Main Menu

ЗА ЗЕМЛЮ, ЗА ВОЛЮ, или Земельный вопрос как причина национального взрыва

 В  этом году исполняется 100 лет трагическим событиям 1916 года. Но до сих пор не утихают дебаты среди ученых и просто неравнодушных:  что это было — национально-освободительное движение, классовый бунт или мощная вспышка отчаянья угнетенного народа? Знатоки вопроса до сих пор утверждают, что в этой теме «пахать и пахать». Почему-то наука не слишком активна в освоении этого исторического пласта.
За годы суверенитета появилось только пять научных разработок (диссертаций), не охвативших, как утверждают, весь спектр вопросов и проблем. Впечатление такое, словно только перед юбилеем по воле Президента, выразившейся в Указе «О 100-летии трагических событий в 1916 году», ученые спохватились и стали ставить перед собой задачи дальнейшего и более глубинного осмысления данного события. Которое, кстати, несмотря на всю его драматичность, является одним из самых  ярких в истории Средней Азии.
Вакуум, образованный отсутствием четкой научной позиции, заполняется всеми, кто называет себя неравнодушным к этой теме. Появляется множество «правд», формируемых политическими, классовыми пристрастиями, наконец, просто природными темпераментами. Дебаты идут не только в гражданском секторе — дискутируют и в научных кругах. И пока ученые не придут к согласию и не резюмируют научную позицию в отношении событий 1916 года, эти споры продолжатся, раскачивая неустойчивую «лодку» общественного мнения.
Сегодняшний мой собеседник — редактор журнала «Маданият» КАЗЫБАЕВ Памирбек Шоморович. К этой теме у него интерес генетический: два младших брата его деда Казыбая — Сейтек и Сейталы —  попали в ту историческую «мясорубку», и сегодня внук хочет разобраться в причинах и мотивациях восставших предков.

12     — Памирбек Шоморович, события 1916 года политики называют национально-освободительной борьбой, ученые находят в них определенные классовые черты… Вы давно изучаете эту тему, ваше мнение на этот счет…
— Считаю, в любом событии подобного рода все эти аспекты присутствуют.  Определяют их (и, кстати, объединяют) причины неповиновения, вызванного нарушениями понятий справедливости, доведения людей до крайней точки отчаянья, когда кажется, что выход только один — на вилы обидчика.  Одной из главных (если не самой главной) причин  этой трагической страницы в кыргызской истории, на мой взгляд, является земельный вопрос, решаемый царскими ставленниками исключительно в свою пользу. Такая несправедливость рано или поздно должна была вызвать взрыв негодования.  И здесь необходимо коснуться конкретных исторических фактов, запечатленных в архивных документах, воспоминаниях участников и свидетелей событий. А из них видно, что кыргызские земли, особенно пастбища, отчуждались в государственное управление, в частности в казенный фонд или лесное ведомство. Это оказались лучшие летние и зимние кочевья, которые в количестве 2 449 890 десятин ушли в распоряжение лесного ведомства. В Пишпекском и Пржевальском уездах казенному фонду принадлежало 352 440 десятин пастбищ, сдаваемых в аренду русским переселенцам и коренному населению.
     — Предполагаю, что сами царские чиновники себя тоже не забывали.
