На столе — полиграфическое издание с фотографиями ребят, погибших 7 апреля. Снимки, сделанные в разное время и для разных целей — на паспорт, в неофициальной обстановке. Но каждый с надеждой и верой смотрит в фотообъектив. Знали ли они тогда о том, что так рано предстоит уйти из жизни?

Сейчас говорят, что в тех событиях участвовали нанятые люди, мародеры. Но как быть с тем, что очень многие из погибших имели высшее образование? Треть — единственные сыновья, -рассказывает Нурия Иманкуловна Айдабасунова и показывает на снимки. — У этого парня семеро детей осталось, он работал «тачкис-том» на Ошском рынке. Этот был единственным сыном у матери, остальные дети в семье — дочери. На третьем курсе он хотел жениться, но родители отсоветовали, сказали: «Сначала окончи институт». Сейчас родные разыскивают ту девушку в слабой надежде: может, растет где-то наследник. Матери вот этого мужчины указали, где убили ее сына. На газон тогда пролилось много крови, летом на том месте выросла густая, яркозеленая трава, и она приходит туда, смотрит на эту траву и рыдает. Как это все пережить!

Нурия Айдабасунова тоже потеряла сына на площади 7 апреля 2010 года. Он погиб от пулевого ранения в голову. Джолдошбек Кудайбергенов преподавал политологию в Кыргызском государственном университете имени Баласагына. Прекрасно говорил и писал по-русски, хоть и учился в кыргызской школе в селе, знал английский язык. Его присутствие в рядах митингующих опровергает утверждения тех, кто говорит, что против режима президента Бакиева выступили лишь маргиналы.

Джолдошбек Кудайбергенов родился в семье учителей: многочисленной, дружной. Детей было пятеро. Он самый старший из них.

— По традиции старшего сына мы отдали родителям мужа. Чон-ата очень любил Джолдошбека, -говорит моя собеседница. — Много рассказывал ему о войне, ведь сам воевал на Белорусском фронте, побывап в плену, получил ранения. Это не могло не повлиять на мировоззрение мальчика, Джолдошбек всегда хорошо учился, помогал старикам по хозяйству. Бабушка болела и долгие годы не вставала с постели, и они вместе с дедом ухаживали за ней. Сын с детства был настолько рассудительным, что мы, взрослые, советовались с ним по тем или иным вопросам. Его школьные товарищи шутили, что в присутствии Джолдошбека было даже неудобно плохо себя вести, нецензурно выражаться.

После школы Дж. Кудайбергенов хотел поступить на философский факультет. Но из-за большого конкурса решил попробовать свои силы в политологии.

— Помню лето, когда Джолдошбеку предстояло поступать в вуз, -говорит Нурия Иманкуловна. — Мы помогали строить дом в селе одному из младших братьев мужа. Сезон подходил к концу, и сын в сердцах и с недоумением спросил меня тогда: «Мама, так я буду поступать в институт или нет?!». А у нас не было денег на поездку в столицу. Заняли 2 тысячи сомов. Когда младшие дети узнали, что старший брат едет сдавать экзамены, тоже запросились в Бишкек. Мы наняли трактор, всей семьей набились туда и отправились поступать в институт, — от этих воспоминаний моя собеседница начинает улыбаться. — Вот так добирались до трассы, там взяли такси до города.

Учился Кудайбергенов легко, после окончания вуза ему предлагали продолжить образование в аспирантуре, но у семьи не было средств, и Джолдошбек стал преподавать в Бишкекском гуманитарном университете. Там встретил свою будущую жену. Через какое-то время супруга уехала в США на учебу, Джолдошбек отправился вместе с ней. Ему предстояло зарабатывать деньги. В Америке, как и многие наши соотечественники за рубежом, работал на стройке. Нурия-эже до сих пор корит себя за то, что тогда просила сына поскорей возвращаться в страну. «Быть может, если бы он остался в Америке, то продолжал бы до сих пор жить?», -терзает душу коварная мысль.

Семья вернулась в Кыргызстан после окончания учебы жены. Без связей и денег устроиться на высокооплачиваемую работу Джолдошбеку не удалось. Он стап преподавать в Национальном университете. Готовил кандидатскую диссертацию «Трансформация политических режимов в Кыргызстане». Но из-за нехватки средств так и не смог ее защитить.

После Штатов — демократичных, процветающих — увиденное в стране мало радовало. Оценки, отнюдь не лицеприятные — тогдашней власти и тому, что происходило вокруг, он порой давал на своих занятиях, и благо студенты не выдавали полюбившегося преподавателя. Хотя в своей переписке с другом Данияром Деркембаевым, живущим в Германии, Джолдошбек приводил в пример такие случаи: когда один из преподавателей опубликовал в газете свои сомнения по поводу происходящего в Кыргызстане, к нему пришли люди из компетентных органов для беседы на тему политкор-ректности. «… Неужели мы катимся к тоталитаризму в XXI веке?! -написал Кудайбергенов другу в интернет-переписке. — Даст Бог, найдем то общее поле деятельности, где реально будем сотрудничать во благо нашего пока несчастного народа». Не так давно Д. Деркембаев выпустил книгу своих стихов и прозы и в конце написал о своем товарище: «Он говорил правду и был просто хорошим человеком. Те, кто говорит, что на площади были только приезжие сельчане, очень ошибаются. Там был мой друг. Жаль, меня не было рядом».

