В одном из недавних номеров «Слова…» я, исходя   из своей долгой врачебной  практики, упоминал о бесполезности Фонда обязательного медицинского страхования.  Продолжу свою мысль и аргументирую.

Сегодня больной, которому предстоит операция, вносит в кассу  государственного медучреждения сооплату — 1 500 сомов. Операция, конечно же, стоит намного дороже — 5 000 или 7 000 сомов (не считая расходов на воду, свет). Разница между сооплатой и реальной  стоимостью должна покрываться за счет средств ФОМСа   и бюджета, исходя из принципов, положенных в основу этой   организации: здоровый платит за больного, богатый — за бедного, молодой — за старого. Но этот принцип давно не работает, больные сами покупают практически все, вплоть до марли, потому что лекарства выдаются в ограниченном  количестве — на всех больных не хватает.  Допустим, я заказываю 100 флаконов антибиотиков на неделю, мне же выдают лишь двадцать, остальные покупают больные. При этом они  с возмущением  думают о врачах: хапуги, обнаглели! Но никто не бежит  жаловаться. Телефон доверия которым так гордится ФОМС — фикция, разве больной будет  звонить и жаловаться на то, что я прошу принести 10 метров марли? Конечно же нет. А вот почему ее нет, это уже другой  вопрос.
Почему заведующий  отделением не знает, какой бюджет у его больницы, сколько средств поступает из  бюджета страны в Фонд ОМС, сколько и куда потрачено средств  из того же Фонда ОМС. Прозрачности нет. Дефицит одного, другого в лечебных учреждениях — это следствие коррумпированности. И каждый из нас, врачей, знает: если окажешься слишком любопытным и настырным, то завтра в твоем отделении  появятся комиссии одна за другой. Искать компромат будут особенно тщательно, с заданной целью — найти и уничтожить. И найдут, конечно. Вот и думает каждый из нас: зачем лезть на рожон, пусть все идет как идет.
Есть,  например, перечень жизненно важных лекарств, утвержденных Минздравом.  Препаратами из этого списка ФОМС  должен обеспечивать все лечебные учреждения на 100%, но он и наполовину  не обеспечивает. Поэтому нас вынуждают просить больных покупать  лекарства. Раньше для  составления и утверждения  перечня жизненно важных лекарств создавалась комиссия, в которую входили опытные врачи разных специальностей, к их  мнению прислушивались. Сейчас это мало кого волнует, потому что  перечень составляется с учетом  интересов  фирм, которые будут поставлять  лекарства, а не с учетом мнения спецов и отнюдь не в интересах пациентов.
У ФОМСа есть еще  эксперты, которые проверяют нас, врачей:  как лечим своих пациентов, соответствуют ли наши назначения клиническим протоколам-инструкциям по ведению больных  с той или иной патологией. Вот тут-то и начинается драчка между врачами и так называемыми экспертами. В моем понимании  эксперт — это профессионал в самом высоком смысле этого слова в определенной сфере медицины (потому что невозможно объять необъятное в одной области):  в кардиологии,  хирургии,  педиатрии… Кто определял квалификацию экспертов ФОМСа? По какому принципу их  отбирали на эту должность?.. Эти вопросы для меня и коллег остаются  загадкой. Но мы, врачи с многолетней практикой, остаемся всегда  дураками и олухами после проверок экспертов. За малейшее несоответствие  клиническому  протоколу с нас сдирают  три шкуры. Хотя  в большинстве случаев мы все-таки бываем правы, назначая больному более  эффективный препарат. Многие протоколы уже сейчас надо пересматривать,  поскольку медицина не стоит на месте, а тем более фармацевтическая наука.  Однажды эксперт спрашивает меня, почему я назначил больному папаверин,  а не но-шпу, как значится в клиническом проколе. Да потому, объясняю, что он действует моментально, значит, быстро поможет  больному, который  нуждался в экстренной  помощи. Это же абсурд, когда эксперт, работавший терапевтом в поликлинике, проверяет хирургическую службу! Что он понимает в хирургии? Это равносильно,  если бы меня отправили проверять Центр    фтизиатрии или онкологию.
ФОМС закрывает почему-то глаза на то, что  цена одних и тех же  исследований в государственных учреждениях разнится в тысячу сомов. А если мы просим  пациента купить себе лекарство за сто сомов, которое лучше, чем имеется  у нас, то тут разыгрывается трагедия: мол, мы нарушаем права пациента.
Этот карательный  орган, по мнению моих коллег, надо убрать. Либо  пригласить экспертов, с замечаниями которых можно считаться, мнение  которых можно уважать. Сейчас же нам, профессионалам, свое суждение дорого обходится — вмиг лишаешься значительной части зарплаты. Но тут есть  маленький секрет: из средств, выделенных ФОМС больнице, часть денег в  виде штрафных санкций возвращается  в фонд, т. е. налицо прямая зависимость — чем больше «просчетов» проверяющие найдут, тем большее вознаграждение  получат. Они загодя знают, на какую болевую точку  нажать, осведомлены и о платных палатах, и о том, сколько платят больные и на что расходуется  часть взятки врачу. Поэтому открытым текстом заявляют, мол, не будем  друг другу голову морочить, наше условие таково: с врачей каждого отделения — по 1 000 сомов, с медсестер — 500. В противном  случае многое  найдем, но тогда не ждите «хорошей» справки. А «плохая» справка — это, как  мы  уже убедились, повод  для  очередных визитов финполовцев, следователей, работников прокуратуры. Ну  кто же рад таким гостям! Поэтому материшься про себя семиэтажными ругательствами, но собираешь дань с врачей, они — с  пациентов. Вот такой замкнутый круг.
При этом администрация лечебных учреждений знает обо всех претензиях и условиях, но молчит. Пока ее саму не  начнут трясти. В итоге сумма взятки с каждого отделения возрастает раза в два. В общем, бедные наши больные…

Артыгалы МУРАТАЛИЕВ,
врач-хирург высшей категории, отличник здравоохранения СССР.