Нынешний год  в нашей стране Указом Президента  объявлен Годом истории и культуры. Случайных совпадений не бывает. Именно этой осенью исполняется ровно 25 лет со дня открытия  захоронения в Чон-Таше — события, благодаря которому стала известна судьба  137 кыргызстанцев,  расстрелянных в застенках НКВД: бывшего председателя ревкома Иманалы Айдарбекова, бывшего руководителя Совнаркома республики Юсупа Абдрахманова, слушателя историко-партийного института красной профессуры Торекула Айтматова и многих-многих ни в чем не повинных простых людей — сапожников, ездовых, фармацевтов, бухгалтеров, тестомесов…

Это открытие, напомним, стало известно благодаря жительнице Бишкека Бюбюре Абыкановне Кыдыралиевой и оперуполномоченному КГБ капитану Болоту Абдрахманову. Бюбюра Абыкановна выполнила завещание отца и раскрыла тайну НКВД, Болот Джумашевич — единственный из всех, к кому пыталась достучаться со своей правдой Бюбюра-апа, поверил ей, не принял за сумасшедшую и на свой страх и риск организовал летом 1991 г. в Чон-Таше  в указанном ею месте раскопки.
Братская могила в Чон-Таше, получившая имя Ата-Бейит, по-прежнему остается одним из немногих массовых захоронений репрессированных на огромном пространстве бывшего СССР, которое не только раскопали, достали из него по косточкам все останки, перезахоронили, но и составили список имен погребенных. Более того, шаг за шагом восстановили, кем, за что и при каких обстоятельствах люди были  уничтожены.
Сегодня тот самый Болот Абдрахманов —  кандидат исторических наук, полковник, начальник Института ГКНБ им. генерал-лейтенанта А. Бакаева —  гость  нашей редакции.
     — Болот Джумашевич, сейчас уже известно, что за два года до открытия захоронения в Чон-Таше тогдашний председатель Комитета госбезопасности Киргизской ССР генерал Дж. Асанкулов докладывал Первому секретарю ЦК Компартии А. Масалиеву, что из насчитывающихся в архиве КГБ республики свыше 14 тысяч уголовных дел в отношении лиц, репрессированных в 30-40-х годах и начале 50-х годов, пересмотрено более 8 тысяч дел и более тысячи подготовлено к направлению  в органы прокуратуры. Есть ли и сегодня в архиве ГКНБ не рассмотренные дела?
— Нет. После выхода Указа Президиума Верховного Совета СССР «О реабилитации жертв политических репрессий» от 16 января 1989 года прокуратура республики, прокуратура Среднеазиатского военного округа, Верховный суд  и в первую очередь Комитет госбезопасности провели колоссальную работу. В 1989-1996 гг.  все уголовные  дела по так называемым политическим статьям 58, 59 УК РСФСР (контрреволюционная деятельность, антисоветская агитация и пропаганда, шпионаж в пользу иностранных государств), трактовавшимся очень широко и потому так люто использовавшимся, были пересмотрены. По предварительным подсчетам, в течение этого периода  реабилитированы более 8 тыс. человек, проходивших по 4 046 делам. В реабилитации отказали только дезертирам, басмачам, пособникам оккупантов, карателям, рядовым и унтер-офицерам «Туркестанского легиона» и других воинских формирований, созданных фашистами в годы Великой Отечественной войны, чья вина бесспорно доказана. Но в отношении многих из них изменили статьи осуждения, исключив политические.
В настоящее время завершается ввод определяющей информации в электронную базу данных. По ней можно создать достаточно полную картину по многим параметрам. Однако даже приблизительный анализ показывает чудовищный размах репрессий — от 80-летних старцев до 16-летних юношей, от руководителей партии и правительства, специалистов с высшим образованием, командиров и ученых до простых рабочих, неграмотных колхозников и мелких торговцев.
