Вице-президентом солидной международной компании «Росгосстрах» является человек с непривычной для многонациональной России фамилией Р. Конурбаев, тогда как в Кыргызстане фамилия эта в не столь отдаленные времена была широко известна. Отец Рената Маратовича, Марат Конурбаев, с января 1973-го до октября 1983 года был министром местной промышленности Киргизской ССР.

  Окончив в 1983 году с золотой медалью фрунзенскую СШ №28, Ренат в том же году поступил на факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ им. М. В. Ломоносова.

Каждое лето Ренат Маратович проводит традиционно с семьей и мамой на Иссык-Куле. Воспользовавшись благоприятным моментом, мы встретились с кыргызстанским россиянином.

— Ренат Маратович, чем вызван выбор столь необычного для выпускника фрунзенской школы факультета?

— Сомнений в выборе вуза на тот момент у меня не было. Почему-то уже в 10-м классе был убежден, что учебу продолжу только в МГУ. Это потом узнал, что отец хотел, чтобы я поступал в МГИМО по республиканской квоте. Факультет же выбрал только из-за того, что понравилось его название. Это не какой-то там мехмат. Ведь на дворе стоял 83-й год, у всех на устах были ЭВМ, вычислительная техника, кибернетика. Хотя, честно говоря, мало кто ясно представлял, что это такое.

— Чем запомнился первый год учебы?

— Хотя я окончил школу с золотой медалью, «разница в классе» между выпускниками московских школ и ребятами с периферии в первом семестре все же давала о себе знать. К тому же москвичи уже за год-два до поступления в университет усиленно занимались с репетиторами по специальным программам. У нас же ничего подобного не было. В первые месяцы учебы я аккуратно посещал все лекции и семинары, добросовестно вел конспекты, старательно решал задаваемые задачи и в то же время с ужасом ощущал, что ничего не понимаю. Выручила усвоенная со школьных лет привычка, перенятая от отца, все делать ответственно и на совесть. Вернувшись по большинству изучаемых курсов практически к истокам, я все же на каком-то этапе уловил логику и нить математического анализа, алгебры и вычислительных методов. И все же первая сессия осталась в памяти как сплошной кошмар.

— Ну а как второй семестр?

— Со второго семестра загнанный внутрь страх от сознания, что я «не понимаю», «не успеваю», «бездарный тупица», пропал. Появились уверенность и спокойствие, хотя напряжения в учебе меньше не стало.

После первого курса последовал обязательный в те годы «третий семестр» — работа в студенческом строительном отряде. В тот период существовало два типа стройотрядов. Первый — так называемый московский. В него стремились попасть преимущественно неопытные первокурсники и столичные «маменькины сынки». Бесполезное месячное пребывание на бестолковой, не требующей никакой квалификации и практически не оплачиваемой работе.

 — Понимаю, что затрагиваю больную для вас тему, но обойти ее в нашем разговоре вряд ли получится. 13 января 1985 года при загадочных обстоятельствах во Фрунзе погиб ваш отец, Марат Конурбаев. Как вы восприняли и пережили эту трагедию?

— Отчетливо помню тот день. Я учился уже на втором курсе. Шла зимняя экзаменационная сессия. Я успешно сдал очередной экзамен и в приподнятом настроении вышел из аудитории. Тут меня уже ждали тетя, мамина сестра, жившая в Москве, и кто-то из друзей семьи. Они сообщили мне эту ужасную весть. Это не укладывалось в голове. Ведь папа был еще такой молодой (только исполнилось 48 лет) и энергичный, с массой планов и замыслов. В тот же день я вылетел во Фрунзе. Первое, что увидел во дворе нашего дома, — множество людей. От этого вида мне сразу стало как-то легче на душе — в свалившемся на нас горе мы не одни. Сами же похороны помню смутно, они прошли как в тумане. Единственное, что врезалось в память, — это очень много людей. А ведь отец уже более года был отстранен от должности министра и находился у власти в опале. Именно в тот день я наглядно увидел, что значил он для Киргизии.

— К власти в стране пришел Михаил Сергеевич Горбачев. Практически с того момента начался отсчет политического процесса, названного самим Горбачевым «перестройкой». Как вы восприняли ее?

— Вряд ли буду оригинален, если скажу, что весной 1985 года прогрессивно настроенная часть советского общества и студенческая молодежь с энтузиазмом и огромной надеждой встретили идею перестройки. Многим она казалась выстраданной, прогрессивной и многообещающей. Именно тогда я подал заявление о приеме в партию, чтобы быть в авангарде перестроечных сил. За тот поступок мне не стыдно и сегодня, ибо он был продиктован самыми чистыми помыслами и благими намерениями. Нам всем очень хотелось верить в нового лидера и его реформы. И не наша вина, что все мы в очередной раз оказались жестоко обмануты.

— Коль уж мы затронули тему перестройки, невозможно обойти молчанием август 1991 года, приход к руководству страной ГКЧП. Чем вам запомнились те дни?

— В тот период я учился в аспирантуре. 17 августа у меня родилась дочь, а через два дня мир потрясло известие о попытке государственного переворота в СССР, отстранения от власти

М.  Горбачева и приходе к руководству страной ГКЧП. В тот день, 19 августа, я ехал в троллейбусе до родильного дома, чтобы проведать жену и новорожденную дочь. На одном из перекрестков троллейбус простоял больше 40 минут в ожидании пока пройдут танки, которые вошли в столицу по приказу ГКЧП. Разумеется, в тот момент никто не мог предвидеть и определенно сказать, сколько дней продлится вся эта вакханалия и чем все это в конечном счете закончится. Не дай Бог никому пережить и передумать такое, что довелось мне за те 40 бесконечных минут под грохот и чад танков.

