(Начало в №№96 и 100)

Продолжаем диалог с Александром ПЕРЕВЕРЗЕВЫМ — кандидатом наук в области санскритологии, петербуржцем, живущим в Индии.

— Александр, Рерихи были убеждены, что путь к миру во всём мире лежит через приобщение всех к Красоте. И сами творили эту Красоту, без устали создавая шедевры живописи. Однако их картины рассеяны по всему миру, осели в частных коллекциях или в запасниках музеев и недоступны простым людям. Что это: насмешка судьбы, трагедия жизни или доказательство того, что достижение всеобщей гармонии — утопия?

— Возможно, для Рериха тот факт, что его картины разошлись по свету, не был сам по себе плох. Каждая его картина являлась идеей и посланием. Он продавал их, давал в символический дар в правильные руки, часто работал на театр, расписывал храмы, делал частные заказы. Конечно, потеря картин, их пропажа, потом закрытие музея в Нью-Йорке и продажа тысячи картин с молотка наверняка каждый раз становились ударом для него. Но он продолжал работать. Видимо, на уровне сотрудничества с высшими силами не так важно, что достигнуто в материальном плане, какие музеи и храмы построены, и т. д. Важно усилие в правильном направлении, в направлении света и мировой эволюции, как сказал бы Рерих. И в этом смысле он продолжал работать как художник, мыслитель и общественный деятель, несмотря на огромную оппозицию противоположных сил. Например, по поводу своей картины «Земля Всеславянская», подаренной им в числе нескольких полотен королю Югославии Александру до Второй мировой войны, он сказал, что она должна быть ещё в Белграде, если не погибла под бомбами, но добавил, что можно сжечь полотно, но нельзя разрушить идею человеческого единства. Поэтому, можно сказать, что он был художником, который работал, несмотря на оппозицию и разрушение/разграбление, на высокие идеи, в том числе на идею человеческого единства, и для него постоянное усилие в этом направлении являлось важнее сохранения своих творений. Идея картины или произведения искусства продолжает жить на тонком плане, даже если картина разрушена. И в каждую картину он закладывал идею и посылал её адресатам: либо конкретным людям, либо всей общественности.

Конечно, в объективном смысле то, что многие картины Рериха недоступны, в основном из-за нахождения в запасниках, это очень плохо. Они творились для человеческих глаз и сердец. В Индии все картины Рериха из музейных коллекций выставлены: он считается национальным достоянием Индии (официально!). Но в России, если в Русском музее в Петербурге 400 картин Рериха, то там также имеются 500 картин Филонова, и администрации музея нужно планировать, что и как выставить. И это даже не принимая во внимание идеологию.

Но с более высокого уровня можно сказать, что, хотя материальное выражение сотрудничества с высшими силами света может быть разрушено, конечная победа этих сил для Рериха была очевидна, и он трудился на эту победу в мировом масштабе. Он верил, что продолжающаяся «ирония судьбы» — временное состояние и победа светлых сил необратима. Всеобщая гармония достижима в конечном итоге, это будущее, которое идёт, но как оно придёт, неизвестно. Детали не выработаны. Всеобщая гармония могла и ещё может прийти через Рериха. Или через другую фигуру. Для Рериха была важна конечная победа, даже не его личная роль в этом огромном процессе её достижения.

— Почему Советский Союз так и не разрешил Николаю Константиновичу вернуться на родину? Почему Сталин, как пишут, велел даже не отвечать на его прошения? Чем это объясняется: скандинавскими корнями Рерихов, тем, что они уехали в 1917 году из России, или идеологическими соображениями?

— Я не уверен, приказал ли Сталин не отвечать на просьбу Рерихов дать им визу. Не знаю, откуда эта информация. Сталину не нужно было знать каждый особый случай из миллионов. Любое посольство не обязано объяснять вам своё решение об отказе в визе. Рерихам визу не дали и, возможно, в соответствии с правилами работы не ответили, почему. Впрочем, я не знаю внутренних обстоятельств этого решения и могу быть неправ.

