различного цвета, другие — небольшие круглые шапочки. На девяти верблюдах утверждены были длинные и широкодульные ружья, из которых стреляют большими пулями величиною в картечь и которые употребляются вместо пушек. Впереди везлись четыре знамени из шелковых материй разного цвета, два из них были с золотыми бахромами и с золотым вензелем хана, а другие два — без бахром и без вензелей. На пятидесяти верблюдах навьючены были различные товары, определенные в награду воинам…»

Из приведенного становится очевидным, что инцидент этот, если и произошел на самом деле, судя по итогам потерь сторон, окончился не в пользу ташкентцев и может быть оценен лишь как издержки движения большого контингента войск в сторону Кашгарии, по пути, который пролегал по Шамшинскому ущелью через территории кыргызов РПГ солто и сарыбагыш. Кыргызы Чуйской долины, как известно нам из предыдущих эпизодов, да и в последующем тоже отрицательно относились к принудительному сбору закята — пожертвований для военных приготовлений кашгарских ходжей. Причем особо их раздражало требование вносить его скотом и лошадьми. По сведениям цинских источников, на этой почве кыргызы из РПГ солто в 1829 году совершили налет на кокандский отряд сборщиков зякета, за что в следующем, 1830-м, айылы кыргызов солто первыми оказались подвергнуты нападению освободительного войска ташкентцев, направлявшихся в Кашгар.

Наступление войска Юсуфа-ходжи на Кашгар, имеющее освободительный характер, состоялось лишь в сентябре 1830 года. Его активно поддержали нарынские кыргызы — представители РПГ саяк: братья Атантай и Тайлак баатыры (род чоро), Чон-Медет Байтугол уулу, Нусуп (возможно, Келдибек уулу из рода курманкожо), Бокбасар Кокумбай уулу, Сеит (возможно, брат Садыр хана Арзымат уулу, они из рода каба), из РПГ басыз Чибылдай и представители РПГ кыпчак, чонбагыш и другие.

Войска под началом Лашкара овладели Яркендом, Янысары Хотон, Ак-Су и дошли до Музартского прохода. Минбаши Хаккули взял Кашгар, кроме его цитадели, штурм которой безуспешно предпринимался неоднократно. В нем участвовали кыргызские бии Атантай и Тайлак баатыр со своими соплеменниками. Но вскоре почему-то они покинули Кашгар, не дожидаясь окончания военных действий. Затем оттуда срочно отозвали и минбаши Хаккули из-за начавшегося наступления бухарского эмира на Коканд. Все это предопределило отступление из Кашгара освободительных сил Юсуфа-ходжи, власть которого продолжалась всего девяносто дней. Война закончилась по существу безрезультатно, единственным утешением стало заверение представителей местной цинской администрации Синьцзяна о смягчении мер в вопросах, касающихся управления страной и переселения очередной партии — 70 тысяч кашгарцев — в Ферганскую долину.

Неудача, постигшая Юсуфа-ходжу в Кашгарии, по-видимому, обострила отношения ферганцев с их соседями на востоке и северо-востоке — кыргызами из Ош-Алая и Каратегина, а также казахами Старшего жуза, которые, на их взгляд, недостаточно энергично поддержали мусульманское единство. На это указывают строки из рапорта синьцзянского офицера Чан Лина цинскому императору, относящиеся к 1831 году, где утверждалось: «Коканд с Бухарой и другими уделами враждует, он притесняет киргизов и казахов». В рассказе башкирца Халитова от 25 ноября 1831 года по возвращении из Ферганы в Омск сообщается о военном мероприятии семитысячного кокандского войска против «джау киргизов». Здесь джо кыргызы, на мой взгляд, это, скорее всего, представители РПГ кесек из рода жоо кесек, по этнологическим данным, проживавшие в указанное время на Алае и в Каратегине.

Блокада торговых отношений кокандцев в Кашгаре обусловила оживление караванных путей на северо-восточном направлении в западносибирские города России (Омск, Петропавловск, Усть-Каменогорск и др.), а также на восток за реку Или в города Чугучак и Кульжа (в Китае) через территории северо-кыргызских племен. Это сопровождалось возведением новых укрепленных пунктов, крепостей для обеспечения безопасности движения торговых караванов, вызвавшим рост численности людей, существование которых зависело от материальных поступлений за счет его функционирования. В 1831 году Мадали хан по инициативе ташкентского кушбеги Исы повелел установить пошлину, называемую улау-пули, то есть сборы со скотоводов, занимавшихся извозом на караванных маршрутах. Пошлину дозволено было взимать «с населения каждому отряду (кошун) ханского войска».