     Существует острая необходимость организовать в республике выпуск «Книги скорби» или «Книги памяти жертв политических репрессий», в которых отразился бы и социально-демографический состав репрессированных.  ГКНБ планирует издать том в ближайшее время. Такие книги уже выпущены в разных регионах бывшего СССР. Их основное содержание — краткие биографические справки о репрессированных. Эти данные нужны как ученым для научного исследования, так и сотням тысяч людей и в нашей стране, и в других государствах, где живут наши соотечественники, чтобы  найти хоть какие-то сведения о судьбах родственников.
     —  В 1994 г. в одном из интервью вы сообщали, что обнаружены уголовные  дела по зловеще известным статьям 58, 59 в Центральном государственном архиве Кыргызстана, а также в архиве МВД. А какова  их судьба, были ли они пересмотрены?
— Здесь нужно пояснить, что в тесном сотрудничестве  с работниками Центрального госархива  мы провели работу по поиску сведений о тысячах раскулаченных и высланных не  по постановлениям органов ГПУ-НКВД, как многие были уверены, а по решениям сельсоветов, комбедов и других  советских или общественных органов. При этом в ЦГА обнаружились около 800 дел, рассмотренных Главсудом Киргизской АССР, — в них фигурировали все те же 58, 59 статьи. В архиве МВД нашлись около 400 подобных дел. На сегодня все они  пересмотрены.
     — Обнаружены ли другие, помимо чон-ташского,  захоронения жертв массовых репрессий на территории нашей республики?  В 90-е годы в печати сообщалось, что их  поиски велись на юге, на Иссык-Куле… Генерал Дж. Асанкулов, выступая летом 1991 г. на раскопках в Чон-Таше, сказал, что, по предположению, недалеко может быть и другое групповое захоронение.
— Дело в том, что еще до чон-ташских раскопок — в ноябре 1989 г. — по указанию Дж. Асанкулова проводилась  работа по выявлению возможных мест погребения жертв репрессий в Иссык-Кульской, Нарынской, Ошской областях. В частности, в Жеты-Огузском районе Иссык-Кульской области сотрудники комитета занимались поиском братской могилы там, где река Жеты-Огуз впадает в Иссык-Куль. По словам местных старожилов, в указанном районе в свое время были захоронены жертвы репрессий. Почти до 60-х годов этот участок берега охраняли сотрудники правоохранительных органов. Он был огорожен колючей проволокой, посторонних лиц и местных жителей туда не пропускали. Однако положительных результатов поиск не дал. В процессе работы стало известно, что в начале 60-х годов на этом месте был крупный пожар: горели торф, деревья, камыши и кустарники. Огонь практически никто не тушил, в результате он все уничтожил. Поиск захоронений велся оперативниками подразделений комитета и в других областях, но без каких-либо результатов.
     — Согласно списку НКВД, в 1938 г. в Чон-Таше, пряча концы, закопали тела 137 лиц, приговоренных к смертной казни. Но при раскопках извлекли 138 черепов. Из-за этого в публикациях до сих пор происходит путаница:  журналисты называют то цифру 137, то 138. Удалось ли раскрыть тайну 138-й жертвы — кто это был?
— Действительно, в приложенном к протоколу НКВД списке лиц, приговоренных к смертной казни с 5-го по 8 ноября 1938 г., значились  137 фамилий. Согласно указу Центрального исполнительного комитета СССР от 01.12.34 г. приговоры по статье 58 должны были приводиться в исполнение немедленно. Поэтому после его вынесения приговоренных тут же выводили во двор тюрьмы и расстреливали. Поскольку тела были сброшены в яму беспорядочно, о количестве останков мы могли судить только по черепам, а их оказалось 138. Кому  принадлежит 138-й, до сих пор неизвестно. По черепу определили, что это была женщина средних  лет, кроме того, среди  вещей, найденных в могиле, обнаружились и фрагменты женской обуви 36-го размера. Можно предположить, что это была невольная или случайная свидетельница.
