Main Menu

Когда цветет сакура

Гульжан Джузумалиева

Эта женщина старается избегать внимания к ее работе со стороны представителей средств массовой информации, потому что считает бесполезным занятием жаловаться на те или иные проблемы, которые по сути существуют в любой работе. «Если я дома или в реанимации не буду делать то, что от меня зависит, если так же станут вести себя все вокруг, ничего к лучшему у нас никогда не изменится, — считает Джузумалиева, — и никакая пресса не поможет». Даже в тяжелые дни апреля 2010 года, когда к ним в отделение поступали раненные на площади и журналисты терзали медработников расспросами об их состоянии, она просила кого-нибудь из коллег ответить на все интересующие прессу вопросы. Главной же ее заботой и тогда, и каждый день являлись и являются люди, попадающие в возглавляемое ею отделение.

…Поднимаюсь по ступенькам лестницы и вхожу в здание, в котором временно (в связи с ремонтом собственного) приютилось и отделение анестезиологии и реанимации №2 нейрохирургии Национального госпиталя. Уже само название говорит о том, что здесь не просто лечат, а спасают людей. Договариваясь по телефону о встрече с Гульжан Сардаровной, я представила себе отчего-то даму высокого роста, мощного телосложения с начальственными нотками в голосе. Но в коридоре меня, несмотря на сверхзанятость, приветливо встретила миловидная, маленького роста женщина. И когда она попросила коллег, расположившихся в крохотной комнатке перекусить, освободить на время нашего разговора помещение, женщины без тени малейшего недовольства тотчас подчинились. Никто не сказал: «А где же нам сидеть? Не в коридоре же пить чай?»

— К счастью, у нас такой коллектив, что, если попрошу медсестру вымыть сегодня, например, пол, она не ответит: «Почему я должна его мыть, это не входит в мои обязанности?», — комментирует, заметив мое удивление, заведующая отделением. — Работа в нашем отделении невероятно сложная и трудная, поэтому иногда приходится выполнять отнюдь не штатные обязанности.

Призвание

Врачебная деятельность с самых давних времен высоко чтится в народе, так как в фундаменте ее заложены стремление избавлять человека от боли и страданий, с нею связанных, а также помощь в продлении жизни. Еще известный врач средних веков Парацельс сказал: «Сила врача — в его сердце, работа его должна руководствоваться Богом и освещаться естественным светом и опытностью, а величайшая основа лекарства — это любовь». Именно поэтому у общества к врачам особые требования, и, отправляясь на прием к ним, каждый из нас надеется встретить не просто человека в белом халате, но поверить в его опытность, почувствовать ту самую любовь, о которой упоминал Парацельс, не к нам лично, а к делу, которому служат эти люди.

В одном из школьных сочинений девочка из села Кепер-Арык Московского района по имени Гульжан рассказала о своей мечте быть доктором, чтобы помогать женщинам. Но акушером-гинекологом она не стала, о чем ничуть сегодня не жалеет. Джузумалиева уверена, кто врач по призванию, тот уже в детстве знает об этом. Она из таких.

Окончив 8 классов, она поступила во Фрунзенское медицинское училище на фармакологическое отделение. Долгое время работала фармацевтом в аптеке в Сокулукском районе. По сей день с теплотой вспоминает коллектив, в котором была очень теплая и доброжелательная атмосфера. Шло время. Ее ровесницы выходили замуж, рожали детей. Вроде бы и ей пора заводить семью, а она, не советуясь ни с кем, вдруг подает документы в мединститут и становится студенткой лечебного факультета. По возрасту Гульжан старше всех на курсе, но это нисколько не мешало ей в отношениях с однокурсниками. И внешне, и в поведении она ничем не отличалась от них, дружила с ребятами, которые были на 6 лет моложе, чувствовала себя их ровесницей.

Потом была клиническая ординатура по анестезиологии и реанимации при Национальном госпитале, в котором Джузумалиева работает по сей день. Начала анестезиологом в отделении хирургической гастроэнтерологии, в котором проводились операции язвы и рака желудка, прочих отклонений в работе желудочно-кишечного тракта. В 2004 году ее назначили заведующей отделением анестезиологии и реаниматологии нейрохирургии и экстренной нейротравматологии.

Рассказывая о тех, кто работает в отделении реанимации, невозможно обойтись без военных терминов, таких, как сражение, бой, победа. Отправляясь трудовым утром в офис, школьный класс или за прилавок магазина, мы в целом знаем, чем нам предстоит заниматься и как пройдет рабочее время. В реанимации дни и похожи, и непредсказуемы.

— Сейчас очень трудно работать, — делится Гульжан Сардаровна. — Приходим в 7.30, уходим в 17.30. Если же поступает тяжелый больной, остаемся. При этом никому ничего не говорим, не требуем оплаты сверхурочных часов.

Пользуясь неожиданно возникшей паузой, спрашиваю: «А если бы вернуть жизнь на десяток-другой лет, какой бы выбрали путь?»