Очевидно, данное обстоятельство в 1831-1832 годах имел в виду русский исследователь А. Гейнс, когда подмечал, что «Мадали хан сделал попытку заставить своих подданных уплачивать ежегодно 1/40 часть со всего движимого и недвижимого имущества, но по слабости Мадали хана на практике это не имело успеха».

Кыргызы, кочевавшие в верховьях реки Нарын, во главе с Тайлак баатыром открыто выступили против таких посягательств Ташкента и Коканда. Лидер саяков в 1836-1837 годах, изгнав кокандского ставленника Таштанбека из укрепления Куртка, вынашивал идею объединения всех кыргызских племен под единое начало для противостояния прежде всего внешним вмешательствам соседей в дела Кыргызстана.

При таких обстоятельствах Мадали хан, стремясь сохранить былое первенство среди мусульманских правителей в регионе, использовал момент — начало сооружения в 1835 году «новой линии» укреплений в степях Казахстана со стороны России — как повод для снаряжения специального посольства в Османскую империю. Кокандские послы во главе Захид-ходжи прибыли в Стамбул весной 1837 года. Они, излагая политическую ситуацию в регионе, особо акцентировали внимание на строительстве русскими новых крепостей в кипчакских (казахских) степях, на необходимости поднять население против наступающих с севера неверных. Кокандские послы просили у главы тюрков: 1) прислать военных инструкторов; 2) наделить ферганское (кокандское) ханство первенствующим положением в конфедерации мусульманских государств Средней Азии с присвоением его правителю Мадали титула хана ханов (ханлар хани), в частности над владениями кипчак казахов (дешт-и кипчак казахлари) и владением алайских кыргызов (дешт-и Алай кыргызлари); 3) призвать самовластных ханов, находящихся на востоке, в районе реки Или (Или ханлари — по-видимому, здесь имели в виду северо-кыргызские и восточно-казахстанские племена), войти в союз Ферганы с присуждением 12-летнему сыну Мадали Мухаммед Амин хану (в русских источниках его звали Мухаммед Алим) титула хана Или (Илилер ханы). Все их просьбы удовлетворили.

Получив предварительное одобрение Османской империи, считавшейся тогда оплотом мусульманства тюрко-
язычных народов, по существу своим гегемонистским устремлениям на востоке, Мадали хан в том же 1837 году начал свое продвижение в сторону Иссык-Куля. Исполнение этого замысла поручили многоопытному минбаши Хаккули, бывшему беку Аулиеата.

По-видимому, первоначально благовидный предлог объединения усилий мусульман против внешних врагов-иноверцев позволил Хаккули достичь определенных успехов. Тут кокандский эмиссар, действуя по принципу: «разделяй и властвуй», сумел воспользоваться внутренними противоречиями среди кыргызских биев, наблюдавшимися в это время.

В частности, между саяками и бугинцами возникли напряженные отношения из-за убитого во время барымты сына саякского бия Медета Айтака баатыра бугинским баатыром Ногоем. Да и, по-видимому, неоднозначная позиция бугинцев во время пребывания в 1829 году у них Тайлак баатыра стала дополнительным поводом их противостояния.
В китайском источнике «Памятник подлинным делам цинской династии» приводится содержание письма ташкентского кушбеги, полученного цинами в конце 1837 года, где сообщается о смерти некого кокандского чиновника по имени Кулчак, который «убил много кыргызов», за это его ликвидировали. Здесь нетрудно догадаться, что речь идет о минбаши Хаккули. В кокандском сочинении «Тарих-и Шахрухи» утверждается, что на пятнадцатом (1837-м) году правления Мадали минбаши Хаккули казнили. В поэме «Тайлак баатыр» говорится, что в кочевья кыргызов кокандский хан направил военачальника лашкера по имени Араб с 640 аскерами. И в восточной части долины Жазы и Бычан произошла встреча между кокандскими и кыргызскими войсками. Во главе кыргызских войск с красным знаменем был Тайлак баатыр, который в самом начале противостояния на состоявшемся найза сайыше — поединке пиками верхом на лошадях — одержал победу над лашкером Арабом и тем самым решил исход войны. И в народной памяти осталось: «На Бычане в низине Кызыл у реки — место смерти Араба». Из этого, видимо, можно заключить, что лашкер Араб, скорее всего, прозвище миўбашы Хаккулы, в китайских источниках зафиксированное как Кулчак.

