Бизнесмен — это серьезно 

-Дим, ты спишь, что ли? Столько раз звонил, звонил…

— В футбол играю. Извини, гол забивал, шестой подряд. Самая пора — два часа ночи.

— Все шутишь, а у нас типография сгорела, — спросонья не разобрать, что таит в себе голос Виктора: истинную или наигранную тревогу?

Вырванный из сна Дима начинает потихоньку заводиться:    -Слушай, оставь свои приколы на день. Трудящемуся человеку нужен отдых. Ясно я выражаюсь?

— Какие к черту приколы! Мне отец сообщил. Он пытался сам потушить, потом пожарных вызвал. Когда они приехали, спасать было нечего. Помещение-то деревянное.

— А машины, оборудование? С ними что?

— Обгорелые силуэты, металлические гробы — вот все, по словам отца, чем мы теперь располагаем.

Дима помолчал, сглатывая внезапно подступивший к горлу ком. Помещение для типографии они арендовали,  а вот оборудование было их собственное, купленное на скопленные за многие годы деньги.

— Ничего, Витя. Жаль, конечно, классные были станки. Наша надежда и опора. Но у нас, слава Богу, есть еще головы. Давай так. Обговорим все в офисе. В семь утра. А пока попытаемся поспать.

— Если получится, — с сомнением обронил Виктор.

Такую картину ночного диалога я представил себе из разрозненных разговоров, когда  в тот же день узнал о произошедшем. Дизайнерская фирма «Ягур» находится рядом с редакцией «ЛК», наши кабинеты смотрят друг на друга через полутораметровый коридор.

Могучего телосложения и добродушного нрава, крутолобый и улыбчивый Дмитрий Семенов и высокий, сухощавый, пружинистый, с пристальным взглядом Виктор Филиппов — руководители этой фирмы, ее создатели и учредители. Семенов, являясь генеральным директором «Ягура», патронирует одну сферу деятельности фирмы, Виктор — другую. Хотя четкой «демаркационной», раз и навсегда прочерченной линии между обязанностями у них не существует. Возникает необходимость — и они свободно подменяют, дополняют друг друга.

С утра Семенов и Филиппов закрылись в своей средних размеров «командирской» комнате, обсуждают не столько само положение, в котором оказались по воле рока, сколько варианты выхода из него.

Слух, как язычок пламени по бикфордову шнуру, крадется от одного сотрудника фирмы к другому, порождая панические настроения. Когда привыкаешь к приличной зарплате, увлекательной работе и хоть какой-то защищенности от всякого рода свойственных Кыргызстану потрясений, грозящее вдруг банкротство фирмы, которое замаячило на горизонте,  воспринимается словно удар под дых. Ведь ясно как божий день, что полученные и уже щедро авансированные заказы клиентов теперь, без своей типографии, принесут «Ягуру» сплошные убытки. И весьма солидные.

Случившийся ночью пожар, если с умом поработают юристы, позволяет фирме объявить себя банкротом. Тогда, как говорится, с нее все взятки гладки. При таком раскладе сотрудников неминуемо ждет увольнение. Куда им податься? В «Ягуре» сплошь молодежь. Но немало семейных. Клубятся по коридору, выходят покурить на крыльцо, переговариваются меж собой вполголоса. Что решат Дмитрий с Виктором? Как все обернется? Обзванивать знакомых в поисках работы или повременить? Насыщенная доброжелательностью атмосфера в коллективе сближает людей. Жалко расставаться друг с другом.  В воздухе пахнет сумятицей, горечью, словно на предстоящих похоронах близкого человека.

Первым из  кабинета появляется Дмитрий  Семенов. Глава фирмы. Он и постарше Филиппова, и опыта у него поболе. На широком гладком лице утвердилась всегдашняя спокойная улыбка. Виктор не столь благодушен и невозмутим, но старается держаться в унисон с Димой. У них разная комплекция, различные характеры, но одна, общая, игра. Слова тут излишни. И ягуровцы, точно вынырнувшая из грозы птичья стая, рассаживаются у своих компьютеров.  Дима размашисто направляется к бежевой ТAYOTЕ, Виктор — к белому BMW. Резко развернувшись, они уносятся в противоположные стороны.