— Да, пожалуй, тот же, — отвечает она. — Были уже ситуации, когда хотелось уйти, сменить профессию, но… она мне нравится. Хотя иногда накатывает обида из-за того, что работа тяжелая и при этом неблагодарная. Мы из труднейших состояний выводим больных, а когда они приходят в сознание и начинают чувствовать себя немного лучше, передаем их в руки хирургов, гинекологов и других специалистов. Пациенты уходят из больницы здоровыми, но нас не помнят и не знают. Они благодарны только хирургам, спасшим им жизнь, а мы остаемся, что называется, за кадром.

Многие анестезиологи и реаниматологи считают, что напрасно выбрали эту специализацию. Государство не ценит, а трудиться тяжело. Частая внеурочная работа, низкая заработная плата, да и социальная оценка занижена. За рубежом, к примеру, по важности на первом месте стоят именно анестезиологи и реаниматологи, а уж потом хирурги. Представьте, смерть возможна в каждый час и минуту, и мы соприкасаемся с ней ежедневно.

— Но ведь кто-то из медиков заметил, что если бы врач умирал с каждым своим больным, на земле уже не осталось бы врачей, — вставляю неуклюжую фразу.

— Это неправда, — тотчас оппонирует моя собеседница, — реаниматологи не привыкают к смерти. Каждая забирает и кусочек нас. Я не хочу сказать, что какая-то специальность проще и легче. Все отрасли медицины сложные. У хирургов, педиатров, да в сущности, какую ни возьми специальность, есть свои «но» и свои «да» Но знаете, когда ты делаешь все, что можешь, а ребенок все-таки умирает, то стоишь и плачешь вместе с его родственниками. — Глаза Гульжан Сардаровны влажнеют, набрав воздуха, она выдыхает. — Это самое страшное…

Бывает, вытрешь слезы, подкрасишь лицо, чтобы скрыть их следы, потому что мы не должны себя так вести, и снова за работу со спасительной мыслью, что сделали все, но мы — не боги. И все равно всякий раз, когда забирают детей, пострадавших в авариях, у нас траур в отделении. В эти моменты и сожалеем, что работаем в реанимации.

Разговор прерывает телефонный звонок мобильника. Моя собеседница говорит: «Конечно, приходи». А мне поясняет, что звонила девушка, тоже несколько лет назад попавшая в аварию.

— Мы спасли ей жизнь, — говорит с состраданием в голосе Джузумалиева, — но психологически бедняжке очень трудно.

Слушая врача, вспоминаю о втором символе врачебного дела. Все знают первый — змею, обвившую чашу. Второй же — горящая свеча и надпись на латыни гласит: «Aliis inserwiendo ipse consumor», что в переводе означает: «Светя другим, сгораю сам».

Наставники

Гульжан Сардаровна считает везением в жизни встречу с такими замечательными людьми и профессионалами дела, как Михаил Григорьевич Фингер, заведующий кафедрой анестезиологии и реанимации мединститута, Ашыр Шаршеевич Шаршеев, доцент кафедры, а также Алла Аттокуровна Шерова и Эрик Михайлович Герасимов.

— Это были люди с большой буквы, — с уважением и восхищением вспоминает она. — Всегда буду помнить, как Фингер и Шаршеев сядут оба, закурят, нальют нам кофе и спокойно ведут разговор о тонкостях нашей будущей работы. Вот так плавно мы у них и учились. Шаршеев, так тот был асом в своем деле, любую процедуру проводил мастерски.

Сейчас все иначе, мы нетерпимы к неумению начинающих, повышаем голос, высказываем претензии. К сожалению, нет той простоты и доброжелательности, в которых легко и прочно усваивались уроки наставников.

Хотелось бы еще отметить Шевчук Аллу Ивановну, Кубадаеву Бубуну Кубадаевну, Калдарбекова Улана Носыровича.

В настоящее время и сама Гульжан Сардаровна делится знаниями и опытом со студентами-иностранцами на медицинском факультете Международного университета Кыргызстана.

— Английским владею на бытовом уровне. Но некоторые темы лекций у меня есть на английском. Если, например, я знаю больного, о котором хочу рассказать на занятии, и его историю болезни, то заранее готовлюсь излагать содержание на иностранном языке, — говорит педагог-практик.

Каждый вторник все реаниматологи отделения собираются на занятия. Обсуждают определенные темы, мировые новости в области их специализации: какие появились лекарства, аппараты и т. д.

— Мы работаем годами на аппарате, где нажимаешь одну кнопку и не надо особо задумываться. Он работает, больной дышит. Но в любой момент у нас может появиться новое оборудование, и мы обязаны быть готовыми работать на нем, — говорит зав. отделением.

Начало начал

Конечно же, для каждого из нас это родительский дом. Гульжан выросла в многодетной семье Дарики и Сардара Джузумалиевых. У нее 9 братьев и 3 сестры.