— Разумеется. Себе они забирали лучшие участки пастбищ и леса. С 1913-го по 1915 год в Семиреченской области влиятельным лицам раздали 1 800 тысяч десятин земли. Например,  полицмейстер г. Верного получил 10 тыс. десятин.  Пастбища, принадлежащие некогда населению Ичкиликской, Яукесек-Бостонской и Найманской волостей Маргеланского уезда,  передали чиновнику Оттенфорду в качестве дачи — лесного заповедника. И это не исключения — так происходило повсеместно, архивных свидетельств предостаточно…
43     — Насколько я могу судить, первые признаки народного недовольства вызвал отвод земельных наделов русским поселенцам  на традиционных  кочевых путях скотоводов, то есть в местностях, лежащих между зимовьями и летними выпасами кочевников, что нанесло огромный ущерб животноводству кыргызов. Об этом, кстати, говорится в рапорте начальника 6-го корпуса ополчения от 4 января 1917 года, так сказать по следам кровавых событий…
— Это так, но ситуация  усугублялась тем, что многие переселенцы, особенно казаки и кулаки, самовольно захватывали кыргызские земли, демонстрируя тем самым колонизаторские настроения. Накануне восстания подобное изъятие земель у коренного населения  приобрело такой широкий размах, что даже высокопоставленные царские чиновники стали проявлять беспокойство. Вот что писал об этом туркестанский генерал-губернатор в отчете за 1916 год: «Грабительское отобрание киргизских земель для казачьих станиц приводило к неизбежности поземельных столкновений между казаками и киргизами, причем казаки, поощряемые властями, всячески стесняли киргизов в пользовании кочевьями, воспрещая пасти скот даже на совершенно «ненужных участках». Кстати, сообщения о подобном появились и задолго до восстания. Вот, например, рапорт военного губернатора Ферганской области, датированный 12 февраля 1907 года: «Крестьяне сел. Покровского давно занимались насильническим захватом киргизских земель. В 1904 г. местные власти их размежевали. Туземцы, уверенные, что с проведением границ крестьяне не станут ежегодно захватывать их земли, согласились на уступку. В следующем, 1905 году крестьяне, не желая сокращать площади своих посевов, стали арендовать киргизские земли по ту сторону границы, но уже весной 1906 г. крестьяне решили не подчиняться принятому ими новому порядку и возвратились к старому, когда не вносили арендной платы и сеяли, где хотели и сколько хотели» (орфография архивных  документов здесь и далее сохранена. — Прим. Т. П.).
1     В этом смысле очень красноречивы следующие факты: в 1915 году в Пишпекском уезде на долю переселенческого двора в среднем приходилось 8,46,  а в Пржевальском — 7,67 десятины обрабатываемой земли. Киргизская же семья в среднем имела соответственно 3,38 и 1,66 десятины. Та же картина наблюдалась и на юге Кыргызстана…
     —  Итак, можно с уверенностью говорить, что в результате земельной политики царского правительства местные народные массы лишались основного, по сути единственного, источника существования — земли. Когда я изучала эту тему, в архивах попалось огромное количество жалоб от простых дехкан, свидетельствующих, что люди находились просто на грани выживания…
— Да, ведь дело усугублялось еще и тем, что  значительная часть земель, оставленных коренному населению, сосредотачивалась в руках местный богачей. Бывали случаи, когда баи, манапы сгоняли бедняков с насиженных мест и забирали их земли себе. Вот одна из коллективных жалоб так называемых юртовладельцев аила №5 Узунгырской волости Пишпекского уезда от 20 сентября 1910 года: «Как мы, так и доверители наши ходатайствуем о переходе в оседлость на общее положение крестьян. Вследствие чего нас преследуют как должностные лица волостной администрации, так и все почетные киргизы, отобравшие у нас пахотные поля, луга, клеверники. В настоящем году мы остались без хлеба и нечем кормить скот… Понятно, что нас разорят, а справедливости дожидать нам нельзя и придется безвинно страдать и разориться».
5     — О захвате земель баями и манапами свидетельствует большое количество архивных документов. В руках богачей аккумулировалась земля, принадлежащая айылу или сельской общине. Есть свидетельства, что местная феодальная знать (особенно должностные лица из ее числа) при поддержке царских чиновников или их попустительстве сдавала эту землю в аренду и взимала в свою пользу плату…
— Хотя по закону права на это не имела, так как вся земля находилась в распоряжении государства. Однако колониальные власти нередко разрешали айыльным и сельским общинам сдавать землю в аренду русским переселенцам или другим желающим. При этом было правило: община или съезд волостных выборных обязаны  выносить решения о сдаче того или иного участка земли в аренду. А так как местные богатеи при должностях особо не считались с положением бедноты, то безжалостно пользовались своим служебным положением и присваивали себе всю выручку от аренды. Полпред временного правительства Керенского в Семиречье Орест Шкапский отмечал, что «манапы смотрят на себя как на единственных собственников всего, что принадлежит народу — букаре. Не исключается из этого и земля… они самовольно распоряжаются ею». Ему вторит и В. Воронков: «Сдача земли в аренду производится манапами негласная, не имеющая никакого юридического права и основанная лишь на бесправии киргизской массы, так как бедняки, интересы которых при этом нарушаются, в силу необходимости должны молчать и подчиняться в этом отношении манапам. Не лучше дело обстоит и при сдаче земли по общественным — волостным приговорам». Даже туркестанский генерал-губернатор в 1916 году констатировал: «Большинство арендных сделок заключалось не от имени обществ, а отдельными богатыми киргизами (баями). Которые арендные деньги брали себе».
