Известная поэтесса Светлана Суслова порадовала ценителей поэтического слова выпуском нового сборника стихов, вышедшего в свет под названием «Синеглазая Азия». Представил издание в своем вступительном слове народный поэт Кыргызстана Вячеслав Шаповалов. Вот что он пишет в своей рецензии: «Перед нами, читатель, — книга судьбы: «Синеглазой Азии» тридцать шесть лет назад предшествовала первая книга молодой поэтессы Светланы Сусловой — «Моей Азии». Сменилась эпоха, исчезли целые поколения и государства — но лирический адрес, изначальный посыл сердца, остался неизменным: Азия… И если юная, как теперь говорят — самоидентификация, была с некоторой долей милой и вполне объяснимой девичьей игры и тревоги («Ах ты, Азия кочевая, Твои кони дороже жён, Я чужая тебе, чужая…»), то через долгие годы обращение к «синеглазой Азии» — сложный интонационный аккорд, в котором слились отзвуки юной влюбленности в мир, мудрого всепонимания и усталой материнской нежности: «Азия моя синеглазая! Горечь дней и сладость ночей. Навсегда люблю тебя, Азия, Хоть совсем не знаю — зачем…». «Подобно облакам, на небе памяти сменяют друг друга стихотворения и живописные полотна автора, исторгнутые из сердца, в котором — Азия. Целая жизнь, потраченная на песню, на вспышку любви и боли…».
Вышедший сборник прекрасно иллюстрирован живописными работами С. Сусловой. Вот уже несколько лет Светлана Георгиевна свое творчество делит надвое, отдавая часть вдохновения холстам. И представленное в сборнике содружество пера и кисти прекрасно гармонирует. А теперь познакомимся с нашей подборкой из сборника «Синеглазая Азия».

Дикая яблоня

В горах, в забытой богом роще,
Где осень дремлет в космах трав,
Где в душных листьях ветер ропщет,
Стоит, законы все поправ,
Невестой — яблонька-ранетка
В цвету безудержном своём.
Себя в природе мы нередко,
Не удивляясь, узнаём:
Душа цветёт! Хоть возраст — лета,
И осень странно так близка.
Довольно ей оваций ветра
И взгляда малого цветка.

В ущелье Ала-Арча

Джеты-Огуз

Миндально горек воздух вешний.
Вздыхает озеро вдали.
Уже отцвел в горах подснежник,
тюльпаны, маки отцвели.
Лишь чий встает кострами гибкий,
чьи стрелы к августу прямы.
И пирамидами Египта
Пылают рыжие холмы.
Природа соткана из счастья
И современна в век любой.
А мы, её являясь частью,
Всегда ли помним про любовь?
Здесь, в Джеты-Огузе родимом
(Что в переводе — «Семь Быков»),
Я столько раз промчалась мимо
Судьбой назначенных даров!..
Я, в Год Быка родившись сдуру,
Упрямей всех,  вреднее всех,
Не сберегла ни стать, ни шкуру, —
Увы! — польстившись на успех:
Друзей теряла и любимых,
Меняя встречу на строку,
Реальность  чаще мнила мнимой
(А блажь и ныне берегу),
Детей растила, как стихи, я
(Что народилось, то и есть!) —
Им помогая как стихия
Самим свершиться и расцвесть.
А жизнь меня, как чий, ломала,
Плела циновки — в грош ценой.
Но в рост я вновь и вновь вставала,
Как чий в горах встаёт стеной;
Никто меня не стронет с места:
Живу восьмой среди холмов
Неубывающею вестью,
Что мир нас всех любить готов
(Непостижимый, вредный,  вечный!..),
Не замечая нас — на взгляд, —
Он нами лишь очеловечен
И дышит только с нами в лад.
Не зря, наверно, край мой чудный
Меня с младенчества взрастил:
Кто вырос здесь, тот верит в чудо,
Пусть из последних даже сил!

*** 

Золотая пчела, просыпаясь,
Тесный улей покинуть спешит:
В ней азарт — вожделения завязь,
С безрассудством неведенья слит.
Жизнь пчелы  превратилась в погоню
За лучами, густыми, как  мёд.
Я глаза заслоняю ладонью:
Различить всё труднее полёт —
Словно штопор вошёл в голубое,
Превратившись в мерцанье и блеск.
Я сегодня готова любовью
Мерить все, что увижу окрест:
Всё наполнено запахом, цветом,
Всё загадочных знаков полно,
Каждый миг нерождённый неведом,
А ушедшие с ним заодно;
Каждый шорох заметен, в движенье
Ветер каждую ветку вовлёк,
И встревоженных чувств отраженьем
Над цветами парит мотылёк.
Что такое?! От нежности тая,
Я готова заплакать уже…
Это пляшет пчела золотая
В пробудившейся к счастью душе!

