И мы его, похоже, провалили. Разумеется, это о пандемии, ведь сейчас только и разговоров на Земле, что о ней.

Для начала напомню терминологию: заражаются коронавирусом (SARS-CoV-2), а болеют вызываемым им заболеванием — коронавирусной инфекцией (COVID-19). И это не грипп, потому что возбудители у двух болезней разные. Пандемия коронавирусной инфекции, а не коронавируса. Мы же говорим, к примеру, «пандемия чумы», а не «пандемия чумной палочки». Подробнее о терминах смотрите в статье «Коронавирус — чума XXI века?» в номере от 13 мая 2020 года.

Пневмония — это воспаление лёгких. Внебольничной называют ту, которая развилась вне стен лечебного учреждения.

Необозримый масштаб трагедии

Когда я начинала работу над этой статьёй (6 июля), в Кыргызстане официально подтверждался 7 691 случай заражения коронавирусом SARS-CoV-2, 92 человека погибли от вызванной им болезни COVID-19. 9 июля — уже 8 847 всего и 116 смертей.

При этом, как сообщал 2 июля Республиканский оперативный штаб, с марта зафиксирован 1 971 факт внебольничной пневмонии (https://kaktus.media/416279). 8 июля представитель Министерства здравоохранения Айнура Акматова на брифинге в правительстве сказала: с марта зарегистрировано 3 695 случаев такого диагноза (данные меняются постоянно, когда вы будете читать эти строки всё снова изменится). Из них летальных исходов — 268 (https://kaktus.media/416670).

28 февраля тогда занимавший пост министра здравоохранения Космосбек Чолпонбаев говорил, что за два первых месяца года смертей от воспаления лёгких не задокументировано. Но в мае замминистра здравоохранения Нурболот Усенбаев предоставил уточнённые данные, пояснив, что в начале эпидемии в республике внебольничная пневмония не учитывалась. По его словам, с февраля по 17 мая зарегистрировано 119 случаев такого заболевания: в феврале 37 (тестирование на COVID-19 не проводилось), два пациента умерли; в марте — 31, один человек скончался; в апреле — 23; в мае — 28, у двоих из них положительные результаты ПЦР-теста на коронавирус (http://kabar.kg/news/za-fevral-mai-v-kyrgyzstane-zaregistrirovano-119-sluchaev-pnevmonii-iz-nikh-u-2-podtverdilsia-koronavirus-usenbaev/). Таким образом, к 3 695 фактам с марта надо прибавить ещё 37 в феврале, получим 3 732 на начало июля.

Давайте подсчитаем. С марта по 8 июля, по данным Минздрава, зафиксированы 3 695 постановок такого диагноза. По словам Нурболота Усенбаева, официально с марта по 17 мая — 82 факта. Получается, с 17 мая по 8 июля — 3 613?! Но это же просто катастрофичный рост! А если ещё учесть данные республиканского штаба, то со 2 по 8 июля занемогли 1 724 кыргызстанца. За неделю! По 246 граждан в день в среднем.

Kaktus.media уточняет: с марта по 29 июня в больницы Кыргызстана поступили 1 145 человек, следовательно, с 29 июня — 2 550. «Азаттык» практически подтверждает: в больницах лечатся около 2 500 лиц с пневмонией (https://rus.azattyk.org/a/30711403.html).

Что нам это даёт? Во-первых, возможно, масштабы распространения коронавируса в стране больше, чем мы думаем: не 8 847, а 12 674 (я прибавила ещё 132 факта внебольничной пневмонии на 9 июля); и не 116 погибших, а 426.

И, кстати, важно добавить, что даже 12 674 (лица с выявленным SARS-CoV-2 + пациенты с ВП) — не есть реальный масштаб распространения заразы. Не забыть бы ещё бессимптомных. И тех, кто с симптомами, но лечатся дома, безуспешно пытаясь дозвониться, дождаться мобильную бригаду, сдать ПЦР или пройти КТ. Это реальные истории. Давайте вспомним обращение депутата Жылдыз Мусабековой. Да, в конце концов она легла в больницу, но ведь теоретически кто-то не смог, кое-как переболел в домашних условиях, так никогда и не попав в статистику. Одно только открытие дневных стационаров в Бишкеке показало часть этой картины: в первые же два часа туда обратилось около 700 захворавших.