Однако есть причины, по которым не дали визу. Не думаю, что скандинавские корни Рериха представлялись большим фактором. Идеологические соображения являлись куда значимее: Советам не нужен был ещё один «мистик» и «оккультист». Семья Рериха была им социально чуждой и не жалованна. Самый младший брат Рериха Борис — единственный Рерих, который остался в России после революции, — был архитектором, и в 1930-е годы его репрессировали. Он провёл какое-то время в тюрьме. Средний брат, Владимир, ещё «хуже»: в гражданскую войну служил начальником обоза в так называемой Азиатской дивизии барона Унгерна — очень жестокого и фанатичного человека, который хотел избавить мир и Россию от коммунизма с помощью «жёлтой расы» и «жёлтой веры» (тибетского буддизма). Азиатскую дивизию, которая базировалась в Монголии, Советская армия разбила после её атаки на сибирскую землю, Унгерна захватили и расстреляли, но остатки дивизии, включая Владимира, ушли в Харбин. Поэтому Рерих для Советов являлся братом белогвардейца-эмигранта. Ещё «хуже» — Рерих во время второй экспедиции (в Маньчжурию, в 1934-1935 годах) встретился с русскими эмигрантами в Харбине, был ими хорошо принят, и встретился с братом Владимиром (после почти 20 лет!)

Конечно, эмиграция Рериха являлась важным фактором неприятия его Советами. В каких обстоятельствах уехал Рерих из России после революции и можно ли это назвать эмиграцией — другой вопрос. Важно, что его наверняка воспринимали как эмигранта и социально чуждого человека. Также социально чуждой считалась его супруга Е. Рерих (поскольку происходила из дворян и была даже представлена царской семье). Советской власти было непонятно, что делал Рерих после отъезда, и что-то из его деятельности она считала неприемлемым. Его работа в Европе и особенно в Америке (создание музея, основание культурных обществ, связи с эмиграцией и правительством Америки, тот факт, что первая экспедиция Рериха проходила на деньги американской общественности — и под американским флагом! — а вторая — официально спонсирована правительством США) — всё это, наверное, давало подозрение Советам, что он шпион. Ему разрешили проехать по Советской России в 1926 году, поскольку наметилась тенденция разрешить эмигрантам вернуться, но, как стало известно в постсоветское время, пытались арестовать.

Рерих не вернулся в Советскую Россию после революции, видимо, не потому, что не хотел, а потому, что его главная работа находилась в Индии и остальной Азии. А это совсем другой акцент! Живя в Европе, Америке, Азии, Рерих оставался глубоко русским человеком, но для советской системы это было не важно. Он мог быть русским, но «не наш». Также, несмотря на эмоциональные и культурные связи с Россией, Рерих наверняка знал о насилии во время революции, в гражданскую войну, о лагерях и их жертвах. Но что он об этом думал, не совсем известно. Можно предполагать, что ему, как человеку культуры и мира, это было больно. Можно тоже предполагать, что как русский интеллигент он чувствовал сердцем неизбежность происходящих перемен и вызванного ими насилия. Но в глазах советской системы всё это не делало его «благонадёжным».

— Картины Рерихов считаются одними из самых дорогих в мире, оцениваясь в десятки миллионов долларов. Это объясняется только их художественной ценностью или жизненной философией, идеями Рерихов, а также накладывает отпечаток драматическая история семьи?

— Видимо, лучше сказать: картины Рериха — одни из самых дорогих картин русских художников, которые продаются на западных аукционах. Самая высокая и рекордная цена на картину Рериха зафиксирована в 2013 году: «Труды Мадонны» продали за 7,8 миллиона фунтов на британском аукционе Bonhams! Остальные стоят меньше: от $100 тысяч до $500 тысяч. Западная публика не настолько интересуется русским искусством, и его популярность на аукционах объясняется подъёмом российских олигархов. За последние 20 лет они своей конкуренцией подняли цены на него на европейских аукционах во много раз. Я не могу сказать, насколько им интересен Рерих как Рерих, но они активно покупают его картины наряду с произведениями Айвазовского и других знаменитых русских художников. Кроме того, на рынке искусства, видимо, не осталось значимых и больших по размеру картин Рериха, поэтому не думаю, что можно ожидать новых рекордов, как в 2013-м. Возможно, одним из немногих состоятельных людей, покупающих Рериха на аукционах ради интереса к Рериху, его философии, искусству, значимости, был директор «Мастер-Банка» Борис Булочник, который делал это для развития Общественного музея им. Н. К. Рериха в Москве. Он финансово поддерживал музей. Поэтому, мне кажется, что, за небольшим исключением, покупателями картин Рериха движет интерес к русскому искусству в целом, но не к Рериху и его личной истории, его философии. Возможно, эстетический фактор тоже играет роль: картины Рериха погружают в мир прекрасного, в мир, незнакомый для большинства людей, в пространство, которое бесконечно выше и значимее пространства, в котором большинство из нас проживает нашу маленькую жизнь.

