сегоднЯшнем выпуске торжествует «мужской шовинизм»: ни одной  представительницы  прекрасного пола! Но для обид нет оснований. Сколько выпусков сотворили только женщины, и страница наша только выигрывала.
Все это, однако, пустяки. В конце концов важно, не кто написал, а как написал. Вот  тут разномнений много.
Игорь Додосьян — наш человек, кыргызстанец. Любил горы,  восходил на них, восторгался природой, теплом нашим, а потом вдруг упаковал чемоданы, и прощай, Ала-Тоо! Сейчас живет в Подмосковье, работает и  скучает, как это водится, по Киргизии. И скучая,  пописывает стихи. Кое-что мы даем сегодня.
Впервые печатается у нас бишкекчанин Айдар  Шамшибаев. Принес кое-что объемное  в прозе, но места для этого у нас нет, а вот стихи — пожалуйста.
Ну а старые наши знакомые, судя  по всему, перья свои не зачехляют. Альфред Енгалычев размышляет на вечную тему «се ля ви», Виктор  Бондарев пытается разъяснить нам,  что такое Буаловский совет, а дядя Коля Злобин готов лететь в Испанию на корриду, но кое-чего на поездку не хватает.

Пишите, друзья! Даже если «кое-чего» не хватает.

Альфред ЕНГАЛЫЧЕВ
Се ля ви

Посуда убрана.
Закончен скудный ужин.
И в тесной комнате продолжен
разговор —
Усталый,  раздраженный и ненужный,
Спонтанно начавшийся камнепадом
с гор.
И перекатывались тяжело обломки:
О деньгах, их нехватке, как всегда,
О коммунально-кухонных  разборках,
О малыше, не появившемся тогда.
«Все, хватит, я не верю. Надоело!
Достало беспросветное житье…
Ты был таким красивым кавалером!» —
«Любимая, чуть потерпи еще»…
Перебирая трудные моменты,
Он и она теряли колею
И увязали глубоко в кюветах,
Отчаянно проживая жизнь свою.
А за окном бурлила в перекатах
Другая, только издали блестя,
Чужая жизнь — красивей, но в заплатах
Своих проблем, по вечности летя.

Виктор БОНДАРЕВ
Буаловский совет

Есенин, Тютчев, Блок и Фет
Открыли мне один секрет,
Мол, ценен только тот поэт,
Кто чтит Буаловский совет.
Он не приемлет скудных тем,
Безвкусной кашицы поэм,
А ценит мыслей глубину
И чувств, зовущих в вышину.
Он словоблудия не терпит
И кто хиты из вздора лепит,
Кто от павлиньих броских од
На гребне нынешних высот.
Но это с временем проходит,
Фортуна и от них уходит.
На гребне ж будет только тот,
Чей дар — от божьих квот.
И шестидесятники-поэты
Его усвоили советы.
Рождественский всегда живой,
И Дудин — вестник фронтовой,
Расул Гамзатов — мастер классный,
Высоцкий-бард, артист прекрасный…
Да, их величие завидно.
Но за себя мне не обидно:
Шестидесятник я ну никакой,
Зато ценитель их большой.

Погоня
Николаю Злобину 

Ты писал мне Николаз,
Точно помню, как сейчас,
Что уж нам до молодых,
Не под силу, не на «впродых»,
Что мы старых взглядов кони,
Нам уже не до погони,
Что загонят нас с пера,
На конюшню детвора…
А сам будто позабыл,
О звезде заговорил,
Видно, взбрыкнули гормоны,
Сбросив годы, как попоны,
И погнал ты, молодой,
За строптивою звездой!
Но она не всех-то греет,
Только избранных лелеет.
А для нас, уняв каприз,
Вновь предложит свой стриптиз.
Чтобы мы не увядали
И до смерти прославляли
Нестареющий успех,
Взяв на души чей-то грех.