Призвание

Забросив кисть на долгих сорок лет,
Я вновь нашла в шкафу ее случайно.
И вспыхнул в сердце тот далекий свет,
Что в юности манил разгадкой тайны,
Мгновеньем счастья, что,
казалось, влёт
Смогу поймать, запечатлев навеки.
А чем теперь душа моя живёт,
Вся закоснев в привычнейшем разбеге?
Надеждой? — тенью облака в траве.
Разлукой? — горстью пепла вместо
сердца.
Нам никуда от памяти не деться,
Не запретишь безумной голове
Листать страницы жизни, как внове.
Спасибо, кисть, что вновь в моей руке
Ты ожила, затрепетала хищно,
Что ищешь холст, прицельно
и привычно
Мазок к мазку роняя налегке;
Что прорастает образ сквозь года
Тревог и тщаний, — юности обетом:
Найти себя художником, поэтом, —
Любовью стать бессмертной навсегда.

Дикая вишня

Куст дикой вишни одинок.
Но расцветает непременно!
Какой-то свой вишнёвый бог
Ему велел цвести, наверно,
Чтоб здесь, в бору, где все равны —
Лета и осени, и зимы, —
Хоть отражённый блик весны
Среди стволов седых скользил бы.
Пусть осторожный зверь лесной
Да, может быть, ночная птица
Мелькнут так редко здесь порой,
Чтоб дальше, в чаще, схорониться,
И пусть давно не скачут здесь
Ни белка легкая, ни сойка,
Нести весны шальную весть
Взялась лесная вишня стойко,
Хоть не оценит красоты
Никто — ни пристально, ни всуе.
Прошу, не спрашивай и ты:
Зачем пишу, зачем рисую…

Сны о маме

На ромашковой лунной поляне
Снова с мамой встречаюсь во сне.
Разминуться не страшно в тумане:
Он клубится всё в той же весне —
Той, последней, — клубится, не тая,
И спешит, раздвигая траву,
Моя мама — навек молодая,
За которую дальше живу.

***
 «Ржавеет золото и истлевает
сталь…»

Анна Ахматова

Нет, не ржавеет золото.
Не истлевает сталь.
В душе клокочут молодо
И радость, и печаль, —
Нам наша жизнь подарена
Судьбою навсегда…
Душа моя — окраина,
Бездонная вода.
И всё, что в душу кануло,
То там всегда и есть:
Кольцом венчальным, камнем ли,
Холодным, словно месть,
Пиратским кладом, миною,
«Титаником» надежд…
Там всё, что в жизни минуло, —
Неверящих утешь, —
Лежит, объято холодом,
Прессуя время в даль.
И не ржавеет золото.
Не истлевает сталь.

Давнее

Пронзительная осень.
Пронзительные дни.
В далекий край уносят
С собой опять они:
Где маки вечно алы,
Где ласков шелест волн,
Где, может, сын наш малый
Нас ждал среди времён.
Но мы отдали будням
И молодость, и страсть.
Стеснялись мы прилюдно
В своё же счастье впасть,
Боялись возвратиться
В края, где так давно
Свободные, как птицы,
Сливались мы в одно,
Где рукотворным морем
Омытый вечный зной
На сказки лукоморья
Менял наш быт степной.
Пронзительная осень.
Все чувства — на мели.
…Где наши души носит
От наших тел вдали?

На той земле

На той земле, что снится каждый раз,
Когда душа томима ожиданьем,
На той земле закат уже угас,
И месяц вышел к туче на свиданье,
И тёплая озёрная вода
К песку, шепча, ласкается игриво,
И в ней полынь расчёсывает гриву,
И на осколки множится звезда,
И я бреду по мокрому песку —
Увы! — следов уже не оставляя,
И, как звезда, разбиться вдрызг могу
И раствориться в нежности без края,
Плеснуться рыбой, вскрикнуть
чайкой вдруг,
Взлететь жучком светящимся из чащи
И устремиться в синий купол чаши,
Что выронил Творец из сонных рук.
На той земле остались навсегда
Любви и счастья детские одежды
И вечно путеводная звезда,
Венчающая дерзкие надежды.

Ведущий рубрики Дмитрий АЩЕУЛОВ.