Поиски героев в прошлом за годы суверенитета превратились в увлекательную национальную игру. Поскольку сведения о жизни и деяниях той или иной исторической личности довольно туманны и противоречивы, мы, чтобы представить их во всем блеске выдающихся качеств, прибегали к услугам воображения, подчас не чураясь и подтасовок. Таким образом, историки превращались в фантазеров, фантазеры в историков, а реальные факты и судьбы или мифологизировались, или оставались забытыми сиротами. 

31 августа 2014 года состоялась премьера художественного фильма «Курманжан датка» режиссера Садыка Шер-Нияза. Курманджан датка (1811-1907) — историческая личность, согласно киргизской энциклопедии, правившая Алаем во второй половине ХIХ и в начале ХХ века. Но Алай в то время входил в состав Кокандского ханства, затем царской России. Стало быть, речь идет не о самостоятельном правителе, и поэтому вызывают большие сомнения рассуждения историков о том, что Курманджан датка осуществляла независимое управление. Все-таки, видимо, отношения выстраивались по схеме: метрополия — колония, сюзерен — вассал. Совершенно очевидно, что не за красивые глаза правители Коканда и Бухары присваивали ей чин «датка» (соответствует генеральскому званию), а царская администрация одаривала золотой медалью и золотыми монетами. Такие награды и знаки внимания обычно даются за верную службу. В то же время в памяти народной имя Курманджан овеяно легендами, записи царских чиновников и офицеров показывают незаурядную личность, умную, немногословную, с развитым чувством собственного достоинства. Сочетание мифических мотивов с документальными свидетельствами создают сложный и противоречивый образ Алайской царицы, но несомненно одно: Курманджан — выдающаяся фигура в истории киргизов.
К личности Курманджан неоднократно обращались поэты, драматурги, писатели,   создавая более или менее удачные образы. Наконец, режиссер Садык Шер-Нияз дерзнул создать о ней фильм. Сразу отметим,  фильм удачный. Автор сумел создать подлинную социальную драму на историческую тему с яркими, убедительными характерами, без попыток приукрасить события, преодолев соблазн показать героев умнее, масштабнее, и при всем этом, не жертвуя художественными достоинствами, остаться целенаправленным, как стрела, к общенациональной идее. Газеты, Интернет уже после первых показов переполнились соображениями по поводу картины. Никогда ни одно произведение искусства в последние годы не вызывало такого потока мнений, восторга, неприятия, размышлений не только о героях ленты, но и о судьбе нации, общества. Начался общенациональный диалог. Знаменательно, что толчком этому важному процессу послужил не очередной скандал в парламенте, не призыв Президента, а произведение искусства. Этот факт позволяет надеяться, что у моего народа сохраняются шансы на будущее. Безусловно, замечательно, что мнения о фильме самые разные, подчас резко противоположные. Он, как лакмусовая бумажка, проявил содержание как рядовых зрителей, так и отдельных политических деятелей, неспособных сопереживать, понимать произведение искусства, которое для них лишь повод для демонстрации своего небогатого интеллекта. Обыкновенно, киргизские писатели, драматурги, показывая ту или иную историческую личность, торопясь обозначить величие их, значительность, сбиваются на риторику, декларации и декламацию прописных истин, и, таким образом, воспитали у определенной части наших зрителей, читателей восприятие именно такого ходового стандарта. Разумеется, такие разочаровались, не увидев патетических монологов, героических поз в фильме, где идет несуетливое повествование о быте и жизни патриархального общества, испытывающего давление извне.
     В начале картины мы видим, как юная Курманджан, презрев волю толпы, приносит воду страдающей от жажды отверженной женщине — это заявка на характер. Но вот она, нарушая вековой обычай, уходит от нареченного мужа — для того времени такой поступок равнозначен подвигу. Затем приходит время женского счастья рядом с любимым в окружении детей, в богатстве и почете. Казалось бы, живи в свое удовольствие, наслаждаясь привилегиями, которые дает ее положение. Но нет же. Она считает своим долгом заступиться за соплеменницу, хотя не может не понимать, что поступает вопреки обычаям. Курманджан — не только мать, жена, в круг собственных забот она добровольно включает и проблемы своего сообщества. Поэтому, когда над киргизами нависла угроза утраты родной земли, она встает во главе народа — это воспринимается как само собой разумеющееся.
