Почему «молодеет» инсульт и как его лечат в Кыргызстане?

Всем известно, что инсульт — тяжелое заболевание, чаще всего урон мозгу наносится такой, что больные (если выживают) долгие годы не могут восстановить способность нормально двигаться, говорить, тем более работать. Как организовано лечение больных в Кыргызстане и почему возраст больных инсультами значительно помолодел? Несмотря на плотный график работы, на эти вопросы согласился ответить заведующий отделением неврологии №2 Национального госпиталя при Министерстве здравоохранения, врач-невропатолог, кандидат медицинских наук Нурлан ОМОРОВ. Беседа с ним получилась обстоятельной.

— Нурлан Кенешович, начну с актуального вопроса, который в последние годы волнует многих: почему инсульт настигает молодых людей? Неужели мы живем в таком стрессе или виновата экология?

— Это обусловлено тем, что сейчас в активной жизненной позиции находится поколение тех детей, которых при рождении научились выхаживать. Что это значит? Это дети, которые имели какие-то хронические заболевания или отклонения еще в утробе матери, либо их мамы перенесли во время беременности какие-то заболевания. В итоге они уже изначально рождались с отдельными дефектамии и их научились спасать. Но тогда в 70-80 годы в здравоохранении развивалось целое направление медицины — неонатология: появились технические возможности поддержания жизни новорожденных, методики спасения. Эти ребята повзрослели, но их врожденные дефекты дают о себе знать сегодня. У кого-то они перешли в инсульт, у кого-то — в онкологию, у кого-то — в инфаркт. Поэтому связывать это напрямую с экологией, ритмом жизни я бы не стал. Прямой связи мы никогда не выявим. Инсульт же не у всех людей, которые нервничают. Случается он у тех, у кого есть изменения, проявляющиеся при стрессах. То есть беспричинного инсульта не бывает. В дальнейшем количество молодых людей с инсультом станет расти. Это расплата за прогресс в медицине.

— Получается, инсульт можно выявить?

— Конечно, можно и нужно выявлять, ведь давно описана и применяется в клинической практике целенаправленная работа с факторами риска. Прежде всего к ним относятся гипертоническая болезнь, сахарный диабет, ожирение, малоподвижный образ жизни. Если все эти заболевания выявлять своевременно и заняться системной профилактикой, тогда инсульт можно предупредить.

— Что надо делать, чтобы его предотвратить?

— Для нашего региона, конечно, актуальна диета. Кыргызстанцы питаются просто безобразно. Тесто, мясо, особенно красное. Если раньше наши предки много ели, то они и очень много работали, среди них не встречались люди с лишним весом. А сейчас очень многие граждане страдают ожирением в той или иной степени. Это реальная проблема и угроза здоровью, да что там далеко ходить — я лично в прошлом году скинул 30 кг, потому что уже чувствовал всем организмом лишний вес.

Есть простые истины и правила, соблюдение которых поможет снизить риски возникновения коварного заболевания. Два самых важных момента: нужно правильно питаться и больше двигаться. К примеру, когда я был в Голландии на конгрессе в 2013 году, нам представили 35-летние американские исследования, финансированные правительством. Их основной вывод сводится к тому, что 92-95% состояния человека зависят от образа жизни, питания, физической нагрузки и образования. И только около 7% — от медицинских вмешательств.

И третий, не менее важный момент: должна работать четкая норма — каждому человеку надо ежегодно проходить полное обследование, выявлять факторы риска и научиться с ними бороться.

— В Интернете много информации о признаках инсульта, что якобы если их вовремя распознать, то человека можно спасти.

— Да, это нарушения речи, движения, сознания. Когда видишь эти признаки, нужно без промедления вызывать скорую помощь.

— Вы являетесь одним из авторов клинического протокола по инсультам. Как прошла эта работа?