Тайлак баатыр, активно проповедовавший идею объединения всех кыргызских племен под единое начало в самостоятельное ханство, летом 1838 года на джайлоо Арпа провел курултай кыргызских родоправителей. По фольклорным данным, туда пригласили представителей племен абат, азык, басыз, бугу, канды, кесек (род кызылаяк), кыдырша, кушчу, конурат, мундуз, сарыбагыш, солто, саруу, саяк, монолдор, мунгуш, мундуз, тейит, черик и других. На этом торжестве собрались представители трех сторон (їч тараптан эл келди), то есть всего кыргызского народа. Здесь Тайлак баатыра провозгласили военачальником, а значит, ханом, и, как говорится, вручили ему отцовское знамя, символизируюшее полную власть над войском и государством. Об этом наглядно свидетельствуют и следующие строки из неопубликованного варианта текста поэмы «Тайлак баатыр», хранящейся в рукописном фонде Национальной академии наук Кыргызстана: «Эки тизгин, бир чылбыр, Эр Тайлакка тийди дейт. Ырымдап барып Бєбєтєй, Тизгин кесип (кыйды) дейт» («Тайлак баатыру досталось две ветви в управлени государством или полная власть, и Бєбєтєй совершил обряд клятвы верности на войну с противниками — кокандцами»). Боботой баатыр — это сподвижник Тайлака, представитель РПГ басыз.

Осведомившись о готовящемся походе кокандских войск в Кыргызстан Тайлак баатыр утверждал: «Разве могу оставаться спокойным, получив власть над народом, в час опасности не сплотив кыргызов, разве позволю им разбрестись, чтобы не стали жертвой кокандских ханов, объединю андижанских и аркалыкских (южных и северных) кыргызов для преграждения пути непрошеным завоевателям”. С этой целью пятнадцать дней Тайлак баатыр своим сподвижникам раздавал «їлїш» — своеобразную долю — возможно, специальное задание каждому отдельно по поводу предстоящего похода в Коканд.

Кыргызскый правитель издал несколько законов, в памяти народной они сохранились как Тайлактын коолусу — приказы Тайлака, Тайлактын чечими — постановления Тайлака. Например, о борьбе с воровством в обществе, об эффективном использовании пастбищных угодий, и самым важным стало его решение в предстоящую весну снарядить поход против кокандского Мадали хана, занимавшегося больше развратом и пьянством, чем успешным управлением государством и единством мусульман региона.

Но прогрессивным планам Тайлака баатыра не суждено было сбыться: в конце 1838 года кокандцам удалось с помощью специально засланного лекаря Кєр-Акима (Кєр-молдо) отравить прославленного лидера кыргызского народа. Кокандский хан организовал крупномасштабную диверсию по ликвидации ближайших соратников Тайлака, участников курултая в долине Арпа. В 1839 году, скоропостижно умер его соплеменник — влиятельнейший бий саяков Чон-Медет (имевший титул датка) Байтугол уулу. В эти же 1838-1840 годы кокандцы отравили и другого крупного бия РПГ солто Канай баатыра Тулоберди уулу — отца знаменитого Байтик баатыра. Он также был известен своими активными усилиями по сплочению всех кыргызов. Вскоре очередной жертвой яда кокандцев стали таласские бии Сарыбай из РПГ багыш и Кудаяр — сын Аджибека бия из РПГ саруу. И, наконец, в городе Аулиеате был зарезан и сам старик Аджибек Алчикен уулу. После его смерти его сын Нурак со всеми своими подданными откочевал в безопасную Чуйскую долину, откуда «вернулся через год» на Беш-Таш.

Устремления Тайлак баатыра по объединению кыргызского народа и укреплению собственного суверенного государства не пропали даром, их продолжили его последователи, такие как Ормон Ниязбек уулу (1792-1855), избранный в 1841 году всекыргызским ханом, благодаря усилиям которого в 1847-1848 годах кокандским войскам дважды нанесено крупное поражение.