Формирование личности Курманджан не форсируется, идет ступенька за ступенькой по нарастающей: сначала она отстаивает свое достоинство, потом другого человека, потом свободу народа и, наконец, следует восхождение на высший нравственный пик — она жертвует сыном ради жизни народа. У нас, как водится, после появления произведения на историческую тему объявляется масса знатоков, и они уже предъявляют претензии, не понимая, что фильм — дите искусства и у него свои законы, не вникая в то, что если идти по историческим фактам, то повествование превратится в запутанную череду событий и интриг с риском потерять, измельчить образ главной героини. Авторами картины «Курманжан датка» исследована биография внутреннего мира  своей героини, и это было для них важнее всего. Движение духа человеческого, напомним, является стержнем подлинного произведения искусства. В одних случаях оно приводит к прозрению, как короля Лира у Шекспира, в других — к жертве во имя народа, как в фильме Садыка Шер-Нияза. В прологе ленты, когда в пещере манасчы сказывает трагический финал эпоса «Манас», осуществляется как бы передача эстафеты духа народного древними кыргызами героям повествования, конкретно, от Манаса к Курманджан. Появляется визуальная метафора — тигр, который затем возникает в самые критические моменты жизни героини. В финале тигр мощными прыжками пересекает экран — эстафета духа передается нам, современникам. Нам, которые подчас свой копеечный интерес ставим выше всех других интересов вместе взятых. Способны ли мы принять и пронести его с достоинством, как Курманджан, и передать последующему поколению? Кто-то из великих сказал: если кто умнее тебя — не твоя вина, если кто сильнее тебя — не твоя вина, но если кто-то сильнее тебя духом — это только твоя вина. Потому что без силы духа тебе никогда не стать ни умным, ни сильным.
Лет десять назад мне заказали сценарий о Курманджан датке. Я изучил материалы и отказался. Был убежден, что человек, бывший вассалом Коканда и России, не может быть народным героем. Садык Шер-Нияз своим фильмом «Курманжан датка» доказал, что я ошибался. Искусство, прочувствовав и переосмыслив факты истории, придало им объемное, глубокое измерение и вплотную приблизило нас к истине. Главное в народе, в каждом отдельном человеке — высота духа.
В заключение не могу пройти мимо некоторых замечаний зрителей. Так, например, многие недоумевают, почему Курманджан не сказала сыну свою знаменитую фразу: «Гляди прямо в лицо смерти». Здесь, видимо, необходимо напомнить, что у каждого жанра свои способы подачи материала. Эти слова, может быть, уместны в коротком социальном клипе, рассчитанном на немедленный эффект и не имеющем ни предыдущей истории, ни последующего продолжения. Другое дело — полноценный драматический фильм, где повествование многопланово, каждый характер имеет свою логику развития.      Как нелепо прозвучала бы в фильме эта знаменитая цитата. Что, Камчыбек, мужественный воин, болуш, мгновенно превратился в ничтожество, нуждающееся в таком наставлении, или Курманджан — в крутую суперженщину, бросающую эти жестокие слова сыну в последние минуты его жизни? В фильме, в отличие от социального клипа, есть многомерное пространство, в котором все его составляющие имеют свою биографию. Накануне казни сына Курманджан у водоема, плача, надевает на палец кольцо, которое она некогда отвергла, говоря: «Разве можно жертвовать жизнью одного человека ради какой-то великой цели?» И мы понимаем, что она решила пожертвовать сыном, хотя прежде сама приказала сделать все возможное, чтобы его освободить. В эпизоде повешения мы видим, что джигиты готовы к нападению, но их правительница, понимая, что этим бунтом губит свой род, уже передумала и ведет свой бессловесный диалог с приговоренным, прося его о понимании и прощении. Камчыбек понимает мать и, гордый ее решением, бестрепетно восходит на эшафот. Параллельно казни идет сцена народного курултая, где Шабдан зачитывает обращение Курманджан, в котором в числе прочих звучат и такие слова: «Только тогда мы добьемся свободы и независимости, когда каждый из нас будет готов пожертвовать своими интересами, даже самым дорогим во имя будущего народа».
Далее, придавая эмоциональную объемность обращению, идет сцена, где Курманджан едет во главе людей, везущих тело сына. Потрясающая. Невольно возникает вопрос: как можно не услышать завещания великой Курманджан. Судя по отзывам зрителей, завещание услышали, поняли. Другое дело, как мы будем воплощать в жизнь это свое понимание. А то ведь мы такой народ: понимать понимаем, но делаем по-своему.

Талип ИБРАИМОВ.