Вероятно, это и является причиной смертности. Представители Минздрава на брифингах то и дело говорят, что люди занимаются самолечением, поздно обращаются к медикам, и те уже не могут их спасти. На самом деле недужный едва успевает понять, что заболел, пытается устроиться в клинику, получает отказы, а лёгочная хворь между тем прогрессирует до такой степени, что он уже не может дышать.

…Разумеется, нужно учитывать, что некоторых больных с ВП всё же могли потом включать в статистику COVID-19. Например, в Оше в конце июня заморозили полторы тысячи проб биоматериалов из-за отсутствия пробирок и реагентов для ПЦР-диагностики. «Хозяева» этих мазков сейчас лечатся от поражений лёгких или нет? А потом, после проведения ПЦР-анализа, попадут в статистику коронавирусной инфекции? То есть цифры прозвучат два раза, а люди одни и те же?.. Мы постараемся узнать, как власти (Минздрав, республиканский штаб) считают: вычитают ли они лиц из одной категории, включая в другую… Но эта погрешность, возможно, незначительна.

В Минздраве «Азаттыку» пояснили, что раздельный учёт ведётся на основе ранее принятых протоколов и указаний.

Но просто вот так взять и примитивно приплюсовать мешает одно обстоятельство. Дело в том, что официально о первых трёх фактах выявления нового патогена в Кыргызстане (это были паломники, прилетевшие из Саудовской Аравии) сообщили только 18 марта. Следовательно, заболеваемость пневмонией в феврале и первой половине марта не могла быть связана с SARS-CoV-2. Или… могла?

Эпидемия началась в феврале?

Но это же в корне меняет всё сложившееся к этому времени представление о развитии ситуации в Кыргызстане! Если в феврале у 37 человек уже развилась внебольничная пневмония, то, с учётом инкубационного периода, заразились они в начале того месяца, а то и в конце января… По словам Нурболота Усенбаева, их на коронавирус не проверяли. Каким образом они могли подхватить хворь? Побывали за границей? Хотелось бы, чтобы государство провело эпидемиологическое расследование этих случаев и ответило на наши вопросы.

К концу января Кыргызстан прекратил любое транспортное сообщение с Китаем, установил санитарно-карантинные пункты на границе с этим соседом, собирался и на КПП на кыргызско-казахском рубеже. А в аэропортах в Бишкеке и Оше всех прибывавших проверяли тепловизором. Сегодня мы уже знаем, что такие меры малоэффективны против проникновения заразы. Пассажир в инкубационном периоде может спокойно пройти термометрию и экспресс-тестирование. Поначалу Республиканский оперативный штаб рассматривал как потенциальных переносчиков невидимого врага только приезжавших из КНР и из тех нескольких стран, где SARS-CoV-2 быстро распространялся (Юго-Восточная Азия); потом по мере расползания угрозы по миру разработал алгоритм, поделив все государства на три категории. В итоге инфекционный агент прокрался в республику оттуда, откуда не ждали. Значит, есть возможность, что непрошеный гость с короной попал к нам раньше и остался незамеченным? Из пояснений республиканского штаба и Минздрава — нет, потому что даже посетившие государства третьей категории находились под наблюдением врачей. Вот так у вернувшихся из умры и нашли недуг.

С чего вообще мы взяли, что заболеваемость ВП можно связывать с коронавирусом? Во-первых, все знают, что при COVID-19 развивается воспаление лёгких. Во-вторых, оно имеет характерные особенности, отличающие его от поражений этого органа дыхания, вызванных другими причинами (бактериями, например): оно обычно двухстороннее и затрагивает периферию.

