Кочевники — одни из древнейших видов  традиционных обществ. Скотоводческое производство в цивилизации кочевников Евразийских степей стало основой кочевнического хозяйства и целостной системой социально-экономических и политических отношений. 

     Кочевой образ жизни оказал существенное влияние на материальную культуру, духовные ценности и культурные стереотипы, менталитет и психологию населения  Великой Евразийской степи. Кочевничество — это чрезвычайно сложная проблема, которая нуждается в глубоком и всестороннем исследовании, требующем комплексного и междисциплинарного подхода. Следует особо отметить, что в последние постсоветские годы происходило переосмысление многих ценностей,  научных подходов, концепций, выявлялись позитивные потенциалы кочевых обществ, исследовались возможные интеграции  традиций номадов в современный урбанизированный и глобализированный мир при сохранении  их уникальности и самобытности; имееются уже доказательные и убедительные исследования кочевничества как целостной, цивилизационной системы социально-экономических и социальных отношений  в Евразийской степи. Многие исследователи проблем кочевой цивилизации особо отмечают, что этот мир представлял свой оригинальный  путь исторической эволюции и совершено неправильно  накладывать мерила земледельческих цивилизаций или Западной Европы на изучение кочевого мира.
Уже в середине V в. до нашей эры у «отца» истории, Геродота, встречается описание  кочевников — скифов. Эфор их развил, а в  IV в до н. э. это с готовностью подхватили стоики и киники, противопоставляющие естественную и неиспорченную варварскую жизнь порокам цивилизации.
Первые века I тысячелетия до н.э. когда на смену скотоводам и полукочевникам II тысячилетия до н. э. в некоторых областях Западной Азии впервые появились кочевники, иногда выходцы из другого региона, стали периодом шока и страха, вызванных неприятным знакомством с грозной и доселе невиданной силой. Библейские пророки, пожалуй, выразили его лучше других. Библия  и ассиро-вавилонские источники содержат некоторые данные о политической истории кочевников этого времени, но почти никаких прямых этнографических сведений там не найти.
     Номады и номадизм прошли долгий путь развития и совершенствования как специализированное скотоводческое направление экономики и эволюции в истории всего человечества. Феномен кочевников подразумевает не только редкое, необычное, уникальное явление, но и, напротив, очень широко распространенное, а главное, глобальное по своим последствиям. Следовательно, феномен номадизма заключается: не только в его специализированном, но и в глобальном по своим последствиям и широкой (особенно в прошлом) распространенности практически во всех частях света, за исключением лишь Австралии и отчасти Америки; в его роли связующего звена между различными обществами и культурами;  не только в хозяйственной, но также в социальной, политической и исторической специфичности;  в его неразрывной  и необходимой связи с внешним миром, то есть с иными в хозяйственном, культурном, социальном и политическом отношениях обществами.
Однако до недавнего времени почти отсутствовал в самой теории и истории цивилизаций анализ цивилизационного устроения кочевых обществ и их динамики. Так, одним из первых исследователей проблем цивилизаций, русским ученым Н. Данилевским, кочевники отнесены к «негативным творцам истории», которые сами не создавали цивилизации, но как «божий кнут» способствовали гибели  дряхлых цивилизаций, разметав их остатки, чтобы затем вернуться в исходное ничтожество и исчезнуть с арены истории».
Арнольд Тойнби, британский исследователь проблем цивилизаций, считал кочевую цивилизацию «застывшей», а кочевников «варварами» в связи с их «задержкой в развитии»  и последующей гибелью, он вовсе не включил  их в  реестр цивилизаций, хотя факт достойного ответа «вызову» природы, «рывки», сопровождавшиеся совершенствованием своего мастерства, выработкой и развитием новых навыков, особых нравственных и интеллектуальных качеств налицо. В то же время великий ученый А. Тойнби не опровергает, а даже в последующем признается, что «описание примитивных обществ как «народов, у которых нет истории», ошибочно и свидетельствует прежде всего об ограниченности наших возможностей. Факт остается фактом: примитивные общества могут быть исследованы с помощью сравнительного метода.