— Нам предстояло быстро разместить заказы в других типографиях, чтобы не подвести своих клиентов, — рассказывает мне Дмитрий. — В договорах четко прописаны сроки.  Никого не касается, какие на нас навалились проблемы. Потому что у всех свой жесткий счет и расчет, свои обязательства перед кем-то. Да, нам могут по-дружески посочувствовать, но и только. Как говорится, хоть сальто крути, а сроки, качество должен соблюсти. А уж если кто-то, сильно нас жалеючи, и согласится подождать, то в следующий раз, глядишь, поостережется размещать у нас заказы. Поэтому мы сразу решили: пойдем на любые убытки, лишь бы сохранить клиентов. Восемьдесят процентов из них предпочитают постоянно работать с нами. Нехило, правда?

— А в типографиях, куда вы обратились в экстренном порядке? — спрашиваю я. — Там же ваши конкуренты. Еще по советским учебникам известно, что конкуренты при капитализме, словно акулы, со всеми потрохами пожирают ослабевших соперников. Вот уж они, наверное, втайне порадовались, узнав о пожаре, поизгалялись, заламывая цены?

— Как сказать… — Дима пожевал губами, возвел глаза к потолку. Такая у него  манера, когда надо продемонстрировать неоднозначность тех или иных обстоятельств. — Все-таки мы пришли к рынку через социализм, и это во многом до сих пор смягчает отношения между людьми, накладывает отпечаток и на конкурентную борьбу. Да, и у нас существует жесткий прессинг, но, я считаю, в пределах разумного.

— Если, правда, в игру не вступают чиновники, власть предержащие, — с коротким смешком добавляет сидящий напротив него Виктор,  — тогда кости хрустят только так. На всю республику слышно. То, смотришь, хозяева крупной полиграфбазы в одночасье сменились, то госзаказ на многие миллионы внезапно уплыл совсем в другую сторону. Бывало, мы выигрываем тендер, выигрываем с приличным отрывом, однако договор заключают вовсе не с нами. Спорить, доказывать? Себе дороже. Ну а в общем… Сфера нашей деятельности весьма трудоемкая, у кого большие аппетиты, тот здесь не разгуляется. Свой же брат, полиграфист, редко клыки показывает.

— Можно подумать, вас после пожара конкуренты в типографиях встретили с распростертыми объятиями, заказы удалось разместить сразу и на льготных, как для погорельцев, условиях, — пытаюсь я иронизировать.

— Ну, не совсем, — говорит Дима. — К тому же в данном контексте слово «конкурент» мне кажется неуместным. Здесь, как в боксе: схватываешься с противником на ринге, а вне ринга остаешься в приятельских отношениях. Помнится, в юности, когда всерьез занимался боксом, соперника в нокаут пошлешь, а встретишься потом на улице — обнимешь, по плечу похлопаешь. К чему эта аналогия? Мы с Витей не к конкурентам, к партнерам приехали, вот они и отнеслись к нам соответствующе, по-человечески. Скидки не делали, но и шкуру не драли. А кое-кто даже предложил подождать с оплатой.

— Такой поворот дела нас очень устраивал, — Виктор налил нам с Димой по чашечке кофе, а сам продолжил развивать мысль товарища. —  В ауте мы оказались нежданно-негаданно. Нам надо было не просто безупречно выполнить уже имеющиеся заказы, но и продолжать получать новые. А дальше что? С этими заказами снова бежать в чужие типографии, оставлять там деньги, которые должны были принадлежать нам? То есть опять работать себе в убыток, на чужого дядю? Работать, наращивая при этом долги?   Прямо заколдованный круг. Но как из этого адского круга вырваться? Для нас было ясно: нужно срочно закупать полиграфическое оборудование, устанавливать его, чтобы любые производственные процессы вновь заворачивать на своей базе. Все элементарно упиралось в средства. Нашли ключ к банку. Дали нам приличный, очень приличный кредит под щадящие проценты. Ну и друзья, конечно, помогли. В течение месяца удалось завезти из Китая станки, машины, причем куда более совершенные, чем были у нас прежде. Пока я этим занимался, Дима взял у одного из заводов  в аренду подвальное помещение из монолитного бетона.  Стены, потолок такие, что вполне подошли бы под бомбоубежище. Проверили — система пожарной безопасности в полном порядке. Чего еще надо? Смонтировали оборудование, и  вперед.