Все российские СМИ ещё в апреле приводили пояснения главного пульмонолога Минздрава РФ Сергея Авдеева (а мы перепечатали в начале этой недели) о том, что компьютерная томография (КТ) по своей чувствительности превышает 90% и даже превосходит лабораторную диагностику для подтверждения вирусной инфекции. Большинству пациентов с COVID-19 как раз и требуется такая методика (https://rg.ru/2020/04/23/sergej-avdeev-my-stolknulis-s-razvitiem-absoliutno-bessimptomnyh-form-pnevmonii.html).

Ещё ранее — в феврале — китайские учёные опубликовали результаты исследования «Корреляция данных КТ грудной клетки и ПЦР-тестирования у больных COVID-19 в Китае: обзор 1 014 случаев» (https://pubs.rsna.org/doi/full/10.1148/radiol.2020200642). Краткий перевод опубликовал в Facebook медицинский специалист Болот Калмырзаев. Авторы работы пришли к выводу, что первый метод показал более высокую чувствительность в диагностике COVID-19 по сравнению с ПЦР на образцах мазков в эпидемической зоне КНР.

Главный пульмонолог Кыргызстана Талантбек Сооронбаев в интервью «Азаттыку» сказал, что в предыдущие годы летом в стране не регистрировалось столь большого числа заболевших пневмонией. А руководитель Центра экстренной медицины в Бишкеке заявил, что в медучреждение поступает большое количество звонков от горожан с жалобами на симптомы, характерные для этого недуга, что не является обычным для этого сезона. Патологоанатом Эрмек Максутов сообщил, что в случае смерти и от пневмонии, и от коронавируса лёгкие умерших одинаково отёкшие и полные жидкости: «Раньше при пневмониях такого не было».

…Пока я пишу эту статью, ситуация меняется. Депутат Эльвира Сурабалдиева 7 июля написала на своей странице в Facebook: «Вначале требовали ПЦР-тесты для госпитализации больного, и без положительного анализа на COVID-19 его не принимали в больницы. Эти больные, лёжа дома, заражали близких, тех, кто их привозил-увозил, и так по кругу. Сколько людей умерло, не получив медпомощь вовремя? Алгоритмы, видите ли, такие были приняты Минздравом!» Далее она написала: «Внебольничная (или как ещё её там называют) пневмония — это и есть осложнения от COVID-19. Когда хоронят тех, кто умер от пневмонии, им разрешают соблюдать обычный похоронный ритуал — омовение, сбор большого количества людей и так далее, что принято по нашим обычаям. И люди там заражаются!»

В тот же день премьер-министр Кубатбек Боронов назвал ВП следствием инфицирования коронавирусом (https://www.gov.kg/ru/post/s/premer-ministr-kubatbekov-boronov-koronavirus-infektsiyasynyn-kesepetinen-pks-sezgengen-beytaptardyn-sanynyn-kbysh-kyrdaaldy-murdagydan-dagy-kurchuttu). На самом деле он и 2 июля говорил об их связи: «В последнее время появилась вторая болезнь, связанная с коронавирусом. Её, говоря по-русски, внебольничной пневмонией называют» (13-я минута записи, https://tv.akipress.org/news:1629134). Но СМИ передали его слова так: «Всё это время боролись с коронавирусом, но теперь вместе с ним началась борьба с внебольничной пневмонией».

Айнура Акматова 8 июля сообщила, что Министерство здравоохранения рассматривает возможность объединения статистики по коронавирусу и ВП в связи с увеличением количества случаев последней: «С первых дней регистрации коронавируса по республике были единичные случаи внебольничной пневмонии, а коронавирус диагностировался только по результатам ПЦР-анализов. На данный момент нужно оказывать быструю помощь без ожидания ПЦР» (zdorovie.akipress.org/news:1630529/?f=cp).

…Сейчас у нас никакой информации о февральских и мартовских случаях пневмонии нет: была ли она атипичной и двусторонней, характерной для COVID-19, или её причина — всего лишь холодный сезон. Поэтому мы можем полагаться только на официальные данные, что в Кыргызстане эпидемия началась в середине марта.

