Main Menu

МУСКАТ БЕЛЫЙ КРАСНОГО КАМНЯ

Это было 44 года тому назад, а я и сегодня многое помню в подробностях о моем приключении

Я, молодой инженер, жил тогда во Фрунзе и работал в НИИ электромеханики. Была последняя неделя года, среда, аврал по «подчищению хвостов», но мысли у всех, понятно, предпраздничные. Но вот  в зал вошла начальник отдела Круглова и громко спросила у всех: «Кто хочет слетать в Москву на пару дней?  Завтра надо отвезти в министерство годовой отчёт». Наступила тишина, а я мысленно продолжил с иронией:      «… заодно к празднику мандарины купить и конфеты «Лимонные дольки» или «Гусиные лапки» (тогда всё это можно было приобрести только в Москве или Ленинграде).
Тишина стояла, аж звенело в ушах,  все сидели, замерев, и молчали…  И  вдруг Круглова  посмотрела на меня:
— Павел Сергеевич, слетайте, а? Конфет купите, в отдел банку кофе привезёте, дядю своего повидаете…
Я  ошарашенно подумал: «Откуда она про дядю-то знает?». В зале все дружно задвигались, заговорили, и я понял, что вопрос решён.
В курилке Валерка Козинский, мой друг со студенчества, наставник в житейских вопросах,  «предохранитель от романтических глупостей», коротко выдал: «Ну и дурак, что согласился! Почему? А почему директор сам не хочет лететь? Ты если и улетишь, то вернёшься в январе! И дома скандал будет…».
Уж Валерка- то хорошо знал и нашего директора, и  о наших с женой натянутых отношениях.
Но оказалось, что и он может ошибаться. Скандала не было. Узнав, что я улетаю «всего-то на два дня!»,  жена спокойно и грустно сказала: » Ты застрянешь в Москве на неделю. И Новый год мы встретим каждый по отдельности. И потом мы, наверное, разведёмся…».
Утром в четверг, 28 декабря, в кабинете директора меня ждали авиабилет, командировочное удостоверение, 5 экземпляров отчёта, ещё влажных после переплёта, и доброе напутствие директора: «Надо подписать и сдать в этом году, а то не будет премии ни годовой, ни квартальной». Он красиво улыбнулся и, пожелав удачи, проводил меня до двери.
На директорской машине я заскочил домой за чемоданом, а потом поехал в аэропорт. Он тогда был в черте города,  и через час, довольный собой, я уже летел в Москву.
Интересно, что сейчас, спустя столько лет, моя избирательная память с удивительной ясностью возвращает одни моменты тех событий и совершенно не хочет вспоминать другие…
Хорошо помню, что в полёте чётко планировал, что и как  буду делать в Москве днём и вечером и как 31 декабря — домой!  И помню, как вдруг заинтересовался: уже 4 часа летим, а что-то не снижаемся,  и как стюардесса объявила, что Москва не принимает «по метеоусловиям» и мы летим в Ленинград. «Очередной сюрприз», — подумал я и стал прикидывать, ждать ли там погоды или  добираться ночным  поездом в Москву. Но потом выяснилось, что мы повернули в Горький, а когда не принял и он, приземлились наконец в Саратове. Что я думал тогда — не помню, помню только, что долго сидели и чего-то ждали в самолёте, потом нас повели в гостиницу лётного состава и мы не раздеваясь спали на раскладушках в коридорах и подсобках, а на рассвете нас повели по пустынному лётному полю в холодный, остывший за ночь самолёт.
Часов в 10 утра 29 декабря мы приземлились-таки в Домодедово, и я успокоился: Бог любит  троицу, сюрпризы закончились, теперь в министерство! Но когда нас привели в зал ожидания, я поразился, а может, и испугался: он был набит битком, не только все кресла, но и проходы между ними были забиты людьми, ходить, вернее  протискиваться, можно было только боком. И табло, и дикторша объявляли о задержках и переносах рейсов…  Оказывается, нам просто повезло и наш самолёт «проскочил»  в  кратковременное погодное «окно». Очевидно, я всё-таки испугался, потому в кассе сдал обратный билет на воскресный вечерний рейс 31-го и купил на утренний субботний на 30 декабря, здраво рассудив, что уж завтра никто работать не будет и лучше эти два дня провести дома, а по Москве погулять можно и в другой раз.
После такого решительного поступка я успокоился, расслабился и, немного подремав в экспрессе, приехал в министерство. И тут щедрый Бог преподнёс мне ещё один сюрприз.  Оказывается, наш куратор, начальник главка, предупреждённый по телефону, ждал меня вчера почти до ночи, а сегодня его нет и не будет. Если выражаться цензурно, то я просто растерялся! Секретарь принять отчёты отказалась, в канцелярии посоветовали неподписанный и неутверждённый отчёт сдать в экспедицию, как будто он пришёл по почте…
Один из экспедиторов, ехидно усмехаясь, показал на сваленную в угол кучу похожих на наш отчётов и пообещал, что до 10 января все они точно будут подписаны, что и наш можно было не везти, а прислать.