     — Но, кроме земельной экспроприации, царские власти, как свидетельствуют архивы, успешно проводили в Туркестане, а в частности и в Кыргызстане, налоговую политику, приносившую в царскую казну миллионные прибыли…
— Как местных, так и русских трудящихся обложили так называемыми основными налогами —  кибиточной и оброчной податями, госналогом на городское недвижимое имущество, основным промысловым налогом. Кроме того, они  обязаны были нести натуральные повинности по устройству дорог, ирригационной системы и т. п.
Кибиточная подать в основном касалась скотоводов — ею облагали каждого юртовладельца. При этом не учитывались материальное положение, возраст, состояние здоровья, платежеспособность налогоплательщика. Причем размер этого налога имел тенденцию к увеличению. Если, например, в 1865 году он равнялся 1 руб. 50 коп., то в 1868-м  уже вырос до трех, а в 1908-м — достиг четырех рублей.
К числу основных относился и государственный поземельный налог, взимавшийся как с русских поселенцев, так и с местных дехкан, занимавшихся земледелием. Он равнялся 10 процентам от всех доходов земледелия, уплачиваться должен был в срок, иначе — пеня. Существовал еще и земский сбор, который платился вперед за год. Он исчислялся в качестве 33% оброчной подати, или 25% кибиточного налога. Что касается оброчной подати, то ею облагались русские крестьяне, отставные и запасные военнослужащие, и взималась она в размере 15-30 копеек с десятины обрабатываемой земли. Горожане платили госналог с каждого вида недвижимого имущества в размере 1 руб. 50 коп.
Коренное население облагалось налогом и за то, что не несло воинскую повинность. Существовали акцизный сбор и таможенная пошлина. С населения снимали и так называемый гербовый сбор и пошлину за безвозмездный переход имущества от одного лица к другому…
     — Я так понимаю, что царская власть сильно не тратилась на экономическое и культурное развитие населения и все расходы, с этим связанные, возложила на самих трудящихся…
— Денежные средства собирались на содержание русско-туземных школ, ремонт и охрану дорог, наем пеших и конных караульщиков, приобретение сельскохозяйственного инвентаря, изготовление нагрудных знаков для волостных управителей и биев. Даже ремонт государственных зданий и постройка помещений волостных управ производилась за счет общественных сборов. Тайный советник сенатор  Константин Пален об этом писал в те годы: «Отличительную особенность необязательных общественных сборов с кочевников коренных областей края составляет то, что они в весьма редких случаях носят характер добровольных складок, устанавливаемых по почину самих обществ, а чаще всего являются результатом давления со стороны чинов уездной     администрации». Кстати, уездные детские приюты и конные заводы также содержались на средства, собранные с населения края…
     — Насколько мне известно, на население ложилась и задача содержать местных должностных лиц — волостных управителей, айыльных старшин, биев,  мирабов и др.
— Это была нелегкая ноша. Размер жалованья этих должностных лиц полностью зависел от суммы сборов. Например, в 1907 году в Ферганской области в качестве вознаграждения казиям и биям намечалось выплатить 119 354 рубля, в том числе по Ошскому уезду — 8 845. В действительности же они получили 33 120 490 рублей, а по Ошскому уезду — 1 759 600. Эти суммы оказались существенно выше того, что было выплачено, например, в 1905 году.
