Люди, которых природа избрала и наделила редкостным, совсем не земным дарованием, всегда кажутся простым смертным немного странными. Речь их  поражает необычайной новизной мыслей, и часто мы, не желая или боясь проникнуть в их глубину, испуганно отталкиваемся от них. Может,
по этой причине московские издания девяностых годов прошлого столетия сразу не поняли глобального масштаба проблем, поднятых Чингизом Айтматовым в романе «Тавро Кассандры».

…На заседании «Литературной газеты» он подошел стремительно к микрофону и сразу заговорил о чем-то таком, что и в голову не могло прийти в далеком 1995 году. Перед землянами стоял бесконечный ряд сложнейших, казавшихся неразрешимыми проблем. Писатель же заговорил о космосе, о человеческом разуме, проникшем в немыслимые глубины мироздания. Мастер прозорливо предупреждал, что материализованный разум не сегодня-завтра побратается со Вселенной. Он говорил, а многие слушавшие его, считавшие себя, конечно же, очень умными и образованными людьми, удивленно пожимали плечами и снисходительно улыбались: мол, куда это писателя занесло?.. Голос мудреца был едва слышен через нетерпеливые покашливания.
Он сел на свое место, не понимая, почему так холодно отнеслись к его выплеску горечи, чему он отдал несколько бессонных ночей. Высокий лоб его покрылся испариной, острый взгляд воткнулся в перешептывающийся зал. Понять писателя было можно, как и тех, кто не понял его. Не каждому дано перенестись мыслями в завтрашний день Земли — это дано гениям айтматовского масштаба.
Хотелось бы сегодня хоть одним глазком глянуть на тех, кто тогда перешептывался и иронизировал в зале заседаний «Литературной газеты»…
Мне не раз приходилось говорить и писать о Чингизе Торекуловиче, об этом удивительном художнике, имя которого произносится с глубочайшим почтением во всех уголках планеты. Не только потому, что он великий художник, но прежде всего оттого, что ни один его современник так яростно не защищал Землю, ставшую колыбелью человечества, единственную в своем роде среди иных миров.
Айтматов создал много литературных и кинематографических полотен под разными названиями, однако все его творения можно объединить под единым заголовком — Земля. То теплая и влажная, курящаяся паром, жаждущая материнства; то охваченная огнем и полымем, задыхающаяся в чаду и копоти; то вновь ожившая, вся в буйном шальном цветении; то опять в гейзерах взрывов, дыму и зареве пожарищ и все-таки вечно живая, жаждущая новизны… — такой она предстает перед нами в айтматовских произведениях.
Земля… Художник видел ее и в горе, и в радости. Была она к нему и ласковой, и суровой, но он — ее сын, малая частица — ни разу не изменил ей. Одна из ранних повестей мастера, послужившая как бы камертоном для последующих его творений, так и называлась — «Материнское поле». Это великое произведение до сих пор служит примером самозабвенного служения искусству, верности идеалам. Я считаю его величайшим творением мировой литературы.
Вспомните, как начинается повесть: «…И поле — серое, истоптанное и перепаханное — становилось самым красивым полем на свете», и вдруг над всем этим радостным земным цветением «может, всего один раз и была такая ночь»… А потом поэма о Млечном Пути, которую с полным основанием следовало бы именовать поэмой о Земле. И мы снова узнаем ту же великую айтматовскую героиню — Землю.
Как трепетны строки, набросанные рукой мастера: «Вот я — Земля! Бросьте в борозду одно зерно — и я вам дам сто зерен. Воткните прутик — и выращу вам чинару. Посадите сад — и засыплю вас плодами. Разводите скот — и я буду травой. Стройте дома — и я стану стеной. Плодитесь, умножайтесь — и я для всех вас буду прекрасным жилищем. Я бесконечна, я безгранична, я глубока и высока. Меня для всех хватит сполна».
Земля… О ее прошлом, настоящем и будущем горячие, беспокойные и высокие думы писателя. Чингиз Торекулович все свои земные дела мерил какой-то своей, непривычной для нас, простых людей, мерой, мыслил необычайно крупно, космическими категориями. Твердо стоя на земле, зная ей цену, он сам поднялся и нас приподнял, чтобы мы не отрывались от нее, а видели больше, дальше, шире. Не поняв этого, мы не поймем природы айтматовского романтизма.
Писатель верил в народ, в простого труженика, верил беспредельно. И не снисходительно, что предполагает барское похлопывание по плечу либо мещанское умиление, а так, как веришь в подлинного творца жизни. Сколько споров и нареканий вызвало название этой повести и особенно слова из уст рядовой труженицы, которые впору мыслителю, философу: «Земля, мать-кормилица! Ты держишь всех нас на своей груди, ты кормишь людей во всех уголках света. Скажи, родная земля, скажи ты людям!» — «Нет, Толгонай, ты скажи. Ты — Человек. Ты выше, ты мудрее всех. Ты скажи!».
Допускаю, что, появись такие строки из-под пера художника иного склада, иного мышления, иного масштаба, они могли бы прозвучать неубедительно и, может, даже фальшиво. Но перед нами беспредельно искренний Айтматов, который мысленно сливался с народом, коллективный разум которого был бесконечно высок и глубок.
Крестьянка, землепашец Толгонай апа волей судьбы победила в борьбе за жизнь. Поэтому ей писатель без колебаний доверил высказать самые великие думы. И в этом весь Айтматов.
В конце повести мы видим на вспаханном поле Толгонай и Алиман, бросающих в парную, жаждущую материнства землю семена. На горизонте уже грудятся тучи, грозовые облака, но это облака не войны, а мира. Вот сейчас вспыхнет молния, грянет гром и на землю хлынут теплые благодатные дожди. Проклюнутся семена и выбросят под лучи солнца стремительные жальца всходов. Жизнь торжествует! В громовых раскатах, в ослепительном блеске молний, в шуме дождя на весь белый свет звучат слова: «Нет, не прекратится бытие! Лучшая из планет — наша Родина, мать-Земля! Исчезнем мы, сменятся на твоем лоне поколения, как волны в океане. Но, исчезая, мы всегда будем говорить: «Слава тебе! Слава твоему хлебу! Слава приходу и уходу, весне и осени, дням и ночам, росе вечерней и росе утренней, любви, труду и драгоценной крови, пролитой во имя свободы и братства, во имя постижения главной тайны жизни на тебе — тайны человеческой всеобщности. Мы твои дети, Земля, и мы твоя мера. Ты прекрасна!».
Это голос Айтматова, он долго будет звучать в моем сердце и в сердцах тех, кто придет нам на смену. Голос   мудрого сына Земли.

Калыс ИШИМКАНОВ.