Гибель сына Нурия Иманкуловна перенесла тяжело. Ушла в себя, уволилась с работы, в домашней тишине переживая потерю.

— Эта боль всегда со мной, от нее не уйти. Хочется забыть об этом, но не получается, — со слезами на глазах говорит мать.

После произошедшего горя все, что предшествовало этому, воспринимается по-особому. Сожалеет женщина о том, что в последнее время редко общались -Джолдошбек жил отдельно. Вспоминает, что перед 7 апреля, когда в столице ходили разговоры о готовящемся митинге, он позвонил всем родным, попросил быть осторожными. А накануне вечером перебрал вещи, словно приготовился к чему-то важному. Случайность ли это или что-то предчувствовал? Кто знает? Когда свершается трагедия, уже потом каждому поступку ушедшего близкого человека мы придаем особый, символический смысл.

Тот день и та ночь врезались в память матери как одно из страшных испытаний в ее жизни. Что же такое 7 апреля? Для истории страны и народа — важная веха в развитии и одновременно национальная трагедия. Для окружения бывшего главы государства — день, когда потеряна была власть. Для участников взятия «Белого дома» -несколько часов, проведенных на войне, словно кошмар, ворвавшийся в обычную мирную жизнь. Для матерей, потерявших сыновей, — вечный траур и ощущение, что они что-то не сделали ради того, чтобы уберечь их.
— Когда по телевизору стали передавать о происходящем у «Белого дома», я даже не подумала, что там может оказаться Джолдошбек. Больше переживала за младшего, и телефон его как назло не отвечал, — волнуясь, вспоминает Нурия Иманкуловна. Она не выдержала ожидания и, несмотря на опасность, отправилась к Дому правительства, надеясь на счастливый случай найти в толпе сына. Но дальше кинотеатра «Россия» не смогла пройти. С площади доносился треск стрельбы, в небо уходили клубы дыма. По проспекту волнами то отступали кричащие, возбужденные люди, то снова шли вперед. Наконец отозвался на звонки потерянный младший, а вот телефон самого спокойного, рассудительного старшего не отвечал. Нурия Иманкуловна вернулась домой и в отчаянии продолжала набирать номер Джолдошбека. В девять часов вечера наконец трубку взяли, но она услышала чужой голос. Парень пояснил, что хозяина телефона они с друзьями отвезли в больницу, он ранен. Нурия-эже попросила неизвестного дождаться ее и показать клинику, в которой находится сын.

— В больнице было ужасно. Никто не вел учета поступивших. Вокруг — кровь, суета, раненые, кричали и плакали родственники. Оказалось, что Джолдошбека перевезли в другой медицинский центр. Передать моего отчаяния невозможно, — сдерживая рыдания, рассказывает обо всем пережитом пожилая женщина. — Сына мы нашли только под утро, уже в морге. Эксперты сказали, что пуля была со смещенным центром тяжести и разворотила все, что было на ее пути.

Многим родственникам погибших потом по крупинкам приходилось собирать информацию, искать тех, кто был рядом, чтобы узнать, при каких же обстоятельствах и как погиб любимый, родной человек. Нурия Иманкуловна также пыталась восстановить, что произошло с Джолдошбеком. В тот день он находился в одном из офисов партии «Замандаш», в которой поддерживал связь с соотечественниками из США. По рассказам коллег, когда начались выстрелы, Кудайбергенов отправился на площадь. Среди митинговавших его видел кто-то из одноклассников. Тот незнакомый парень, с которым разговаривала по телефону сына Нурия-эже, уже после поведал, как случайно вместе с Джолдошбеком оказался у забора в рядах протестовавших, как они видели падающих под пулями безоружных людей. Незнакомец рассказал, что Джолдошбек был в ярости от увиденного расстрела, а потом пуля попала и в него самого.

— Зная его характер и то, как воспитывали сына дед и отец, я думаю, он не смог уйти. Это значило убежать, отступить. Для этого и стреляли, чтобы испугать, но этого у них не получилось, — размышляет моя собеседница.

По словам Нурии-эже, в семье не говорят о Джолдошбеке в прошедшем времени, часто вспоминают.

— При детях я не плачу, сдерживаюсь, а оставшись одна, не могу остановить слез, — признается Н. Айдабасунова. — Хочется, чтобы таких трагедий больше не было. Чтобы люди, приходящие во власть, понимали, какая это ответственность и что за все предстоит отвечать.

— Удивляет, что в тот день никто из окружения Бакиева не остановил, не осудил приказ о применении оружия, — делится мыслями Нурия Иманкуловна. — Ведь сограждан на протяжении нескольких часов хладнокровно расстреливали. Поражает, что на суде обвиняемые молодые ребята, с вызовом, жуя во время заседания жвачку, смотрят в глаза нам, родственникам погибших. У них нет даже смущения. Видимо, мы что-то упустили, воспитывая наших детей.

В последнее время мама Джолдошбека Кудайбергенова снова вернулась к работе в школе.

— Ученики знают, что у меня погиб сын, пытаются расспрашивать, — говорит Н. Айдабасунова. — Но я ничего им не рассказываю, они еще маленькие, по-разному говорят об этих событиях у них в семьях. Но пытаюсь научить их хорошо все обдумать, прежде чем что-то сделать, бережно относиться ко всему, что им дорого и близко.

Дмитрий АЩЕУЛОВ.

Фото из семейного архива и Игоря САПОЖНИКОВА.