Мне исполнилось пятьдесят шесть. И это, сразу не догадаетесь… круглая дата. Своеобразный юбилей. Ибо с тех незапамятных времён, когда я появился на белый свет, в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, прошло ровно пятьдесят шесть лет, стало быть, сей седовласый мир  со мною в   современном текущем  составе своем  постарел ещё на соответствующее  летосчисление.

«5» и «6». Как много означают они! Впервые мелко дрожащей маленькой   ручонкой старательно выведенные мною на клетчатом листке  тетрадки цифры, выстроенные в одну шеренгу по нарастающему порядку и написанные рядом без пробела!.. Простая и понятная арифметика лишь из двух числительных символов  на глазах обретает огромные объемы,  жёлто-оранжевую осеннюю  окраску, наполняется смешанными  намёками,  плохо скрытым  подтекстом, наконец, удручает взгляд, уводя меня   всё дальше и дальше от полновесных пор безудержной, казавшейся вначале бескрайней жизни.
Родился я в местечке Тёрт-Кюль, что на юге страны. Ныне живу в Кок-Джаре, вблизи Бишкека. Окажись мой родной айыл неподалёку от столицы, непременно  остался  бы  в нём, чтобы посадить дерево, построить дом, вырастить потомство…
—  Езжай туда, где творится соборная история словесности, — твердил наш учитель языка и литературы в педагогическом училище, однажды ознакомившись с первоначальными опусами вашего покорного слуги. Вот и приехал, получается, ради нескольких коротеньких рассказов,  придуманных в мирских муках и изданных в книгах с мизерными тиражами.
Признаюсь,  при  разных  общественно-политических  режимах  выступал в разных обличьях. Становился немножко то публицистом, то коммунистом, потом путчистом, впоследствии конформистом, сценаристом-кинематографистом.  Кто-то наверняка  называет  меня  «реваншистом».  Не счесть наломанных  дров на  пути незрелой молодости и немолодой зрелости, бывало,  волком выл от безысходности, синим огнём  воспламенялся от стыда, однако всегда надеялся на лучшее…
Раньше, хорошо помню, истово  искали и зачастую находили  ответы на  такие задачки  сакраментального содержания, как «что делать?», «кто виноват?», «быть иль не быть?»,  а сегодня умираем  над  совершенно иным вопросом: «Кто хочет стать миллионером?»  Причём  хором кричим  положительно, дружно киваем головами с искренне искрящимися     очами,  выказывая стопроцентную готовность выиграть, да-да, выиграть,   эротически желанные денежные купюры  с кратной защитой. Увы, водяная знаковая  защита вожделенной бумаги  не защищает нас от алчности и бездуховности.
Надо  было прожить полных  пятьдесят шесть лет на Земле,  дабы понять, что всецело зависишь не только от обстоятельств, но и от вещей, используемых тобою каждодневно,  и твои  аналогичного  рода  вещи стоят намного дороже твоих же невосстанавливаемых  нервов и  здоровья. Мы  с завидным упорством  оберегаем некие неодушевленные  предметы, печемся об их целостности и сохранности, при этом напрочь забыв о себе и близких.
Итак, я  встретился с этаким  промежуточным  возрастом, напоминающим,  пожалуй,  холодный моросящий дождь, который в силу неожиданно-буйных  перемен может в одночасье перейти  в обильный снег.  С возрастом ты  неправомочен, даже если безумно желаешь, что-либо изменить в собственной судьбе.  С возрастом, достигнув высот, человеку, подобно   одинокому  саксаулу  в степи,  негде укрыться от дующих с четырёх сторон, снизу и сверху  бесконечных порывов  вечного  ветра.
…Теперь активизироваться поздно, остановиться рано.  Планы тоже не те, реальнее, чем были прежде, сообразующиеся с убывающими то и дело потенциальными возможностями без пяти минут аксакала. По растянувшимся зимним  ночам снятся не совсем радужные сны,  потому, наверное, начинаю как-то по-особому  радоваться  каждому восходу солнца на рассвете.
Словом,  пятьдесят шесть  прирастают сутками, равными двадцати четырём часам. Не успеешь оглянуться — пойдут и месяцы, сотканные из дней;  годы, сложенные из месяцев.
Между тем,  выпив  до дна последнюю чарку  с очередным  невесть откуда  идущим навстречу человечеству апокалипсисом на брудершафт, то есть почти в обнимку за  скорую неотвратимую смерть, опять вышел  на  дорогу  спозаранку с мольбой на лице и молитвой на устах. О Боже, неужто впереди  только треклятые апокалипсисы и андерсеновские сказки о кончине всеобщего  разума?
Абибилла ПАЗЫЛОВ,

литератор.