     В советской науке исследование кочевничества в целом, кочевников Великой Евразийской степи в частности, производилось  в рамках  марксистского направления научной мысли в том  виде, в котором оно сформировалось в 30-40-е гг. XX века. Для этого периода стало характерно господство «евроцентризма» в социологической и исторической науках в целом, проблем Востока — в особенности. Отдельные советские востоковеды, в частности Н. Конрад, еще в 1972 году обозначил  проблему «о преодолении евроцентризма в науке», а такое преодоление считал одной из самых важных для своего времени «задач науки о человеке и об обществе», и что «именно эти области разработаны на Востоке в масштабах и подробностях исключительных». Великий знаток Востока Л.  Гумилев подчеркивал, что настало время поставить точки над  i в вопросе о «неполноценности» степных народов и опровергнуть предвзятость «евроцентризма, согласно которому весь мир — только варварская периферия Европы».
В советский период почти во всех публикациях, в том числе в «Большой советской энциклопедии» (третье издание, М., 1973) и в хрестоматии «Сравнительное изучение цивилизаций» (составитель, ред. и вступ. сл. доктора философских наук, прфессора Б. Ерасова. М: Аспект Пресс, 1999. — 556 с.) вовсе отсутствует понятие о кочевой цивилизации и цивилизации кочевников Евразийских Великих степей.
Цивилиография для кочевой цивилизации — направление по существу новое, молодое и не до конца освоенное, которое находится на пути формирования кочевниковедения как самостоятельной комплексной науки.
«Сердце Евразии — это Великая Степь, земля древних тюрков, простиралась от Китайской стены до Карпат. На юге — от Афганистана и Ирана, а на севере — окаймленная сибирской тайгой. В древности эту степь греки называли Скифией, персы — Тураном, а китайцы — степью «северных варваров», — Бей-ху.
История цивилизации Великой степи — Евразии — это история тюрко-монгольских орд, оспаривающих лучшие пастбища и перемещавшихся вместе со своими стадами, иногда в течение столетий, по огромным пространствам, которые природа приспособила для физической конституции и образа жизни.
В протоисторическую эпоху движение кочевников было преимущественно с запада на восток. Когда кочевники иранской расы, то есть индоевропейцы, которых греческие историки называли «скифы» и «сарматы» (в иранских текстах — «саки»), углубились очень далеко на северо-восток, к Алтаю и Саянам, другие индоевропейцы заселяли оазисы Тарима от Кашгара до Куча, Карашара и Турфана. Однако, начиная с христианской эры, течение повернулось с востока на запад.      Теперь индоевропейские диалекты уже не доминировали в оазисах и просторах Великой степи. Что  касается «внутренних  перемен», то это была смена гегемонии; обьединенные в федерации кочевых кланов тюрков и монголов, удачно названные «степными империями» (академик  Р. Груссе), жаждавших власти над другими ордами: тюрки-хунны —    X в. до н. э., монголы — сеньпеи  — III в. до н. э., монголы — жужани — V в., тюрки-ту-кю — VI в., тюрки — уйгуры — VIII в., тюрки — кыргызы —
IX в., монголы — киданы — X в., тюрки — кераиты или найманы — XII в., тюрко-монголы — XIII в., тюрки — темуриды — XIV-XV вв. и наконец, тюрки — осмоны, ведущая мировая держава — XVI в., впоследствии — в XX в. Ататюрк и национальная революция в Турции.
Ученые, занимающиеся проблемами номада и номадизма выделяют их основные типы по географическому, эколого-хозяйственному, а также по характеру кочевания, пищевых систем и историческими критериями. Основными типами являются: северный евразийский тип; ближневосточный; средневосточный; восточно-африканский; высокогорный внутреннеазиатский  и особо евразийский степной тип, который в географическом отношении занимал великий пояс степей, полупустынь и пустынь умеренного пояса, протянувшихся от Дуная (венгерское «пушта») до северного  Китая. Верно отмечает один из глубоких знатоков и последовательных исследователей евразийского типа номадизма и его феномена заслуженный профессор антропологии ряда университетов США  А. Хазанов: «Хотя евразийские степи на протяжении тысячелетий  были одними  из ведущих регионов номадизма на земле, один факт нередко упускается из виду. В некоторые исторические периоды политические факторы определяли преобладание чистого номадизма, но в другие — полукочевничество получило здесь довольно широкое распространение».