— Она проходила крайне тяжело, при мощном сопротивлении даже неврологов. Врачи верили, что наконец-то произошел прорыв в лечении многих неврологических болезней, и стали активно назначать препараты, якобы имеющие эффект восстановления нервной ткани и утерянных функций. Фармкомпании активно это поддерживали, пользуясь слабым материальным положением врачей, вывозили их за границу, на конференции, привлекали проплаченных лекторов, оплачивали бонусы, делали подарки. От такого внимания и интереса отказаться было крайне тяжело. Такие понятия, как нейротропная, метаболическая, нейропротекторная терапия, которые пропагандировали среди этих медиков, сегодня носят больше теоретический характер и находятся на стадии лабораторных испытаний. С 70-х годов по настоящее время существовало более 4 500 препаратов химических соединений, которые показывали хорошие результаты на животных. Но парадокс заключается в том, что система кровообращения животных очень компенсированная, и мы не можем сидеть и ждать, пока мышь заболеет атеросклерозом или гипертонической болезнью. У них нет этого фонового заболевания. Парадоксально, что, когда стали это на людей переносить, первые работы обнадеживали, но из 4 500 препаратов в этой области, которые разрабатывались, ни один не дошел до клинического исследования.

— Вам удалось сломить возникшее сопротивление?

— Да, в 2014 году вышел приказ, которым запретили использовать нейтротропы. На самом деле они — вещь опасная, палка о двух концах. Первые сутки дают видимое улучшение, а потом идет ухудшение. Мы тоже этим широко пользовались лет десять. Но у нас летальность оказалась высокая. Сегодня мы ее снизили на 4-6%.

Основа этого протокола — стабилизация артериального давления, нормализация сахара, кислородотерапия, восстановление свертывающихся свойств крови, применение холестериноснижающих препаратов.

— Считается, что лечение инсульта очень дорогостоящее…

— При минимальных ресурсах можно добиться максимального эффекта. Максимально эффективный минимум должен существовать везде. Например, когда использовались нейтротропы, стоимость лечения колебалась от 50 до 250 тыс. сомов. И люди тратили такие деньги. На самом деле эффективность нейтротропной терапии не доказали. Проведенные исследования и ученые, которые стояли у ее истоков, в конце признали это. А сейчас тратится 3-4 тыс., максимум пять тысяч с обследованием.

Приведу один из примеров. Не так давно ко мне привезли из Оша человека, который за семь дней получил 47 препаратов. Это полипрогмазия (есть такой термин в медицине) — большое количество ненужных препаратов. И от чего человек умрет — от инсульта или от отправления? И таких случаев очень много.

— Можно ли говорить о том, что врачи являются заложниками фармацевтических компаний?

— Даже в Министерстве здравоохранения признали, что существует определенный сговор. Но к этой проблеме нельзя подходить однобоко. Если врач в поликлинике в среднем получает 7-10 тыс. сомов, а фармкомпания — 15 тыс. сомов, то на кого он станет лучше работать? Следует решать вопрос о повышении оплаты труда медицинским работникам и создании системы контроля, которая бы исключала возможность назначений ненужных лекарств. Общество и государство должны понимать, что за те деньги, которые получает врач, надеяться на хороший исход лечения как минимум наивно. Получается, что, говоря о бесценности здоровья, не принимается никаких мер, чтобы поддержать людей, которые стоят на его страже.

— А как вы сами к этому относитесь?

— В цивилизованном обществе существует такая практика, когда фармкомпании сообщают в отчетах, сколько они платили врачам. Это все публично и прозрачно освещается. И компании публикуют такие данные открыто. Но, опять-таки, за что платят? За включение препаратов в клинические исследования: то есть когда они проводятся, эту дополнительную работу компании и оплачивают. Но там есть один пункт, что участие и использование данного препарата не обязывает врача применять его в клинической практике. Ему только оплачивают работу за сбор данных.

Например, на Западе, если врач назначает препараты, эффективность которых клинически не доказана, его в судебном порядке отстраняют от врачебной практики. Запретами ничего не добьешься. Если все это уйдет в тень, еще больше появится проблем. Нужно подходить системно к решению этого вопроса.

— Как у нас лечится инсульт?

— Мы до сих пор пользуемся советскими стандартами в плане штатного расписания. К примеру, социальная служба очень плохо привязана к больным инсультом для их адаптации в быту, то есть нет тех бригад, которые бы работали как нужно. У нас не введены в штат так называемые помощники медсестер.