Ошибочные алгоритмы

Кубатбек Боронов 16 июня на заседании коалиции парламентского большинства, посвящённом утверждению правительства, сообщил депутатам, что Республиканский оперативный штаб с началом распространения в стране спрогнозировал три сценария дальнейшего развития событий. По первому на 30 июня могло заболеть около 800 человек, по второму — около

5 000, по третьему — свыше 16 500. Эти слова не дают полного понимания прогнозов властей: сколько именно заболевших должно было находиться в стационарах к концу первого полугодия? Ведь не все же 5 000 или 16 500 оставались бы в клиниках, большая часть бы выздоровела? Сейчас официально от COVID-19 излечились 35%, скончались 1,3%. Соответственно, ещё 63,7% лечатся. Тогда получается, что из 16 500 в больницах могли пребывать почти 10 510.

Имелось ли на 30 июня столько койко-мест для пациентов с коронавирусной инфекцией в лечебницах?.. И для того, чтобы понять это, надо помнить, что речь не только о коечном фонде в целом по стране, а об очагах, то есть местностях с наибольшей концентрацией заболевших. Сейчас это Бишкек, Ош, Чуйская и Ошская области. То есть пациентов из столицы не повезут же лечить в Талас, к примеру. Сценарий должен был включать в себя и прогноз того, в каких именно регионах нужно больше создавать мест, улучшать обеспеченность кадрами, медицинскими препаратами, аппаратами, изделиями, средствами защиты и т. д. Это так? Он включает?

Это нужно делать и сейчас, потому что распространение продолжается. Сооснователь общественного фонда «Клооп медиа» и врач по образованию Ринат Тухватшин на днях изложил свои мысли другому основателю — Бектуру Искендеру, а тот опубликовал на сайте «Клоопа» обращение к руководству Кыргызстана, и в нём следующий прогноз:

«Во второй половине июня ежедневный прирост случаев COVID-19 составил от 3,6 до 8,3%… Попробуем представить, что будет, если такой ежедневный прирост будет длиться целый год. Возьмём за начальную точку число в 5 735 — столько было зарегистрированных случаев на 1 июля. Если каждый день прирост будет составлять 5%, то через месяц в стране будет больше 23 000 случаев. Через два месяца — больше

100 000. Через три месяца эта цифра приблизится к полумиллиону. (Понятно, что математическая модель эпидемии намного сложнее, но масштаб роста числа случаев примерно такой)», — размышляет Тухватшин. А мы помним, что 5 735 — это без учёта внебольничной пневмонии… Но тут мне совсем не хочется, чтобы все впали в панику. Будем верить, что власти всё-таки не дадут вирусу распространяться с такой скоростью.

На самом деле, всё пошло наперекосяк с самого начала. Ещё с тех пор, как стали создавать обсервационные зоны. Ведь, мы предполагаем, алгоритм с делением стран мира на три категории был разработан именно из соображений, что все подряд прибывшие в обсерваторах не поместились бы (имеется в виду одновременно в двухнедельный промежуток времени). По-другому никак не объяснить то, что прилетевших пассажиров из аэропорта отправили восвояси, оставив на их совести оставаться на домашнем карантине. Создай власти тогда больше обсервационных площадей, не пришлось бы сейчас спешно разворачивать палаточные госпитали, дневные стационары в спортзалах и временные клиники в гостиницах, общежитиях, интернатах, медресе и мечетях. Оказывается, при желании изыскать помещения можно. Чего тогда не хватило? Во-первых, понимания масштаба угрозы. Эпидемии птичьего, свиного гриппа, а также вспышки двух прежних коронавирусных инфекций SARS и MERS прошли мимо Кыргызстана. Хотя тогда власти проводили учения, звали на них журналистов, готовились к отражению атаки невидимых врагов, похоже, потеряли бдительность и решили, что удача снова будет на нашей стороне. Не вышло.

Во-вторых, финансов, конечно. В-третьих, воли у правительства, медиков на местах, всех ответственных лиц поступать с пассажирами жёстко. Может быть, во главе республиканского штаба нужно было поставить полпреда Таласской области? Хотя в итоге Талас пал под натиском микроскопического недруга, но Марат Мураталиев всё же три месяца успешно держал оборону, да и сейчас ситуация там спокойнее относительно других регионов (дай Бог!).