— Ну что ты злорадствуешь? — осадил его другой, пожилой экспедитор. — Вот он сейчас пойдёт к министру и подпишет… Иди, парень, нахальничай, а не получится, так мы сегодня до ночи работать будем.
Терять мне было нечего, я взял свой » пятитомник» и пошёл в приёмную нашего замминистра, ни на что, в общем-то, не надеясь…
Приветливая красивая секретарша обрадовала меня: «Иван Дмитриевич у министра, будет не скоро, и день сегодня неприёмный. Сдайте отчёт в экспедицию и возвращайтесь домой. «Но меня уже понесло,  я понял, что здорово влип  и буркнул:  «Ничего, я подожду», нахально сел на крайний стул и демонстративно закрыл глаза. Наверное, я даже задремал, потому как вздрогнул от возгласа: «Я говорила, что к вам нельзя!», открыл глаза и увидел спину входящего в кабинет мужчины, схватил свои отчёты и вошёл вслед за ним.

Замминистра, прошедший полкабинета, остановился и удивлённо посмотрел на меня, а я, проходя мимо него к столу, говорил без остановки: «Добрый день, извините, я из Фрунзе, филиал ВНИИЭМ, вот наш отчёт, меня ждали в главке вчера, но самолёт сел только сейчас, а Карпова сегодня не будет и я — к вам, извините…». И положил отчёты на стол. «Мне и без вашего филиала тошно! — загремел он, садясь в кресло. — Министр только что обещал яйца оторвать! Не до Вас мне сейчас! Идите!».  И сделал рукой выгоняющий жест. «Мне директор обещал то  же самое, если отчёт не подпишут»,  — уныло сказал я и почему-то добавил: «А меня жена ждёт. И дочка. Посмотрите, пожалуйста».

Он долго, наверное с полминуты, молча смотрел на меня, а я также молча стоял  и не уходил. Потом  взял один экземпляр и начал быстро просматривать, в конце над чем-то хмыкнул, сказал: » Ладно !» и расписался на титульной первой странице. Сообразив, я стал открывать остальные экземпляры, и он быстро все подписал. Я всё
собрал, сказал: «Большое спасибо» и, уходя, услышал в спину: «Печать не забудь поставить!».  Уже в приёмной я спохватился, вернулся и в открытую дверь сказал: «С Новым годом вас! Спасибо!».

Как я, несколько обалдевший от невероятности произошедшего, таскался по городу со своим чемоданом, почти не помню. Где-то, кажется на Петровке, купил и конфеты, и кофе, и даже овсяное печенье, а на улице — мандарины, а потом, неожиданно уставший, поплёлся к метро. Тогда предновогодняя Москва была не так разукрашена и разнаряжена,  как теперь, но всё-таки была красива, праздник чувствовался во всём — и в снежных улицах, и в домах, и в прохожих…

Мне тоже было весело, и когда, спускаясь от улицы Горького вниз по Столешникову переулку, увидел винный магазин, то неожиданно для себя, так, ради любопытства, зашел туда. Увидев длиннющую очередь «страждущих», я, как опытный покупатель, сначала встал в хвост, дождался, пока стал предпоследним, а потом пошел смотреть, что интересного покупают москвичи и что есть на витринах. Покупали в основном водку, разные коньяки и шампанское, иногда вино. Ах, какие незнакомые, красивые и звучные вина были на витринах! Хванчкара! Киндзмараули! Мукузани!

Захотелось что-нибудь купить, но вдруг всё это неинтересное и невкусное?  Будет обидно и жалко… И тут я увидел знакомое название:
«Мускат». Мы  в Киргизии иногда баловались мускатами «Киргизским» или «Фиолетовым», и претензий, как правило, не было… А этот массандровский  МУСКАТ БЕЛЫЙ КРАСНОГО КАМНЯ был и знакомым, и непонятно-интригующим незнакомцем! Куплю! Правда, уже продвигаясь с очередью к кассе, я колебался: всё-таки 15 рублей с копейками — это не привычные 3 рубля, а 1/8 моей инженерской зарплаты. Но когда услышал за спиной чьё-то пьяное наставление: «Кушать можно всё, а пить — только самое хорошее!», мои сомнения отпали, я достал заначку и получил красивую бутылку со множеством золотых медалей на этикетке.