— Послушаешь вас, прямо как в сказке…

— Почему бы и нет? — вопрошает Семенов, поводя мощным плечом. — «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», —  тихим баском выводит он слова некогда популярной песни. Только без патетики. С веселым драйвом.

Меня во всей этой истории, в которой наверняка было куда больше сложностей, перипетий, чем поведали мне Дима с Виктором, поражало, удивляло то, что я никогда не видел их удрученными, хмурыми, придавленными свалившейся на них бедой. Улыбаются, шутят, будто это была для них не большая потеря, а так, пустячок. Позой, маскарадом тут и не пахнет. Время легко срывает одежды со всего наигранного, наносного, и мне, хоть стороннему, но близкому наблюдателю, несложно было бы все разглядеть. Тогда в чем причина их столь безоблачной настроенности — в свойственной им беспечности, бесшабашности или в фатальной вере, что все образуется, обойдется и они снова оседлают сноровистую госпожу удачу?  Понятно, кислой физиономией заказчика не заманишь. И все-таки…

Оказывается, у Семенова на сей счет своя философия, которую с удовольствием принимает и Виктор. В чем она заключается? Что бы ни случилось, какой бы кирпич ни свалился тебе на голову, никогда не считай себя жертвой. Едва ты отождествил себя с жертвой — обстоятельств или чьего-либо злого умысла, как тут же невольно притягиваешь к себе вязкую полосу негатива и будешь барахтаться в нем, как в болоте. Виня всех и вся в своих хронических неудачах, в сплошной невезухе, жертва, увы, даже не прилагает собственных усилий, чтобы  изменить свое положение. Как та лягушка из притчи: попав в банку со сметаной, она медленно погружается на дно, хотя могла бы взбить лапками сметану до состояния масла и выбраться наружу.

Что касается моих героев, то им, как видно, присущ — самими же и воспитанный — настрой активных жизнелюбов, эдакий победительный настрой, позволяющий не только преодолевать любые напасти, но и извлекать из них необходимые уроки. Сгорело деревянное помещение вместе с их полиграфическим оборудованием? Все, больше никакой дешевой аренды; те помещения (и типографские, и офисные), что берутся в аренду, проверяются ими по всем параметрам, чтобы избежать всяких неприятных эксцессов.

Кстати, был у них еще такой криминального характера случай, о котором я узнал лишь 2-3 года спустя, когда буквально стал пытать, где, на каком бизнес-фронте они тоже понесли ощутимые потери.  Во время очередного государственного переворота власть над ночным Бишкеком по обыкновению захватили мародеры. Зная склонность этой категории граждан к «лакомым кусочкам», что находятся в центре столицы и слабо охраняются, Семенов и Филлипов, вооружившись игрушечными пистолетами, забаррикадировались в офисе. Вокруг действительно бродили пьяные толпы, но обошлось без штурма здания. Зато утром они узнали: подвергся полному разграблению торговый центр «Дордой Плаза», где им принадлежал отдел с дорогими, для респектабельных покупателей, товарами. У мародеров тоже оказалась губа не дура. Все унесли подчистую, все стало их добычей. А ведь торговый центр охранялся бригадой крепких ребят в камуфляжной форме с отнюдь не игрушечным оружием.

Какой вывод сделали Дмитрий и Виктор? Не допускать больше государственных переворотов, а если это не удастся, заблаговременно вывозить все ценное в неизвестном направлении.

Вот так. Ничего себе, замах! Только пляшущие бесенята в глазах выдают их отношение к сказанному.

Любимая фраза ребят, когда речь заходит о разных каверзах бытия, фраза, произносимая с перчиком, огоньком: «Нас бьют, а мы крепчаем!». И никакой в ней бравады, бодрячества. Стремление, желание добиться успеха у моих героев всегда сильнее опасений неудачи. Они идут на риск, будучи уверены, что это единственный шанс выиграть.  За десять лет работы фирма «Ягур» прочно установилась в первом ряду дизайнерских фирм республики. На стенах кабинета масса дипломов, грамот, свидетельствующих об уровне их работы.