Была ли ещё какая-то причина?..

И хотя депутат Торобай Зулпукаров болезненно интерпретировал вопрос своей коллеги Ирины Карамушкиной, на самом деле никакого разжигания межрелигиозной вражды тут нет. Дело не только и не столько в том, что люди, у которых впервые в Кыргызстане обнаружили SARS-CoV-2, придерживаются какой-то веры и прибыли из какой-то страны. А в самом факте того, что их не изолировали сразу. И так можно было поступить со всеми, из любой страны. Мы видели, что потом в республику везли вирус трудовые мигранты, студенты, дальнобойщики и прочие, которые бунтовали в обсерваторе «Семетей» близ аэропорта «Манас» и потом тоже разъезжались по домам. Действительно ли важно было вернуть всех наших сограждан (на сегодня, по данным МИДа, это 20 638 лиц) на родину, а не организовать через посольства и консульства для них условия в странах пребывания? Ведь мы же знаем, что причиной массового инфицирования кыргызстанцев, возвращавшихся из Соль-Илецка, стали эти несколько дней в одном автобусе…

Итак, первая ошибка: не создали достаточного количества обсервационных зон и не изолировали прибывших лиц (кстати, с 26 июня все приезжающие, за исключением иностранных специалистов, которые едут на работу, при отсутствии клинических симптомов направляются домой, а при их наличии — на госпитализацию и лечение в места, определённые Минздравом).

Вторая: в самих медучреждениях не смогли обеспечить достаточно безопасных условий, а также организовать работу мобильных бригад так, чтобы работники в них не заражались сами и не несли «сюрприз» дальше в центры семейной медицины. Вслед за прибывшими из других стран и контактировавшими с ними лицами стали заболевать медики и, соответственно, их контактёры, а дальше — сотрудники системы здравоохранения, вплоть до охранников Минздрава. Сотрудникам бишкекского ЦСМ №17 после случаев заражения пришлось самим искать место для самоизоляции: они укрылись в одной из гостиниц.

Третья: не ввели отдельные ограничительные меры сразу, например, запрет на массовые торжества, тои, поминки. Некоторые прибывшие успели провести сами или посетить чужие пиршества.

Четвёртая: в какие-то моменты полагались то на термометрию, то на экспресс-тестирование, потом на ПЦР-диагностику.

Пятая: режим чрезвычайного положения действительно помог задержать распространение вируса, но не прекратил. Во время него власти должны были предпринять дальнейшие меры. Заявления о том, что пик пройден, успокоили население, которое, потеряв бдительность, бросилось делать всё то, что разрешалось до ЧП. Городская либеральная тусовка моментально заполонила кофейни и бары, парки и бульвары (надо ещё подождать результатов пешего марша за свободу слова). Власть имущие и деятели культуры, интеллигенция массово посещали похороны без соблюдения дистанции и масочного режима, а потом и тои.

Предположительно, именно поминки в ресторане «Кайнар» привели к повальному заражению госслужащих: оттуда депутаты принесли вирус в Жогорку Кенеш, где его на двухдневном утверждении правительства (сначала в коалиции, затем в палате) подхватили члены кабмина, сотрудники аппарата, министерств и ведомств, администрации Президента (кстати, она размещается в одном здании с парламентом) и журналисты. Тут ещё и проводы Мухаммедкалыя Абылгазиева с коллективным фотографированием без масок, объятиями и рукопожатиями.

Да уж, «подсобили» таинственные организаторы поминок в «Кайнаре» и Абылгазиев! Невольно страну почти «обезглавили». Ведь если, следуя правилам, все сотрудники госорганов ушли бы на самоизоляцию (вспомним снова ЦСМ №17), то можно было бы сказать про Кыргызстан, как про Францию в мае 1968-го (когда президент де Голль внезапно исчез): «Власть валяется на улице». Но в реальности этого не было, уходили только те, кто тесно контактировал. Тот же ЖК «не заметил потери бойца» и доработал сессию. Кто знает, если бы тогда депутатов обследовали не только с помощью ПЦР, но и КТ, остался бы Чыныбай Турсунбеков жив? Почему, как думаете, Эльвира Сурабалдиева так возмущается?