— К счастью, 21 августа с пресловутым ГКЧП было покончено. Жаль только, что тревоги и беды 1991 года на том не закончились. 8 декабря Советский Союз прекратил существование, а 25 декабря М. Горбачев выступил с заявлением о добровольной отставке с поста президента уже не существующего СССР. В результате миллионы советских людей в одночасье оказались гражданами различных государств, разделенных пограничными и таможенными постами. Не сожалеете о распаде Союза?     

— Очень сожалею, хотя и понимаю, что шансов сохранить Союз в прежнем виде на тот момент практически не было никаких. К тому времени экономический и политический кризис в стране достиг критической отметки. К примеру, даже в Москве с продовольствием стало чрезвычайно плохо. Дело дошло до того, что столичные власти один раз в месяц выдавали паек на новорожденных детей. Я и мой двоюродный брат Марклен, в семье которого в тот период родился сын, вынуждены были подниматься в 5 утра и в 20-градусный мороз спешить в продмаг, чтобы занять очередь за пайком.

Сегодня весь этот кошмар воспринимается как приснившаяся фантасмагория, настолько все выглядит неправдоподобно. Увы, все это было, и многим советским гражданам  пришлось пройти через это.

— По какой линии у вас родство с Маркленом и чем он занимается?

— Марклен — сын Эрика Конурбаева, работавшего с 1974 года более 10 лет ректором Пржевальского пединститута. Окончил он филологический факультет МГУ. В 1999-м защитил докторскую диссертацию. Сегодня Марклен профессор филфака МГУ.

— Ренат Маратович, вы обмолвились, что учились в аспирантуре. Тоже имеете ученую степень?

— К сожалению, нет. В 1993 году у меня закончилась учеба в аспирантуре, однако защитить кандидатскую диссертацию не удалось. Первый мой научный руководитель вскоре после нашей работы отправился в научную командировку в США да так там и остался на постоянное жительство. Пришлось подыскивать нового руководителя. И когда до защиты диссертации оставалось совсем немного, история повторилась: второй руководитель уехал в командировку в одну из стран Запада и тоже не возвратился оттуда.

Вот уже 20 лет я храню объемистую коробку с кипой бумаг и надписью «диссертация».

— Ваши дед, отец, дяди были известными в республике людьми, оставили добрую память о себе у тех, кто знал их, работал с ними. Не было желания после учебы вернуться на родину?

— Еще в бытность аспирантом, приезжая на каникулы домой, я неоднократно зондировал почву на предмет будущего устройства в республике. Искренне желал вернуться в Киргизию, быть хоть чем-то полезным ей. Однако ни одно ведомство, ни одна структура не проявили ко мне ни малейшего интереса, хотя уже в тот период я был востребован в России и заключил несколько весьма перспективных трудовых соглашений.

Тогда на бывшем пространстве Союза компьютеры только входили в повседневную жизнь. Люди, у которых имелся хоть какой-то опыт обращения с этой техникой, котировались очень высоко. А я к тому же обладал знаниями в области вычислительных методов, полученными в ходе учебы, что позволяло извлекать и прикладную пользу.

В один из месяцев, когда я находился после вахты в Москве, мне предложили поучаствовать в небольшом  проекте голландского банка «ИНГ Банк Евразия» (ING Bank). И после последней северной вахты я остался работать в этом банке. На тот момент «ИНГ Банк»  был в России одним из первых зарубежных финансовых учреждений, а потому работать в нем было очень интересно. Главное же, с опытом нарабатывались деловые связи в банковской сфере, появлялась определенная известность в деловых кругах. После «ИНГ Банка» последовала работа в «Ренессанс Капитал», затем — в «Альфа Банке». Последним местом работы стал «Росгосстрах».

— Согласно статданным, самые высокооплачиваемые работники трудятся в банковской сфере. Что побудило вас перейти из весьма престижного «Альфа Банка» в госструктуру и стать чиновником?

— Должен сказать, что «Росгосстрах» — это международная коммерческая страховая компания. В банке я занимался преимущественно информационными технологиями и в один из моментов понял, что в этой сфере достиг потолка, исчерпал себя. Мне стало попросту неинтересно то, чем я занимался. Здесь же мне вверили управление проектами. Причем поручали либо очень сложные, уникальные разработки, либо проекты, которые до меня здесь никто не делал. Конечно, сил, энергии, времени на это уходило уйма. Зато и удовлетворение  от этого ни с чем не сравнимо.

Кроме того, работа в «Росгосстрахе» дает мне возможность познавать мир. По делам службы довелось посетить Великобританию, США, Италию, Нидерланды, Канаду, Швейцарию, Францию, ЮАР, Турцию, Польшу, Венгрию.

— Ваша жизнь делится на два практически равных временных отрезка — при СССР и при СНГ. Какой период лично вам больше по душе?

— Безусловно первый. При всех минусах и недостатках того времени оно было более предсказуемым и понятным. Существовали ясные правила игры. Законы, какими бы несовершенными они ни были, все же работали и исполнялись. А самое главное, между людьми существовали искренние и добрые человеческие отношения, в обществе не было такого хаоса и раздрая, которые мы наблюдаем сегодня.

— В будущем году вы перешагнете возрастной рубеж, за которым так жестоко оборвалась жизнь вашего отца. Если мерить критериями успешности, пожалуй, вы достигли большего. Вице-президент крупной международной компании, высокопрофессиональный специалист, много повидавший и поездивший по белу свету. Нет такого чувства?

— Ни в малейшей степени. До того, чего достиг отец, мне не дотянуться никогда. Когда пробьет урочный час, ко мне столько людей, сколько пришло к отцу, не придет.

Вячеслав ТИМИРБАЕВ.