Айдар ШАМШИБАЕВ
Молитва

Я читаю молитву, чуть-чуть запинаясь,
За ушедших из этого мира давно.
Будто, стоя пред Ним, во грехах
своих каюсь,
И наверное, мне каяться век суждено.

Все длиннее слова с каждым разом
поются.
И откуда их столько во мне развелось?
Мысли в небо затейливо-жалобно
вьются.
Вот бы мне так легко вознестись
довелось.

Пусть ушедшим спокойнее станет
немного
Оттого, что я гордо не плачу и вру,
Будто все у меня на земле чинно,
строго
И что в доме уж мест не хватает добру.

Я давно наплевал на все козни
и шашни,
Но и мне ведь придется в свой час
умирать.
Интересно: кто мне в моей вечности
страшной
Будет так изощренно и жалобно врать?

Чтение Шекспира

Я читаю Шекспира. Блаженствую тихо.
Я ничто. Но легко я о том понимаю.
Я читаю Шекспира. Заверчено лихо.
И привычным движением шляпу
снимаю.

Я читаю Шекспира. Лунатиком где-то
Я буравлюсь в бездонные дебри идей.
Я читаю Шекспира. И знаю сюжеты,
Но с трудом выбираюсь из этих затей.

Я читаю Шекспира. Спасибо, спасибо!!!
Я готов это Богу серьезно сказать.

Игорь ДОДОСЬЯН
Я люблю тебя грешную,

Потонувшую в грехе.
Я люблю безутешную
В твоей женской тоске.

Я люблю так уставшую
От печали разлук,
Как-то вдруг задрожавшую
От моих тёплых рук,

На коленях стоящую
И лицом  до земли
В исступленье кричащую
От конвульсий любви.

Я люблю тебя нежную,
Как, молчанье храня,
Своей лаской безбрежною
Ты спасаешь меня.

Я люблю тебя страстную.
Всю люблю тебя пить.
Как такую прекрасную
Мне тебя не любить!

Дожди
Незнакомая женщина мне улыбнулась,
Теплым взглядом скользнув,
словно луч по воде,
И забытое чувство воскресло, вернулось
И в тоске заметалось, и кровь к голове.

Вроде в возрасте этом уже неприлично
Вслед кричать уходящей: «Постой!
Подожди!».
Отчего все не так, как всегда,
как привычно?
Может,  город чужой? Может,
просто дожди…

Позабросить дела и бежать за билетом!
Иль за ней? От себя? От чего и куда?!
…Ох уж эти дожди… поскорее бы лето,
Или пусть все как есть, как сейчас —
навсегда?

***
Не знаю, может, сон приснился,
А может, было всё: в руке
Моей твоя была, катился
Слезинкой дождик по щеке.

Звучала речь, как дивный стих,
Плыла мелодия дождя
Над сонным городом. Притих
Пустынный парк. Спала земля.

Мы шли без спешки, без заботы,
Так безмятежно было нам…
И дождь аккордом нежной ноты
Аккомпанировал словам….

Не знаю, может, сон приснился,
А может, было всё: в руке
Моей твоя была, катился
Слезинкой дождик по щеке…

Николай ЗЛОБИН
Коррида

Выпущенные из корраля, быки
Бегут через весь город к цирку…
Эрнест Хемингуэй

Включил недавно телевизор
И бег быков в Памплоне вижу!
Бегут по улицам галопом,
И  улепетывает скопом
От рог отчаянно толпа.
Бык жаждет бегуна догнать
И рог копьем в него вогнать,
И ярость бычья не слепа.
Бегун отсталый рогом сбит,
Раздавлен топотом копыт.
И следующий на рог попался,
Подкинут вверх — он жив остался!
Так предлагает телевизор
Откликнуться нам всем на вызов…
Под звуки взбадривающей хоты,
Под дробь густую костаньет
Лететь в Испанию охота!
Охота есть, жаль, денег нет,
Свой бег на скорость испытать —
И нервы впрок пощекотать.

Ведущий рубрики Вилор АКЧУРИН.