     Поражают сложные формы общественного бытия и социальные институты, созданные «степными империями» тюрков Великой степи в течение многих веков: эль, удельно-лестничная система, иерархия чинов, военная дисциплина, дипломатия, а также наличие четко обработанного мировоззрения, противопоставляемого идеологическим системам соседних стран. Здесь, очевидно, следует вспомнить теорию Л. Гумилева о «пассионарности этногенеза», где пассионарность — способность и стремление к изменению окружения, а этногенез — природный процесс, проходящий в течение тысячи лет, оставляющий после себя следы не меньше, нежели наводнение или выброс лавы из вулкана.
О положительном  влиянии кочевников на развитие мировой и локальных цивилизаций, а также о взаимосвязи и взаимовлиянии кочевников с оседло-земледельческими цивилизациями в постсоветских государствах с осторожностью начали говорить лишь после развала Советского Союза,  несмотря на то что кочевничество является важнейшим компонентом мировой цивилизации и общечеловеческой истории. Сегодня это уже общеизвестный факт. Номадизм надо регистрировать не только как изолированный вариант локальной, специфической или мультилинейной эволюции, но и как существенный и неотъемлемый фактор человеческой истории. Роль кочевников в историческом развитии большинства регионов Евразии была многогранной, и они оказали существенное влияние в экономическом,  культурном, военном развитии. На протяжении приблизительно двух с половиной тысяч лет кочевники Евразийских степей в большинстве случаев обладали военным преимуществом над оседлыми странами и народами, и это находило непосредственное отражение в их взаимоотношениях в политической и экономической сферах. Хорошо известно, что именно в кочевой среде возникли многие революционные изменения в военном деле. Они  внесли  большой вклад в возникновение и распространение многих новых видов вооружения  и тактических приемов ведения боя.
Создание кочевых государств всегда стимулировало трансконтинентальную циркуляцию престижных товаров и артефактов и помимо этого создавало благоприятные условия для межкультурных контактов, обмена, сравнений и заимствований. В результате завоеваний кочевников и создания кочевых империй мир становился более открытым, отдаленные страны и земли — более доступными, а знания о них возрастали.
Также номады действительно сыграли выдающуюся роль в развитии оседло-земледельческих обществ. По подсчетам  одного из корифеев кочевой цивилизации, американского ученого Анатолия Михайловича Хазанова, более 50% государств на территории Евразии в истории мировой цивилизации возникли благодаря военным походам кочевников. Своими завоеваниями номады создавали новые государства и ретранслировали во все стороны света многие культурные новации, свои институты и типы  власти. По мнению выдающегося казаха, известнейшего кочевниковеда, историка и этнолога Нурбулата Эдигеевича Масанова (1954-2006), «кочевники склеивали разрозненные, локальные земледельческие миры в единое планетарное пространство, обеспечили доколумбовую глобализацию мира», «обеспечивали пополнение рациона оседло-земледельческих обществ белковой пищей, что способствовало улучшению качества жизни оседлого населения, разнообразию их пищевого рациона».

