С распадом СССР его субъекты получили уникальную возможность выбрать демократический путь развития, и это было бы вполне закономерным результатом краха тоталитарного государства, в котором они состояли. Ведь одной из главных причин кризиса и краха Советского Союза была административно-командная система управления.

     Однако не все народы и страны постсоветского пространства воспользовались этой исторической возможностью. Многие по инерции предпочли консервативную стабильность и позволили позднесоветским коммунистам  узурпировать власть и установить бонапартистские режимы. Едва ли не единственным государством, выбравшим тяжелейший демократический путь развития, является Кыргызстан.
Следовательно, для резкого перехода от одной общественно-политической и экономической системы в совершенно другую  потребовалась социальная революция. Данную историческую миссию  выполнила «шелковая» революция 1991 г. В результате в Кыргызстане произошли кардинальные преобразования: деидеологизация, изменение  конституционного строя и партийно-политической системы, переформатирование общественного сознания и менталитета.  Самое главное — массы возвратились на историческую сцену. В экономической сфере в результате рыночных реформ стала господствовать частная собственность, произошли кардинальные перемены в производительных силах и в производственных отношениях. А в социальной сфере в результате обвального «ухода» государства от экономической сферы основные социальные проблемы легли на плечи самого общества. Кыргызстан стал не социальным, а сугубо рыночным государством.
Следует отметить, что все революционные шаги у нас в стране  осуществлялись в строгом соответствии с требованиями «Вашингтонского консенсуса», стержневым принципом которого являлась «шоковая терапия». К сожалению, в условиях Кыргызстана «шоковая терапия» охватывала не только экономику и социальную сферу, она распространилась и на политику.
В совокупности все эти и другие обстоятельства стали  продуцировать перманентную революционную ситуацию и перманентный революционный процесс в Кыргызстане.  Во-первых, это объясняется тем, что президент страны, технократ с демократическими наклонностями, ученый-западник А. Акаев и его окружение  на волне политического романтизма безоглядно стали насаждать евроатлантические политические ценности и рыночную экономику, основанную на Римском праве частной собственности. Разумеется, социополитический организм  народа Кыргызстана воспринимал их с трудом и огромными потерями. При этом не учитывались ментальные особенности и возможности традиционного азиатского общества и не были предусмотрены социальные амортизационные механизмы. Во-вторых, безусловно, в первые годы независимости  в республике совершили поистине революционные шаги, касающиеся всех сфер жизнедеятельности государства. Благодаря чему  по темпам и качествам реформ мы намного опережали многие страны СНГ.  Но, как ни парадоксально, к заданному темпу не были готовы ни сам президент, ни его окружение, ни, конечно, общество.
Таким образом, именно президент и его окружение, а также их политика  стали первопричиной Мартовской  революции 2005 года и перманентного революционного процесса, ввергнувшего страну в водоворот нестабильности и неопределенности.

Революция контрреволюционеров 

     В этих условиях, для того чтобы стабильно продолжить «шелковую» революцию до логического конца,    А. Акаев должен был бороться против возможных революционных эксцессов, а не создавать, наоборот,  условия для грозящей революции и ждать ее начала. Ему надо было бороться не с оппозиционной массой, протестной группой и собственным народом, причем  не карательными и запретительными мерами. Став лидером государства, охваченного революционной пассионарностью,  он должен был бороться с причинами и предпосылками возможного взрыва, систематически продолжая «революцию сверху». Только таким образом можно было вернуть с улиц и площадей массы, выведенные, а, точнее, выброшенные «шелковой» революцией и «шоковой терапией». А так, в этом огромном «горючем материале» революции  сплотились выпавшие из властной обоймы чиновники, члены подкормленных НПО, обманутые и обездоленные простолюдины, зомбированная молодежь, пострадавшие от рейдерства бизнесмены, представители амбициозных кланов, обиженные регионалы, криминальные авторитеты, авантюристы и другие. Зная, что эта армада больна насилием, необходимо было нейтрализовать, растворить их потребность в насилии систематическими, опережающими делами. Но А. Акаев поступил наоборот, он окружил себя тройной стеной (семья, кеминские и таласские кланы и чиновники-преторианцы) и стал слепым и глухим  к чаяниям «больного» социума. Еще хуже — представители обозначенного   треугольника  сами были заняты междоусобной войной за влияние, и им некогда было бороться с грозящей для всех катастрофой. В общем, деградирующаяся власть и пассионарное общество, дистанцируясь друг от друга, приближались к неминуемой революционной развязке.
На этом фоне А. Акаев стал допускать смертельные  политические ошибки. Вместо того чтобы   разрядить обстановку, постепенно признавая за обществом определенные права на управление страной, он поступил наоборот. Реформы Конституции в 1994-м, 1996-м и 1998 годах  все больше утверждали авторитарный режим. А конституционная реформа 2003 г. еще больше укрепила узурпацию власти и предоставила А. Акаеву возможность избираться президентом в четвертый раз.   Исчерпав свой политический ресурс как демократа-либерала, он пошел на  дальнейшее усиление личной власти путем нейтрализации парламента. В этих целях в Жогорку Кенеш баллотировались его дети и  родственники.
Еще одним конкретным «вкладом» президента и его окружения в «подготовку» Мартовской революции 2005 г. является их спешная попытка  приватизировать важнейшие объекты электроэнергетики и промышленной индустрии национального значения. И, конечно, только революция могла избавить бизнес-сферу от угрозы всепоглощающего  рейдерства президентского окружения.

