Проект закона «О внесении изменений и дополнений в Закон КР «О свободе вероисповедания и религиозных организациях», разработанный в Государственной комиссии по делам религий и внесенный в октябре в Жогорку Кенеш, требует доработки в целях обеспечения правового порядка, прав и свобод человека, противодействия коррупции и конфликтам. Так утверждают участники «круглого стола», посвященного его обсуждению.

Разобрали по косточкам
Мероприятие было организовано общественным фондом «Открытая позиция». В нем участвовали президент фонда, правозащитник Дмитрий Кабак, заведующая отделом этнической, религиозной политики и взаимодействия с гражданским обществом аппарата Президента КР Мира Карыбаева, правозащитница Азиза Абдирасулова, начальник 10-го Главного управления МВД Таалай Акбаев, специалист Государственной комиссии по делам религий Каныбек Маматалиев, пресс-секретарь Духовного управления мусульман Кыргызстана Эсен Омуракунов, представители евангельских (протестантских) церквей, эксперты Наталья Аленкина, Татьяна Выговская, Нурлан Алымбаев, религиоведы, представители международных и местных неправительственных организаций.
Дмитрий Кабак и эксперты представили участникам мероприятия заключения правовой, правозащитной, антикоррупционной экспертиз и оценки чувствительности к конфликтам. Согласно им, законопроект предлагает ужесточение процедур регистрации религиозных организаций, устанавливает обязательность согласия государства на выбор зарубежных образовательных учреждений для религиозного обучения и так далее.
Приведу только некоторые выдержки из заключений.
Дмитрий Кабак, представляя правозащитную экспертизу, рекомендовал привести термины, определяющие принадлежность к гражданству, в соответствие с Конституцией и международными договорами, согласно которым право на свободу религии признается за каждым человеком, а не только за гражданами.
Законопроект предусматривает возвращение заявителю документов об учетной регистрации объектов религиозного назначения, религиозной организации, иностранных миссионеров, религиозного учебного заведения без рассмотрения. Но не конкретизированы основания оставления документов без рассмотрения. И эта норма нарушает право на обращение, не доказывать свою невиновность, на судебную защиту прав и свобод, справедливое судебное разбирательство, равенство сторон и право на защиту и обжалование неправомерных действий.
Нурлан Алымбаев, автор антикоррупционной экспертизы, отметил, что проект закона содержит коррупционные факторы в виде административных барьеров: различных «согласований», «учетной регистрации», «предоставления документов». При этом отсутствие четкого разграничения функций и полномочий Государственной комиссии по делам религий, органов местного самоуправления, других государственных органов усиливает степень коррупциогенности положений проекта и создает условия для злоупотреблений и коррупции. Он также обратил внимание участников  на то, что учетная регистрация по своей сути производится для ведения какого-то учета (информационного реестра) и должна носить уведомительный характер. Вместо этого же вводится разрешительный порядок (законопроект гласит: «функционирование объектов религиозного назначения без прохождения учетной регистрации в установленном порядке не допускается»). То есть таковая регистрация должна носить какое-то иное название, но не учетной.

Пока не все прекрасно?
Дмитрий Кабак отмечает, что в этом году уже второй раз предпринимается попытка изменить Закон «О свободе вероисповедания и религиозных организациях», принятый в 2008 году. В марте Жогорку Кенеш принял поправки, которые возлагали на религиозные организации (ДУМК и Русскую православную церковь) государственные полномочия — экспертизу материалов религиозного характера. Рассмотрение религиозными организациями материалов друг друга могло привести к теологическим спорам и конфликтам. Президент вернул законопроект, предполагавший такие изменения, с возражениями. В итоге в парламенте был разработан согласованный вариант, по которому религиозные организации, зарегистрированные в КР, только вправе по обращениям органов государственной власти и органов местного самоуправления давать разъяснения о наличии элементов религиозного экстремизма в печатных изданиях, кино-, фото-, аудио-, видеопродукции и других материалах.
И вот новый законопроект (пользуясь случаем, благодарим Государственную комиссию по делам религий за предоставленный документ). Стоит отметить, что последний его вариант является усовершенствованным по сравнению с первоначальной, представленной летом версией, хотя, как мы видим, моменты, вызывающие вопросы, еще остались.
Да и сам действующий закон, по заключению экспертизы, проведенной БДИПЧ ОБСЕ, не соответствует международным обязательствам Кыргызской Республики и нуждается в доработке.