Бутылку спрятал в чемодан, на всякий случай завернув в какую-то тряпку, и, уже выйдя на улицу, поймал себя на мысли,  что покупка эта — ещё один сюрприз на сегодня.  Но приятный, самому себе сделанный!
Потом я ещё что-то купил дочке в «Детском мире» и добрался до ночлега в дядиной квартире довольно поздно.

Субботнее утро 30 декабря было пасмурным и хмурым, а моё настроение — хорошим. А что? Всё сделал, всё купил, вечером буду дома, завтра пойду с дочкой на ёлку…  На Ленинградке задолго до регистрации, заглянул в магазин «Дары природы» и не удержался: на предпоследние деньги купил три поллитровых банки солёных маслят — маленьких и аппетитных. Поставив их друг на друга столбиком, обернул бумагой и перевязал шпагатом. Получилось подобие круглой тубы, в которых мы носили листы ватманской бумаги.

Потом аэровокзал, регистрация, автобус-экспресс, и вот мы  уже въезжаем на лётное поле аэропорта Домодедово.

И даже когда нас высадили и повели в зал ожидания, у меня было хорошее настроение. Оно стало плохим, когда я увидел, что со вчерашнего дня ничего не изменилось — зал также, если не плотнее, забит людьми, а табло — строчками о задержанных рейсах…

Оно стало очень плохим, когда нам вернули багаж и когда встреченная однокурсница Анара поведала о своём почти суточном «сидении в ожидании». Помню, что только к обеду мы, пятеро «киргизов», смогли отвоевать себе два кресла и пространство возле них для чемоданов, сдружиться и по очереди, бочком-бочком, ходить в буфет и туалет. Все следующие сутки ожидания запомнились как «посидел — постоял — почитал газету — походил — посидел»…

К обеду следующего дня — а было уже воскресенье 31 декабря — всё опротивело — и яркий свет, и разговоры, и кофе, и сигареты…Хорошо, что  кто-то предложил сходить в ресторан на втором этаже и нормально поесть, а то вечером и туда будет не попасть… Одного мы оставили караулить чемоданы, поднялись наверх, дождавшись, сели за освободившийся стол и сделали заказ:  солянка по-ленинградски, лангет и компот. И  ещё я уговорил официантку  найти нам хоть одну бутылку пива — пить очень хотелось.

«Нашлось» даже две. Я отдал ей деньги и она разлила пиво по бокалам. И в это  время раздался крик вбежавшего «караульщика»:

— Идиоты! Нам объявили посадку, а вы тут жрёте!

Мы вскочили и помчались вниз. Хорошо, что я успел-таки сделать два глотка пива, а то в горле совсем пересохло.

Ещё помню, что на повторной регистрации я зачем-то уговаривал девушку не сдавать мой чемодан и банки в багаж, а разрешить мне взять их с собой в салон самолёта, поскольку там стекло. Уговорил. И тут же, когда тащил всё это на руках к самолёту,  сильно пожалел об этом. Но дотащил, внёс и поставил у самого выхода, в гардеробную нишу экипажа. Наконец мы взлетели и многие, измученные суточным ожиданием, сразу задремали и только после  обеда «пришли в себя», задвигались,  заговорили: «Новый год мы встретим, наверное, в воздухе, но уже по московскому времени». Шутя, просили стюардесс продать шампанского… Я же думал:  не буду звонить, прилетев, среди ночи домой, до утра «покемарю» в аэропорту, а с первым троллейбусом поеду и неожиданно позвоню в дверь… Денег у меня в кармане — 2 рубля, на такси не хватит, а весь транспорт после 24 и до утра, конечно, не работает…

В это время  мой уже подвыпивший сосед говорил пилоту, проходящему мимо нас: «Эх, командир! Если бы ты знал, как мне хочется побыстрее домой, ты бы…». Пилот неожиданно остановился, посмотрел на него и негромко спросил: «Ты думаешь, я дурнее тебя и не хочу встретить Новый год дома?».

Поначалу никто из нас не понял сказанного, но скоро мы почувствовали, что самолёт начал снижение, хотя летели мы всего 3 часа с минутами, а обычно рейс длился около 4 часов… Как и что сделали пилоты — неизвестно, но когда самолёт приземлился, на моих часах было 23.20 по фрунзенскому времени!!! Я лихорадочно оделся — за бортом зима всё-таки, хоть и южная — встал возле двери и, подхватив свой чемодан, первым после экипажа спустился по трапу на землю. Неожиданно для себя не пошёл в здание аэропорта, а двинулся к остановке, где темнела троллейбусная коробка: а вдруг повезёт? В этот момент верхняя стеклянная  банка с грибами  выскользнула из «тубы», разбилась и аппетитные маслята красивой горкой разлеглись на бетоне… Я было  остановился, но возглас: «Эх, вилки нет, такая закусь пропадает!» только подстегнул меня, и я заторопился к остановке. Увы, в троллейбусе было  темно и пусто — он ждал утреннего рейса!