— Мама с шести утра и до полуночи была на ногах, — рассказывает она о своем детстве. — Ей приходилось труднее всего. Хотя и у нас, детей, были у каждого обязанности. Мы помогали в уходе и воспитании младших братишек. Даже если готовили заданные на дом уроки, а отец или мама говорили, что надо идти для работы, например, в огород, мы беспрекословно подчинялись и не уходили с него, пока не завершали дело.

У нас не было в дни рождения праздничных тортов, но мы научены родителями рано вставать, убирать за собой, совсем как у Экзюпери в «Маленьком принце», много трудиться, доводить любое дело до конца, добиваться поставленной цели, что очень важно в жизни. И еще один момент воспитания — это прививка самостоятельности. Нас не направляли, где нам учиться и какому делу. Мы выбирали путь сами, не надеясь ни на кого кроме себя.

Отца уже нет, а маме 83 года. И она понятия не имеет, что такое анестезия и реанимация. Когда мне недавно была вручена Почетная грамота Президента страны, мы собрались все вместе, объясняем маме, как отмечен мой труд, она обрадовалась. А я сказала, что это и ее с отцом награда за уроки народной педагогики.

Цвет японской вишни

При чем здесь сакура, вынесенная в заголовок этой публикации, недоумевают читающие эти строки. Ханами, то есть цветение сакуры, — главное весеннее событие для японцев. А весна — время, когда сердце жаждет волнений чувств. Впрочем, история любви Гульжан Джузумалиевой и Кадыра Кенжебаева началась суровой зимой, в январе (по народным поверьям, это время самых крепких отношений). Он пришел вместе со своей сестрой на день рождения девушки.

— Гости попили чай. Посидели и ушли, — рассказывает Гульжан Сардаровна. — А утром в дверь постучали. На пороге стоял Кадыр с одиннадцатью красными гвоздиками в руках. Позже он мне признался, что уже при знакомстве решил: женюсь! В июне стали супругами. А пока шла пора встреч, узнавания друг друга, мы с подругами решили устроить ему что-то наподобие экзаменовки, протестировать его кругозор. Каждый день придумывали какой-нибудь вопрос из разных областей культуры, традиций народов, науки, и я задавала ему на свидании. Например, где родился Ван Гог, какие его картины нравятся и т. д. Потом мы проверяли, правильно ли Кадыр ответил. Конечно, взрослые вроде бы люди, а вели себя подобно детям. Но что было, то было.

— И как ваш суженый справлялся с тестированием?

— Безупречно. Вскоре я решила закончить испытания, однако оставался еще один заготовленный вопрос.

Отправляясь на встречу, сказала себе, что задавать его не буду. Обычно я спрашивала Кадыра в начале свидания, а в тот раз оно подходит к концу, и я неожиданно для себя все-таки выпаливаю: «Слушай, а когда цветет сакура?» Кадыр долго мне рассказывает, что традиция любования цветущей сакурой родилась еще в VII веке во времена правления династии Танг, что это не официальный праздник в Японии, но очень популярный и среди туристов…

— А какое образование у вашего супруга?

— Он закончил Московский инженерно-физический институт. Ему предлагали после окончания вуза работу в закрытом городе ядерщиков, но он вернулся во Фрунзе, потому что стал аспирантом Акаева.

У супругов трое детей. Асхату — 24 года, он окончил факультет международных отношений МУКа. Год изучал в Китае язык, сейчас совершенствует английский. Дочь Гульпери — 23 года, пошла по стопам матери. Тот же лечебный факультет медакадемии, теперь ординатура по клинической микрохирургии кисти. Младший сын Улугбек учится в 9 классе Турецкого лицея. Но, как и его мама, очень самостоятелен. Умело использует Интернет, находит в нем варианты различных дистанционных обучений, связывается с нужными людьми. В общем, яркий представитель поколения будущего.

Как и большинство родителей, у которых взрослые дети, Гульжан Сардаровна считает, что в детстве чего-то из-за перманентной занятости ребятам недодали, хотя очень старались и детский садик, и школу выбрать получше, не считаясь с их местонахождением и ежедневными трудностями по транспортировке. Все ребята занимались в музыкальной школе имени Шубина.

— Я очень люблю пианино. И дети говорят, что мы в них реализовали свои мечты. Возможно, это действительно так, — признается она.

…Журналистская профессия такова, что часто приходится встречаться с ложью, несправедливостью, равнодушием, бюрократизмом чиновников, но тем больше проникаешься уважением к людям с неиссякаемым запасом душевных сил, готовым сделать все, от них зависящее, чтобы жизнь стала лучше. И человек тоже… Доктор Джузумалиева из этой категории. Так пусть же всегда в ее семье будет настроение, которое дарят сады цветущей сакуры.

Тамара НЕШКУМАЙ.
Фото из семейного архива.






Добавить комментарий