Немного об экспертизе
В действующем законе и в новом законопроекте отсутствуют какие-либо ограничения и запреты для должностных лиц Государственной комиссии по делам религий. Последний не регулирует ситуации, связанные с возникновением «конфликта интересов», указывает Нурлан Алымбаев.
Например, добавим от себя, как исключить лояльность руководителей и сотрудников органа к тем вероучениям, которые исповедуют они сами, организациям, к которым они относятся, и субъективное предвзятое отношение к другим?
Существующее законодательство не определяет порядок проведения экспертизы, отмечает Наталья Аленкина, не устанавливает статус привлекаемых для нее специалистов в области религии, не регламентирует требования к их образованию, уровню профессиональной подготовки, не закрепляет для них ограничения в обеспечении объективности их позиции и исключения — опять же! — конфликта интересов. Последнему критерию, в частности, не отвечает и установленная законопроектом возможность привлечения к производству религиоведческой экспертизы религиозных организаций.
Заведя речь об экспертизе, напомню недавний пример с картиной «Я — гей и мусульманин», запрещенной к показу на фестивале фильмов о правах человека. По обращению Генпрокуратуры сотрудники Госкомиссии по делам религий отсмотрели ленту и сделали даже не столько религиоведческую, сколько уже теологическую экспертизу. Я не собираюсь защищать всю картину, тем более что не видела ее. Но привлекает внимание вот что. Сотрудники госоргана назвали гомосексуальность грехом и применили термин «богохульство».
Так много говорится в нашем обществе (например, участниками таких вот «круглых столов») о свободе вероисповедания и так мало о том, что это предполагает не только возможность верить во что-то, а и — не верить, то есть свободу от (!) вероисповедания. И у верящих во что-то иное, и у неверующих тоже есть права. Возможно, нужно защищать не только религии, но и от них? А роль государства — одинаково относиться ко всем. Оно должно быть нейтральным арбитром. Религии отделены от государства, то есть оно как раз должно быть свободным от вероисповедания. Тогда как может госорган применять понятие «богохульство»? Что оно подразумевает? Если, допустим, это юридический термин, то как его объяснить, как прописать в законе, кого нельзя хулить, кто такой Бог, если не все в него верят?
Во-вторых, государство не может судить о чем-то с точки зрения религий, в данном случае о гомосексуальности. У нас в Кыргызстане — верховенство закона, а не религий, а закон не считает отношения между совершеннолетними людьми по обоюдному согласию преступлением. Таким образом, мы видим, что экспертиза должна была проводиться группой, в составе которой были бы не только эксперты-религиоведы, но и юристы.
Напомню положения Конституции, принятой на референдуме в 2010 году большинством граждан Кыргызстана. Статья 5 гласит: «Государство и его органы служат всему обществу, а не какой-то его части». В статье 16 говорится: «Права и свободы человека являются высшей ценностью. Они действуют непосредственно, определяют смысл и содержание деятельности законодательной, исполнительной власти и органов местного самоуправления».

Защищаясь, нападаем?
Вообще религиозная ситуация на самом деле сложная. Побывав на множестве «круглых столов» и конференций с участием представителей госорганов и религиозных организаций, я заметила, что, несмотря на то что все обычно завершается принятием каких-то миролюбивых резолюций, участники расходятся каждый со своим мнением и неприятием других. Верующие всегда высказывают претензии: мол, хватит нас притеснять. Упуская из виду, что права и свободы каждого заканчиваются там, где начинаются права и свободы другого. Сотрудники госорганов пытаются им напомнить, что закон един для всех: и для вполне безвредных адептов, и для последователей так называемых деструктивных культов. Что не стоит в стремлении исповедовать и распространять свою религию забывать о том, что члены различных экстремистских групп развернут бурную активность, если только дать всем много свободы.
А само государство хочет, с одной стороны, ограничить влияние религий, с другой — заигрывает с ними (попытки изменения Закона «О свободе вероисповедания и религиозных организациях» — как раз показатель такой ситуации). Потому что видит средством борьбы с экстремизмом не просвещение, а общины, умеренно придерживающиеся так называемых традиционных (хотя для кыргызов традиционен не только ислам, но и тенгрианство и многие другие культы) вероучений, не замечая, что внутри них происходят качественные изменения.
Сейчас у государства есть возможность поработать на будущее: призывать граждан уважать права и свободы, разнообразие мнений, идентичностей и культур. Либо смириться с тем, что завтра ситуация в стране будет уже иная.

Алия МОЛДАЛИЕВА.