     — Ничего себе аппетиты! В отчете тайного советника Константина Палена указывается еще и на неравномерное распределение податных тягот между отдельными плательщиками, то есть состоятельные платили меньше налогов (или не платили вовсе), чем беднота…
— Для уплаты налогов бедняку-киргизу иногда приходилось продавать единственную корову или последнюю лошадь. Некоторые царские чиновники, контролировавшие работу местной администрации, отмечали в своих докладах тяжелое положение бедноты. Один из податных инспекторов в официальной докладной записке от 6 декабря 1907 года пишет: «Система взимания налогов с кочевников была выгодна только баям, аульным кулакам и ростовщикам… и никак не бичаре (бечара. — Прим. П. К.), чайрикерам и бедноте, все больше попадающим в кабалу к более состоятельному меньшинству». Феодалы, не желавшие платить налоги, заручившись поддержкой царских чиновников, вносили путаницу в инвентарные списки, занижая, например, число собственного поголовья и завышая его у бедняков. Об этом свидетельствует огромное количество жалоб крестьян-дехкан, пострадавших от несправедливости волостных управителей и айыльных старшин.      Большой интерес в этой связи представляет  жалоба жителей айыла №6 Саяковской волости Пишпекского уезда Темирбая и Серкебая Алымовых, Джамгырчи и Джумалы Калчиновых и других от 27 октября 1913 года: «Имея ничтожное количество скота, обложены уплатой податей от 24 руб. 50 коп. до 48 рублей от каждой кибитки. Тогда как собрать от нас всех весь  наш наличный скот, то и тогда не хватит для уплаты. Имущие же, то есть богачи, имеющие по 1 000 и более баранов, при переписи свой скот скрывали и записали в посемейные списки самое малое количество, а на бедных записали то, что они не имеют». Аналогичная жалоба поступила от скотоводов айыла №3 Тюпской волости Пржевальского уезда  3 января 1914 года.
     — То есть можно с уверенностью говорить, что к колониальному гнету царских чиновников присовокупилось угнетение бедноты  местными бай-манапами…
— Безусловно. Непосильные налоги и повинности приводили трудовое население к разорению и обнищанию. Бедняки-недоимщики нередко вынужденно обращались к ростовщикам и сородичам баям с просьбой выручить их. Так они попадали в кабалу к местным феодалам и представителям зарождающейся буржуазии. Жесточайший двойной гнет, земельная экспроприация и непосильная налоговая политика царского правительства поставили народ на грань выживания. Так не могло продолжаться бесконечно…
     — Вы считаете, что именно эти обстоятельства вызвали волну возмущения и выразились в кровавом бунте, который  жесточайшим образом подавили?
—  Я уверен, что это стало одной из основных причин, а царский указ о мобилизации на тыловые работы можно считать официальным поводом для взрыва. Кстати, мое мнение подкрепляется донесением (имя, к сожалению, не установлено) начальника штаба 6-го ополченческого корпуса командующему войсками Туркестанского военного округа генерал-адъютанту Курапаткину: «Я считаю долгом доложить, что, по моему мнению, главной причиной восстания надо считать неурегулированный должным образом земельный вопрос, а призыв туземцев на тыловые работы был только поводом к началу этого восстания. Дело в том, что киргизам оставлялись в пользование только худшие земли. Все же лучшее у них отбиралось и передавалось русским переселенцам, которые,  вместо того чтобы самим обрабатывать землю и быть, так сказать, культуртрегерами в крае, находили для себя более выгодным и удобным не работать, а сдавать эти земли тем же киргизам в аренду. Таким образом, киргизы, лишившись лучшей своей земли, платили в то время за нее же деньги. Такое ненормальное явление, естественно, вызывало недовольство киргизов к русским переселенцам, в которых они видели, так сказать, виновников своих бед.
Одной из главных причин восстания, — продолжает он, — насколько я мог разобраться, стало и ненормальное отношение между  местной администрацией и киргизским населением. Киргизы, с которыми приходилось сталкиваться, неоднократно заявляли мне, что некоторые из чинов местной администрации занимаются незаконными поборами».
     — Памирбек Шоморович, мы с вами подробно обсудили земельный вопрос в трагических событиях 1916 года.  В следующий раз я предлагаю поговорить о событиях вокруг царского указа о мобилизации, который официально признан причиной восстания. Мне кажется, тут тоже есть некие подводные камни, о которых стоит упомянуть.

Татьяна ПОПОВА.

     P.S. В интервью использовались документальные материалы из книги доктора исторических наук, профессора, лауреата Госпремии КР, одного из авторитетнейших исследователей восстания 1916 года в Туркестане, ныне покойного Кушбека Усенбаева «1916: героические и трагические страницы» и  архивные документы ЦГА ПД.






Добавить комментарий