Начинали они с рекламной продукции, шелкографии, нанесения  любых рисунков и знаков на любые товары — от спортивных маек до авторучек. Затем занялись еще выпуском фирменных календарей, книг и журналов.

Среди их постоянных клиентов — посольства иностранных государств, крупные предприятия и компании, издательства и спортивные общества. Всех привлекают обязательность, творческий дух ягуровцев и качество, с которым они выполняют заказы.

— Любопытный момент, — замечает Виктор, — если еще недавно от нас требовали продукции попроще и подешевле, то нынче большинство готово платить за сложный, изящный дизайн. О чем это говорит? Совершенствуется вкус потребителей, выше становится сам уровень жизни. Чаша весов от низкой цены качнулась в сторону креативности.

При этом Виктор умалчивает о том, что они сами подвигают клиентов к более высокой планке творческого сотрудничества, предлагая такие заманчивые варианты исполнения заказов, что те с удовольствием соглашаются. Или он боится упрека в семейственности? Напрасно. Тем более когда это идет на общую пользу. В «Ягуре» создано креативное бюро, возглавляемое его женой Вероникой Филипповой, которое успешно занимается поиском оригинальных дизайнерских идей и решений. Предлагаемые заказчикам «изюминки» нередко вызывают у них восторг. Тем самым фирма набирает очки.

Мне  интересно,  как здесь используются внешние факторы, способные подпитать «Ягур», подготовить его к очередному рывку. Спрашиваю моих собеседников:

— Государство постоянно озабочено поиском иностранных инвесторов. Я понимаю, ваша фирма для них не столь крупна и привлекательна. Ну а свои, родные, инвесторы? Или они тоже обходят вас стороной?

— А мы их и не зовем. Более того, стучатся к нам, но получают деликатный отказ.

— Почему? Гордость мешает? Разве для ускоренного развития фирма не нуждается в дополнительном притоке капитала?

— Во-первых, мы предпочитаем развиваться динамично, без скачков, по мере наращивания собственных мускулов, — говорит Дмитрий. — Притока финансов,  зарабатываемого нами,  для этого вполне хватает. Если исключить, конечно, чрезвычайные обстоятельства. У нас постоянно обновляется и расширяется технический парк, увеличивается  штат работников, растут объемы заказов. Стараемся, чтобы все это происходило в гармонии, без перехлестов, чтобы подъем ощущался во всем. У нас это получается. Во-вторых, каждый инвестор приходит со своими амбициями, с желанием заработать как можно скорее и как можно больше дивидендов. И это естественно. Но зачем таким образом нарушать то течение дел в фирме, которое нас вполне устраивает?

— Во всем? Такого не бывает.

— Согласен. Бизнес — это движение не по равнинной глади, а по пересеченной местности. Всегда есть возможность споткнуться. Даже если все вроде просчитано.  Вот сейчас у нас опять будет нехватка менеджеров. Полтора года назад взяли дополнительно двух девушек. Сразу договорились: они работают без всяких декретных отпусков минимум три-четыре года. Ведь половина из этого срока уходит на их обучение. И вдруг теперь, когда они заработали наконец в полную силу, сначала одна, потом вторая  объявляют, что беременны… Увы, общую демографическую проблему решаем, а сами в прогаре… — Дима сокрушенно разводит руками.

— Для «Ягура» сие весьма характерно, — соболезнующим тоном говорю я. — Давно замечал: как только приходит к вам симпатичная девушка, хоть в менеджеры, хоть в бухгалтерию,  так непременно вскоре окажется в интересном положении. Странно все это, даже как-то подозрительно. А не пробовали вы приглашать на вакансии дурнушек?

— Это нонсенс. Внешний вид сотрудниц в дизайнерской фирме играет важную роль, — убежден Дмитрий. — Наряду с общительностью, компетентностью. Мы же имеем дело с людьми, теми же заказчиками, для которых эстетика отнюдь не абстрактный предмет. Привлечь их, заинтересовать, сделать нашими союзниками — вот задача менеджеров.

— Ну а парни? Они что, не годятся для такой работы?