Следовательно, в развитии мировой  цивилизации кочевники сыграли огромную, а порой и определящую роль. Номады создали такие системы коммуникации, которые по скорости и расстоянию передачи культурной информации стали  недосягаемы для оседло-земледельческих цивилизаций. Кочевой образ жизни стимулировал миграцию населения, которая в свою очередь являлась катализатором этногенетических процессов, развивающихся в пределах контактов между кочевым и оседло-земледельческим населением. Соответсвенно, трансформировались духовная культура, социальная психология, идеология и система ценностей.      Сложились особый, степной образ жизни, система мышления, взгляд на мир. Мобильность, динамизм кочевых степных народов в единстве с новой организацией общества и дихотомией «конь-всадник» образовали мощную силу, основу всех обществ номадов. Ведь уникальная модель кочевого образа бытия и стиль номадического мышления содержит в себе то, в чем остро нуждается современный глобализированный мир. Это безграничная открытость, толерантность к любым системам мировоззрений, высокая мобильность, бесстрашие духа и интеллектуальная  воля. Следовательно, кочевничество — это установка на поиск инновации диалога и путешествий в духовной, социально-экономической и  политической сферах, и в этом есть большая доля истины. Ныне происходит переосмысление многих ценностей, научных подходов и концепций кочевой цивилизации Великой степи. Таким образом, кочевой образ жизни оказал существенное влияние на материальную культуру, духовные ценности и культурные стереотипы, менталитет и психологию местного населения, его отношения с соседними народами.
Особо надо отметить что в конце XX и начале XXI века активизировалась цивилиографическая мысль о вкладе кочевников и кочевничества Евразийских степей в мировую цивилизацию и общечеловеческую историю. Созданы специализированный Научно-исследовательский институт Казахстана по проблемам  культурного наследия номадов, в Монголии — Институт изучения кочевых цивилизаций ЮНЕСКО. Опубликованы по названным проблемам результаты исследований ученых России, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Татарстана, Бурятии, Монголии, США и др.
XX век оказался тяжелым для скотоводов-кочевников Евразийской степи. В 30-е годы проводился их форсированный массовый перевод на оседлость (силовая седентаризация) и силовое включение их в государственные формы организации производства (колхозы). Волюнтаризм этой меры обернулся самыми тяжелыми последствиями для народов Евразийской степи. Например, к февралю 1932 г. в Казахстане 87% хозяйств колхозников и 51,8% единоличников полностью лишились своего скота. Ставка на силовые методы обернулась самым страшным итогом — огромными человеческими жертвами, вызванными голодом, эпидемиями и другими явлениями. По данным демографов-историков, прямыми жертвами голода и связанных с ним болезней в 1932-1933 годы только из коренного населения Казахстана стали 1 млн. 750 тыс. человек, или 42% всей численности населения. Аналогичная ситуация сложилась  и в Кыргызстане. Но кочевое скотоводчество не изчезло. Наоборот, экологические зоны, в которых оно в прошлом имело преимущество над всеми остальными видами хозяйственной  деятельности, и ныне сохраняется на том же уровне, даже в наш супертехнологический век.
Наше время — время модернизации, глобализации. Скотоводческое хозяйство тоже в этом нуждается. «Но как это сделать, никто не знает», — заявляет крупный специалист, мировой ученый из США по кочевым цивилизациям Хазанов. «Пока использовали два пути. Один из них — коллективизация, о его крупных негативных последствиях хорошо известно. Другой путь, предложенный некоторыми западными экспертами, — это приватизация и коммерциализация традиционной скотоводческой экономики, но не особо успешный. В этом и заключается проблема, решение которой пока еще никто не нашел. Мы знаем, что экстенсивное скотоводческое хозяйство надо модернизировать. А как это сделать? Едва ли возможны универсальные рецепты для всех народов, всех стран».
Данная проблема может  решиться положительно  в том случае, если нынешний путь модернизации  и интеграции традиций номадов в современный урбанизированный мир пройдет с сохранением своей уникальности и самобытности.
И хотя ценности кочевой культуры и цивилизации вроде бы ушли в прошлое, тем не менее сегодня, в XXI веке, мир нуждается в совершенно новых концепциях и мировоззрении для своего выживания. Ясно, что кочевая цивилизация в последние века существенно изменилась. Диалог между цивилизациями — это надежный  и испытанный  инструмент для построения новой парадигмы глобальных отношений, основанных на идеалах свободы, справедливости и нравственности.

Кусеин ИСАЕВ,
профессор,  президент Социалогической ассоциации Кыргызстана, руководитель отделения социологии Кыргызско-Турецкого университета
«Манас».