Мы, к сожалению, остались заложниками той советской системы, которая при всем богатейшем финансировании была направлена зачастую не на адекватное лечение. Например, до сих пор существует миф о волшебном воздействии витаминов на организм человека. Все витамины мы получаем ежедневно с питанием, у нас же нет депо витаминов.

Говорили, что надо их давать, капельницы получать. На самом деле советская медицина была расточительной. После того как перешли на протокол, мы на 70% сократили капельницы, а стоимость лечения инсультного больного свели к максимально эффективному минимуму.

Кыргызстан находится в уникальном положении: нам не надо ничего придумывать, а только использовать то, что уже есть. Информация по любому направлению в медицине открытая, и ее только надо здраво и критически оценивать и применять. Мы не имеем финансовых ресурсов для проведения своих исследований, поэтому можем использовать опыт стран, добившихся больших успехов в терапии многих заболеваний. Мы же не изобретаем айфоны и компьютеры и никогда не станем это делать, но пользуемся такими достижениями с большим успехом.

— Помогают ли вам в лечении родственники пациентов, перенесших инсульт?

— У нас ненормальное отношение родственников к таким больным: человек лежит, а они к нему толпами идут, а это эмоциональная нагрузка для пациента. Представьте, человек вчера был здоров, а сегодня его парализовало. Он лежит беспомощный, зачастую не может разговаривать, видит посетителей и все осознает, а сказать ничего не может, волнуется, у него подскакивает давление, и может даже случиться повторный инсульт. Даже были случаи смерти в палатах из-за этого. Такой у нас менталитет: если человек лежит в больнице, то к нему обязательно нужно прийти, принести бульон с тестом, что категорически противопоказано.

Любой инсульт — это шок для всех: для родственников, больного. С родственниками возникает напряжение: они считают, что знают все об инсульте из Интернета. Начинают учить врачей, требовать назначения сильных препаратов, хотя такого понятия, как сильные или мощные препараты, в нормальной медицине не существует. У нас специфика очень сложная. Зачастую понимания инсульта у населения нет. В развитых странах мира давно существует установка, основанная на печальном опыте, — к инсультным больным родственников не допускают.

— Что бы бы вы изменили в системе лечения инсультов в первую очередь?

— Здесь очень многое зависит от ранней реабилитации, а у нас это звено выпадает. Несмотря на то что медсестры нашего отделения этому обучены, при большом потоке людей и двадцати пациентах уже в реанимации две медсестры физически не успеют присматривать за всеми. Поэтому нужно увеличивать количество медсестер, вводить должность помощника медсестры, а не санитара. Во-вторых, оснащение, в-третьих, раннюю реабилитацию делать в «остром» отделении.

— Что вы считаете своим личным вкладом в лечение инсультов?

— Переход на протокол, который мы сейчас используем, с общего решения коллектива. Мы сделали то, что давно следовало. Поэтому я бы не стал говорить, что это моя заслуга. Мы лишь воспользовались теми адекватными тактиками ведения больных с инсультами, которые применяют ведущие клиники мира.

То, что люди считают достижением, я считаю работой, которую нужно нормально делать. Манипулировать больными с инсультами очень удобно. Когда я выписываю такого пациента, то предупреждаю его родственников, что не следует прислушиваться к советам различных людей, предлагающих чудо-таблетки, чудо-растворы. Ничему не верьте. Восстановление после инсульта — это длительный процесс на несколько лет. Лечиться надо под наблюдением и контролем врача. Адекватное ведение таких больных дает больший эффект, чем какие-то парамедицинские и паранаучные вещи. Анализируя всю мою практику, замечу, что очень много вещей происходит с людьми по их глупости.

— Спасибо за интервью.

Беседовала Анастасия ЛЕВИНА.

Что увеличивает риск развития инсульта?

• артериальная гипертензия;
• сахарный диабет;
• курение;
• злоупотребление алкогольными напитками;
• излишний вес;
• недостаточная физическая активность.

Симптомы инсульта:

• появление асимметрии лица;
• нарушение речи;
• слабость в конечностях;
• нарушение зрения;
• сильная головная боль;
• сильное головокружение;
• появление шаткости походки.

Меры профилактики:

• контроль таких показателей, как уровень сахара в крови, давления и холестерина;
• ведение здорового образа жизни, систематические занятия физической культурой;
• правильное питание.