— Пробовали, приглашали парней, и не раз, но результат почти нулевой. Как правило, они инфантильны, работают без азарта, без искринки, чуть ли не из-под палки. А если у кого-то и начнет проклевываться интерес, глядишь, появляются апломб, завышенные требования к оплате…

Виктор молча сидит за столом, иногда подливает нам и себе крепкий кофе, в диалог этот не вмешивается, но по выражению скошенных в Димину сторону задумчивых глаз видно, что он полностью разделяет мнение товарища.  И все-таки складывается впечатление, будто он караулит мой следующий вопрос и, догадываясь о его содержании, хочет высказаться на особо волнующую многих из нас тему.

— Каждому видно, как мелеет река русских людей в Кыргызстане, — говорю я. — Отъезд наших родных, друзей, знакомых, просто соплеменников стал в последние два десятилетия обвальным и обыденным явлением. А вы, судя по всему, никуда не собираетесь, укрепляете свои позиции в бизнесе, обустраиваете здесь свой быт, да и детишек, птенцов своих, приучаете любить этот край, его историю и культуру. Или мои наблюдения на сей счет поверхностные, грешат заблуждениями?

— Отнюдь. В целом все так. Прежде мы с Димой частенько тревожили себя такими беседами, — отвечает Виктор. — А потом поняли: от суетности, неустойчивости взглядов все это. Человек должен жить там, где ему нравится, где он может сегодня реализовать свои жизненные планы, свои возможности. Филипповы и Семеновы — кыргызстанцы уже далеко не в первом поколении. Для нас нет ближе, понятней ни этой природы, ни этого народа. Зачем метаться, искать в других краях чего-то иного, если здесь все или почти все устраивает? Я в середине девяностых оканчивал  наш  Славянский университет, Советский Союз уже развалился, масса людей срывалась с насиженных мест в поисках лучшей доли. Мне тогда предлагали работу в международной организации с перспективой получить местожительство в любой стране. Подумал я, поговорил со своей невестой, а ныне женой, матерью двоих моих сыновей Вероникой и отказался. Жалел ли я об этом когда-нибудь? Если честно, то было. Но лишь коротко, мимолетно. В целом же чувствую себя здесь как дома…

— …хотя не забываю, что я в гостях, — чуть не срывается у меня следом концовка известной пословицы, но я вовремя прикусываю язык, чтобы не переводить беседу в несколько иную плоскость. Ведь во многом от самого человека зависит, кем он себя определит на месте своего обитания, с кем вровень себя поставит.  — Вот смотрите. После того как СССР исчез, канул в небытие, страна нашего давнего проживания стала совсем другой. У нее совершенно иная мировоззренческая установка, иное отношение коренной нации ко всему, с чем она сталкивается, что ее окружает. А тут еще капитализм… Русский язык, который многие десятилетия здесь доминировал, по сути, утратил свою объединительную силу и постепенно теряется в песках забвения. На улицах столицы — о периферии вообще молчу — его уже редко услышишь. Вас это не пугает? Если из страны уходит русский язык, надо ли вослед ему или, опережая этот процесс, уезжать его носителям?  Хотя, понятно, дело не только в языке. Все гораздо серьезней.

— Весь мир стремительно меняется, — это уже Дмитрий. — Я объездил множество стран, а в Германии мне даже довелось два года служить. Везде люди стараются адаптироваться к тому, что происходит. Если не получается — привет горячий, ищут что-то более подходящее. Кочевнический дух витает повсюду. На Земле много соблазнительных мест. Где только я не встречал наших соотечественников. Порой они проживают в странах, чувствуя себя вполне комфортно, где  русских по пальцам можно пересчитать. Лично для меня Кыргызстан самый привлекательный. Именно здесь мне,  полагаю, удалось состояться, именно здесь я продолжаю жить так, как хочу и могу. Во всяком случае, пока. Зарекаться не буду. Что касается языковой проблемы… При необходимости любой язык, в данном случае кыргызский, гораздо легче выучить, чем сменить страну проживания. Мы в своей фирме уже делаем к этому первые шаги. Да что говорить…C недавних пор на просторах России живет гораздо больше киргизов, чем русских в Кыргызстане. И они приспосабливаются к совершенно новым для себя условиям, не ропщут. А мы в советскую пору, честно говоря, избаловались, кругом русский язык, киргизы нас за старших братьев считали… Отвыкаем от одного, привыкаем к другому соответственно сегодняшним реалиям. Диктат необходимости всех заставляет шевелиться. Важно поменьше драматизировать и накручивать.