— Что вы думаете по поводу того, что в России государство в лице Министерства культуры выселило Общественный музей им. Н. К. Рериха, созданный по желанию его младшего сына Святослава, и изъяло у этого музея завещанное ему наследие семьи?

— Ликвидация Общественного музея Рериха в Москве для меня трагическое событие. Согласно государственным структурам, всё сделано законно. Но в своё время также законно был взят музей, основанный Рерихом в Нью-Йорке, его бесценные коллекции проданы, сотрудники выкинуты из здания, культурный центр разрушен. Акцент для меня не на законности, а на потере для всего общества. В обоих случаях страна, в которой имелся музей, потеряла его, и весь мир потерял. На создание обоих музеев потребовались долгие годы. Для музея в Москве собирались средства общественности, волонтёры поддерживали его своим трудом и искусством, декорации каждого зала делались умельцами с любовью, с разделением идей Рериха и идеи самого музея, разработанной его директором Л. Шапошниковой. И результат этой необычной работы оказался необыкновенен и ценен.

Любой музей — не просто стены и картины, на них висящие. Это идея, подача её для общественности, культурная работа в массах, изучение материала и его популяризация и, главное, это кадры (профессиональные и творческие личности, люди культуры), которые разделяют идею музея и продвигают его работу. Делалась большая и всесторонняя работа: публикации, конференции, культурная дипломатия через связи с посольствами Индии и некоторых других стран, передвижные выставки… Какой ещё музей возил выставки в другие города, такие как Никель или Норильск? Эти выставки содействовали укреплению культурных связей России с соседними странами, с которыми она разделяет историю и значительную часть самосознания. Работа музея имела ценность для всей страны и также для правительства. Очень трагично, что она прекратилась.

…Есть культура: то, что открывают и создают лучшие представители народа в результате одухотворённого творчества. И есть культурная политика государства: как и какие аспекты (много)национальной культуры использовать в образовании, культурной дипломатии, национальном строительстве. Обе чрезвычайно важны, но культура остаётся коренной: это выражение души народа, и без неё политика не сможет продвигать даже саму себя. В моём представлении, в идеальных условиях государство, имея свою культурную политику и стратегию, должно поддерживать культуру: не только её государственную форму (государственные музеи, театры и т. д.), но и общественную. Конечно, не каждое государство может и хочет финансировать общественный аспект культуры. Но в идеале оно должно создать условия для её развития и поддерживать если не финансово, то официально, оказывая покровительство и выражая признательность общественным структурам на высоком уровне путём вручения наград, дипломатической поддержки и т. д. Это не стоит больших денег. Я был бы рад видеть взаимообогощающее сотрудничество культуры и культурной политики, а не их конкуренцию или трения.

К сожалению, музея Рериха, являвшегося выражением общественной формы культуры и проводившего значимую для общества работу (даже если всё общество о нём ещё не знало и не оценивало его вклад), сейчас не существует. Это потеря для всего общества, вне зависимости от мотивов закрытия. В результате потеряла страна, потеряло Рериховское движение в России и в бывшем пространстве Советского Союза, потеряли и соседние с Россией государства, включая Кыргызстан, где музей проводил свою работу, привозил выставки и знакомил людей с идеями Рериха, которые настолько глубоки, что их значимость переходит национальные и этнические границы.

— В одной из публикаций о наследии Рерихов я встретила упоминание, что среди изъятой в апреле 2017 года коллекции Общественного музея им. Н. К. Рериха находилось и неприметное на взгляд кольцо, принадлежавшее царице Египта Нефертити. Что известно об истории этого кольца, как оно попало к Рерихам?

— Кольцо пришло в музей в 1990 году из Индии как часть наследия семьи Рерихов, перевезённого в Советский Союз согласно воле Святослава Николаевича. До закрытия общественного музея оно было выставлено в Зале Учителей, и в Рериховском движении считается, что оно подарено Елене Ивановне Рерих её духовным учителем, в сотрудничестве с которым она многие десятилетия работала над учением Живой Этики/Агни Йоги. Он делал ей необычные дары, которые наверняка имели глубокий смысл. Но я не могу комментировать это, поскольку не знаком с данной темой. Это, должно быть, очень личная и сокровенная тема: отношения ученицы и её духовного учителя, в каких материальных формах и в обмене какими предметами они выражались. Некоторые из предметов были выставлены в музее, включая рукопись персидской эпической поэмы «Шахнаме». Датировка кольца мне неизвестна, и я не могу сказать о нём больше.

(Продолжение следует)

Кифаят АСКЕРОВА.

Фото автора и с сайта Международного центра Рерихов.