     — В Кыргызстане не осталось, наверное, ни одного более или менее известного издания, которое периодически на протяжении 25 лет не спрашивало бы, почему Болота Абдрахманова так и не представили к государственной награде за то, что он раскопал тайну Чон-Таша. По какой причине вас так и не наградили? У вас самого-то есть ответ на этот вопрос? Ведь благодаря вам и мужеству Бюбюры-апы страна знает, где похоронены люди, составлявшие цвет нации, и не только они, а у потомков есть возможность читать молитву над их могилами, возлагать к ним цветы…
— Бюбюра-апа многие годы находится в бедственном положении. Она периодически пишет письма в инстанции с просьбой об оказании материальной помощи, об улучшении жилищных условий. Однако из разных канцелярий ей отвечают, что «Бюбюра Кыдыралиева и ее родственники среди репрессированных не значатся», что помочь ей не могут и т. п. Что касается меня, то простые люди, родственники репрессированных помнят обо мне. Когда встречаемся, всегда выражают благодарность, расспрашивают о здоровье, о жизни. Спасибо им большое! Мне не подобает бегать  по соответствующим адресам и просить награды. Стыдно!
… Почему  работа, проделанная в те годы Комитетом госбезопасности республики, в том числе мною, не была оценена должным образом? Думаю, причина  кроется в следующем. Как известно, перезахоронение останков репрессированных, найденных в Чон-Таше,  состоялось 30 августа 1991 года. А 19 августа этого же года был образован ГКЧП, который попытался отстранить М. Горбачева от власти. Тогда же А. Акаев уволил  Дж. Асанкулова с поста председателя КГБ якобы за поддержку ГКЧП. Поэтому на фоне произошедших  событий некоторые ораторы, выступая на перезахоронении, пытались отождествить НКВД и КГБ республики и даже обвинить спецслужбы Кыргызстана в попытке государственного переворота. Никто в тот день даже словом не обмолвился о работе, которую проделал КГБ республики, чтобы открыть могилу в Чон-Таше и установить имена репрессированных.
Естественно, после той оценки, которую  А. Акаев дал генералу Асанкулову, власти не посчитали нужным поощрять кого-либо из его подчиненных. Этой точки зрения окружение первого президента, видимо, придерживалось в течение всего срока его пребывания у власти. А в период правления К. Бакиева, думаю, его команде попросту было не до нас.
Поэтому, когда меня  спрашивают: «Почему государство не оценило твой труд?», отвечаю: «Я ничего не прошу. Я свою работу сделал в интересах справедливости: чтобы снять вину с невинно осужденных, сказать детям, где лежат отцы. Сделал в интересах истории и народа». Хотя, конечно, становится обидно при мысли, что этому не придается никакого значения.
 —  Как вы относитесь к факту, что именно в Ата-Бейите погребены ребята, погибшие  на площади перед Белым домом 7 апреля 2010 г.?  Этот факт получил резонанс и за рубежом. В частности, британский политолог Кэтрин Оуэн утверждает, что «захоронение  жертв так называемых апрельских событий в Ата-Бейите в 2010 г. одновременно погребает возможность «участия» мемориала в открытой дискуссии о прошлом, так как вновь создаваемый памятник, использующий комбинацию исламской и национальной символик, превратил место поминовения жертв коммунистического режима в инструмент национально-государственного строительства». Вы согласны с ней?
— Помню день похорон ребят, погибших на площади перед Белым домом 7 апреля 2010 года. Тогда  подумал: в 1991 г. при раскопке останков жертв сталинских репрессий нам и в голову не пришло бы, что в этом месте когда-то еще будут похоронены наши граждане, расстрелянные правящим режимом.
Оказывается, если власть забывает свою историю, не извлекает из нее уроков, то трагедия может повториться. Политики не должны допускать таких ошибок. Если все мы будем помнить о репрессиях, ошибки не повторятся. Чтобы наше будущее было безоблачным, надо хорошо знать прошлое,  историю.
Со статьей британского политолога Кэтрин Оуэн  я знаком. Она была опубликована еще в 2011 году, то есть после трагических апрельских событий, поэтому на тот момент нельзя было не согласиться с автором, что последовавшие после перестройки и обретения независимости годы «принесли молодому государству драму двух революций, вспышки этнической напряженности в южных областях, увеличивающийся и все более труднопреодолимый разрыв в материальном благосостоянии между образованными элитами и остальным населением, и в кыргызском обществе так и не возникло безопасной площадки, с которой можно было бы оценить социалистическое прошлое». Кэтрин Оуэн справедливо отмечала, что власти уделяют недостаточно  внимания изучению таких темных страниц своей истории, как репрессии. Поэтому я совершенно согласен со строкой из президентского указа о том, что новые исследования должны пролить свет на эти страницы.