— При Советах маятник находился для нас в плюсе, после девяностых ушел в минус, — продолжает рассуждать Виктор, отличный математик, знаток точных наук.  — Вполне вероятно, что с набором силы, мощи Россией этот маятник через какое-то время качнется назад и надолго застрянет, скажем, посредине.

Что ж, блажен, кто верует… Умеющим держать удар — а Дима с Виктором в их ряду  — легче переносить любые превратности судьбы.

Вскоре после этого разговора неотложные дела по выпуску очередного номера «ЛК» побудили меня прийти на работу часа на два раньше обычного.

Переступив порог длинного коридора, по обе стороны которого располагались кабинеты «Ягура» и редакции, я приостановился и замер, услышав совершенно странные для этого помещения звуки. То раскатисто басовитые, то обрывистые, с хрипотцой, подвыванием, они явно носили следы ученичества. Исполнялась какая-то джазовая композиция. Я подумал, что репетирует кто-то из детей ягуровцев, опоздавший на урок в музшколу. Хотя для юного создания звук был слишком силен, насыщен, многомерен.

Дверь в кабинет была приоткрыта, и я увидел, что музицирует не кто иной, как Дмитрий Семенов. Он слегка смутился, но быстро пришел в себя. Его колоритная мощная фигура и отдающий медным блеском саксофон, который он держал бережно, как ребенка, были словно созданы друг для друга. Правда, пока только внешне. Всего полгода как нашелся педагог, с откровенным сомнением взявшийся обучать его игре на этом инструменте. Возраст для новичка у Семенова, прямо скажем, с перебором: близится к пятидесяти. Но постепенно педагог успокоился: по настойчивости, упорству, а главное, по желанию овладеть этим инструментом никто из его учеников не мог сравниться с Дмитрием.

Оказывается, еще в детстве у Димы обнаружились прекрасный слух и тяга к музыке. С особым упоением он внимал мелодиям, которые исполнялись на саксофоне или скрипке. Как-то, узнав на улице музыканта из городского оркестра, он попросил: «Дяденька, сыграй на саксофоне!». В ответ тот только  помахал рукой.

Обстоятельства не позволяли Диме заниматься музыкой. В семь лет он лишился отца. Они с матерью бедствовали. Единственное, чему удалось научиться у дворовых ребят, так это сносной игре на гитаре. Затем, когда он, окончив престижный ленинградский  институт, встал на ноги, долго и тяжело болела мама.  Потом создавал свою семью, стараясь, чтобы жена Ира и дочь Алиса ни в чем не нуждались. И лишь теперь перед его мечтой детства, как перед томившейся в заточении царевной, распахнулись двери, она получила наконец возможность сбыться. Хотя, понятно, в иных пределах…  Дмитрий не рассчитывает играть по вечерам в столичном джазовом оркестре, а вот солировать на саксофоне для собравшихся в ресторане или на даче друзей — пожалуй.

У Виктора пора юности была куда привольней, щедрей, и его желания, как правило, сбывались вовремя. Но это не пригасило в нем бьющую через край напористость, состязательность, уверенность в своих силах. Особые симпатии, помимо дизайнерского бизнеса, у него к спорту. Он играет в волейбол, гоняет на сноуборде по головокружительным трассам Каракола, Кашка-Суу и Орловки, запросто переплывает любые заливы Иссык-Куля…

— Ребята, — спрашиваю я, — десять лет вы вместе рулите в своей фирме «Ягур».  Различий между вами куда больше, чем сходства. И все-таки, что вас объединяет, не дает разойтись, разбежаться в разные стороны? Ну, самое главное…

— Умение влезть в шкуру друг друга, найти взаимопонимание.

Вот так. Предельно просто. Хотя, если подумать, на этом принципе, в общем-то, все в мире и держится.

 Александр ИВАНОВ,

 писатель.