Недалеко со двора мастерских выезжал тёмный автобус, и я помчался к нему навстречу прямо по дороге. Бросил чемодан и, подбежав к кабине, заорал: «Друг, подбрось в город, я только с самолёта!».

— Тебе куда?
— На ТЭЦ.
— Не, я в парк, к церкви.
— Ну хоть в центр довези.
— Ну садись!

И мы помчались…

На что я рассчитывал? Да ни на что! Мчался и всё.  На углу улиц Белинского и Партсъезда выскочил и побежал к остановке, как раз, когда вдалеке показался ночной троллейбус, пусть не моего маршрута, но все же транспорт. Опять повезло!

Доехал  до улицы Советской и — конец! Приехали!  Ни машин, ни прохожих — пустые улицы…

Я стоял на перекрёстке и не решался посмотреть на часы. Назад не вернёшься, а впереди два километра дороги. Ну что ж, пойду пешком, за пару часов доковыляю, чемодан потащу волоком, благо дорога скользкая. И я пошёл. Минуты через три меня обогнал, а потом остановился старенький  «Москвич «.

«Я только прилетел! Мне до ТЭЦ!  У меня есть 2 рубля, но возьму дома и заплачу! Выручайте, пожалуйста!» — «Поехали…»  —  вздохнул он и мы действительно поехали.

А когда доехали до моей остановки и я стал уговаривать свернуть и проехать ещё 150 метров до моего дома, чтобы я мог расплатиться, шофер отказался, буркнув: «Да ладно! Праздник всё-таки…».  И поехал дальше…

А я стоял в растерянности и орал ему вслед: «Спасибо! С Новым годом! Спасибо большое! » — орал громко, надеясь, что он услышит. А уж в окрестных домах слышали меня точно.

И только перед дверью я посмотрел на часы: 23.55! До Нового года 5 минут.  Я забарабанил в дверь кулаком. Жена трижды испуганно переспросила: «Кто там?». Узнала и  открыла. Я вбежал в квартиру, в коридоре сбросил на пол пальто и шапку, положил чемодан, открыл его и достал вино. На столе стояли две рюмки и была какая-то еда… Меня ждали!

Я нашёл в столе штопор, торопливо вытащил пробку из бутылки и налил вино в рюмки. Успел! Минутная стрелка настенных часов прыгнула на цифру 12, мы с женой стоя чокнулись и выпили вино. Я  её поцеловал, сказал: «С Новым годом!»  и вдруг сел: ноги меня не держали, несколько минут я их просто не чувствовал. А жена спросила: «Давно прилетел?».

Этот МУСКАТ БЕЛЫЙ КРАСНОГО КАМНЯ, выпитый нами вместо шампанского, показался нам очень приятным. И еще много-много лет я помнил, ощущал его вкус и аромат, хотя мне все говорили, что этого нельзя помнить…

С женой мы потом всё-таки разошлись, но это уже совсем другая история…

2 января к обеду я пришел на работу и первым  в коридоре встретил конечно Валерку. «Привет» — «Привет!». — «Только что прилетел?» — «Нет, ещё 31-го». — «Брось заливать. 31-го не было рейсов из Москвы, да и с Лидой мы вечером разговаривали, поздравляли, звали к нам…» —  «А я без пяти двенадцать в дом постучался…».

Он недоверчиво глядел на меня, понял, что я не шучу, помолчал и выдал: «Да-а-а… дуракам везёт! Смотри, чтобы твоё везение во вред тебе не пошло!».

…Потом жизнь показала, что Валерка оказался прав, заглядывая в моё будущее…

Когда дети подросли, я пару раз за праздничным столом  рассказывал историю появления и дегустации этого вина, потом, вроде бы забыл. А вспомнил снова совсем недавно, когда, поздравляя меня с 70-летием, сын поставил на стол — я не поверил! — бутылку вина  МУСКАТ БЕЛЫЙ КРАСНОГО КАМНЯ!!!

Те же этикетка со множеством золотых медалей и пробка с логотипом массандры.

Вы можете мне не поверить, но, пригубив вино, я узнал и аромат, и вкус этого дорогого для меня напитка и снова вспомнил все неожиданности и сюрпризы моего давнего предновогоднего приключения.
После него мой самый любимый праздник — НОВЫЙ ГОД.

Павел КОЛОСОВСКИЙ,
бывший кыргызстанец, а нынче россиянин из Пензы.






Добавить комментарий