А что касается создаваемых памятников, использующих, по  выражению Кэтрин Оуэн, «комбинацию исламской и национальной символик», то здесь, думаю, важно само содержание и ничего страшного в этом нет.
     — Было бы интересно узнать, на какую тему вы защитили кандидатскую диссертацию?
— Одним из  сложнейших и труднейших для понимания явлений прошлого нашей страны в силу закрытости системы было функционирование органов безопасности. Поэтому тема моей кандидатской диссертации называется «Деятельность органов государственной безопасности Кыргызстана  в 1918-1953 гг.».  Я постарался  проанализировать в ней положительные и отрицательные стороны деятельности спецслужб республики.
     —  Какие  у вас дальнейшие планы в науке?
— В связи с устойчивым интересом  современного общества к  рождению и становлению отечественных органов безопасности хочу продолжить изучать историю репрессий в Кыргызстане в советский период. Критическое переосмысление многих аспектов функционирования карательных органов, правового статуса и правового обеспечения их деятельности требует добросовестного исторического  обоснования. Серьезные перемены, произошедшие в стране в последние годы,  отказ от прежнего образа жизни и создание новых социально-политических отношений привели к необходимости совершенствования системы правового регулирования. Снятие идеологических запретов позволило дать новую оценку многим аспектам истории нашей страны, в том числе связанным с карательной политикой Советского государства в 1918-1938 гг.
     — Как вы считаете, Кыргызстан уже прошел рубикон, после которого возврат к политическим репрессиям невозможен?
—  Хочется верить, что возврата не будет. Когда мы начинали раскопки, то хотели доказать всему обществу, кыргызскому народу, что у органов безопасности независимого Кыргызстана нет и уже не может быть никакой связи с НКВД.
     — Существует ли проблема набора в ваш институт?
— В институте проходят обучение вновь зачисленные в комитет молодые сотрудники. Набором слушателей самостоятельно мы не занимаемся. То есть для обучения в институте вначале надо быть принятым на службу в органы национальной безопасности республики.
      — На какие ценности вы нацеливаете своих слушателей?
— Самое главное, кроме специальной профессиональной подготовки, это идеологическая подкованность, воспитание чувств патриотизма, любви к своей Родине. Молодые сотрудники органов национальной безопасности должны знать, что они служат государству, которое выражает интересы и волю народа, служат стране в целом, а не отдельным социальным, региональным или партийным группам. Задача чекиста — твердо стоять на страже Отечества, давать жесткий отпор тем, кто пытается расшатать основы конституционного строя, посягает на целостность страны и стремится расколоть общество, посеять национальную, религиозную нетерпимость. При этом сами сотрудники  спецслужб при любых обстоятельствах обязаны действовать в строгом соответствии с Конституцией, уважать права, свободы и достоинство граждан.
     — Соответствуют ли возможности вуза требованиям, которые предъявляет жизнь к  уровню подготовки современного чекиста?
— Думаю, что соответствует. Мир не стал спокойнее, а угрозы и вызовы — менее опасными. Разрабатываются и внедряются новые формы и методы обучения, совершенствуются условия для общей и физической подготовки. Несмотря на то что история вуза, начавшаяся с учебного отдела в структуре ГКНБ, насчитывает всего 22 года, подготовлено более 1 000 специалистов. Институт гордится своими выпускниками,  добросовестно и высокопрофессионально выполняющими свой служебный и воинский долг в органах ГКНБ. Многие из них в настоящее время являются руководителями самостоятельных подразделений. Отрадно отметить, что в числе руководителей Госкомитета также имеются бывшие слушатели нашего учебного заведения.
     — Спасибо за интервью.

Назгуль АСАНАЛИЕВА.
Фото Игоря САПОЖНИКОВА.