Контрреволюция революционеров

     Таким образом, Мартовская революция стала следующей стадией революционного процесса в Кыргызстане.  Ее закономерность была обусловлена заданным курсом «шелковой» революции и контрреволюционной политикой правящего режима, не справившегося с задачами «шелковой» революции.
Тем не менее в последние годы идут разные разговоры относительно Мартовской революции и ее значения. Конечно, ценность революции заключается не в самом акте ненасильственного или насильственного свержения ненавистной, не оправдавшей надежды государственной власти.  Значимость революции определяются не масштабными  акциями и не участием в ней знаковых личностей, партий и движений. Самыми главными считаются характер, направленность, динамичность и эффективность постреволюционной деятельности новой власти в осуществлении задач революции.  Например, масштабность, драматичность и трагичность Мартовской революции 2005 г. намного превосходит «шелковую» революцию 1991 г. Но значимость Мартовской революции все же гораздо меньше. Едва ли не единственной ее значимостью является то, что она остановила ползучую контрреволюцию прежнего режима.
Несмотря на это, Мартовская революция оставила богатый и весьма поучительный исторический урок.  Во-первых, она была быстро подавлена контрреволюционным бонапартистским переворотом самих же революционеров, что доказывает, как важно быть бдительными за судьбу революции. Во-вторых, она показала, что революционный процесс идет и будет нарастать. Это говорит о предпочтительности революции  «сверху». В-третьих, в отличие от предыдущей, Мартовская революция была более масштабной. В ней  принимали участие жители фактически всех регионов страны, все слои общества, были  вовлечены даже представители криминального мира, определенную роль сыграли международные организации и зарубежные государства. В-четвертых,  она  была более агрессивной, разрушительной и насильственной, чем «шелковая» революция 1991 года. Впервые кыргызстанское общество столкнулось с имущественным и политическим мародерством, разгулом бандитизма и рейдерскими захватами. Экономика страны существенно пострадала от экономической блокады соседних стран. В-пятых, масштабные выступления народа  Кыргызстана доказали, что и по Конституции, и в реальности именно он является единственным источником власти, и в критический момент, взяв инициативу, может непосредственно вмешиваться в политические процессы и воспользоваться своим исключительным конституционным правом на распределение и перераспределение властных полномочий в стране. В-шестых, динамизм и радикальность контрреволюционных шагов новой власти  оказались намного сильнее. Если акаевская власть шла к авторитаризму 15 лет, то бакиевский клан приступил к установлению своей диктатуры,  не выждав  даже трех лет. В-седьмых, конституционный переворот 2008 г. и попытка установления клановой диктатуры воочию показали, что печальная история Веймарской Республики и приход к власти диктатуры  конституционным путем — вполне реальное явление и для  современного Кыргызстана. Тревожно то, что конституционный переворот был совершен при молчаливом согласии и даже при содействии вполне системных государственных деятелей и депутатов национального парламента.

Толобек АБДРАХМАНОВ,
ректор КГУ им. Арабаева, доктор исторических наук.
Фото Нины ГОРШКОВОЙ.