Конечно, огромную отрицательную роль сыграла безответственность кыргызстанцев в местах массового скопления — рынках, супермаркетах, маршрутках. Но беспечное поведение чиновников подавало населению дурной пример, расхолаживало, заставляло уверяться в байках про то, что «коронавируса нет, это всё политика, чтобы у доноров деньги брать или установить тотальный контроль и слежку».

И тут же следует назвать ещё и шестой промах — недостаточную информационную работу. Но об этом позже.

Разумеется, ошибки не являются причиной таких масштабов беды. Главные факторы — высокая контагиозность (заразность) самого нового коронавируса; бедственное положение кыргызстанской экономики; давние и постоянные проблемы в здравоохранении и образовании; низкие гигиенические навыки и грамотность населения в этом вопросе; бедность и безработица, которая заставляет людей добывать пропитание, а не сидеть дома; плохие бытовые условия, включая недостаточный доступ к чистой воде; низкий уровень культуры и этики, эрудированности в целом, безответственность, нигилизм кыргызстанцев. Но недочёты, просчёты правительства поспособствовали эпидемии. Конечно, такие же допускали руководства и развитых стран, но…

Вопрос о том, можно ли было избежать попадания вируса в страну, а значит — свыше сотни (это только официальные данные на сегодня) смертей от COVID-19, десятка детских суицидов, всплеска домашнего насилия, выпадения миллиардов из республиканского бюджета, обнищания сотен (тысяч?) граждан, роста безработицы — пока открыт. Возможно, спустя время всё это будет расследовано… Но уже сняли с постов министра здравоохранения Космосбека Чолпонбаева, вице-премьер-министра Алтынай Омурбекову…

Неизбежность?

Так сильно попеняв правительству, теперь я его немного оправдаю, попробовав предположить, что у Кыргызстана не было шансов избежать проникновения нового инфекционного агента (в конце концов, в мире почти не осталось не затронутых стран).

В марте пресс-секретарь МИДа КНР Чжао Лицзянь предположил, что коронавирус мог попасть на территорию Китая во время Всемирных военных игр в Ухане, которые проводились с 18-го по 27 октября 2019 года. Он в свою очередь опирался на информацию главы американского Центра контроля заболеваний Роберта Редфилда о том, что у некоторых погибших от ОРВИ в США был обнаружен коронавирус (https://twitter.com/zlj517/status/1238111898828066823?fbclid=IwAR1-J9ndyOxnzYer-RfnnLLqZbNUdzjJd9qKLhd1cxMwBf9k3CmNzzsCN8A).

Одновременно китайская газета South China Morning Post со ссылкой на документы правительства Китайской Народной Республики сообщила, что первый случай заражения новым патогеном в Китае зарегистрировали не в декабре, как это официально заявлялось, а ещё 17 ноября (https://www.scmp.com/news/china/society/article/3074991/coronavirus-chinas-first-confirmed-covid-19-case-traced-back).

В середине мая итальянская газета La Repubblica опубликовала большое расследование семи авторов «Тайны Уханя. 65 дней, изменивших мир». Они рассказывают о развитии событий в Китае после Всемирных военных игр и о том, что как минимум несколько военных из Европы — участников этих соревнований — во время них или после переболели странной простудой. Словом, утверждают, что в Старый Свет смертоносный «визитёр» попал не в конце января — начале февраля 2020-го, как считается, а уже осенью прошлого года (https://inosmi.ru/social/20200523/247486201.html).

Почитайте также, к примеру, статьи российского сайта РБК об истории начала COVID-19 (https://www.rbc.ru/opinions/society/30/03/2020/5e7dbfa79a7947b91d218143) или британской газеты Telegraph, что SARS-CoV-2 возник где-то в другом месте до того, как появился в Азии (https://www.telegraph.co.uk/news/2020/07/05/covid-19-may-not-have-originated-china-elsewhere-emerged-asia/).

Всё это наталкивает на мысль, что патоген мог оказаться в Кыргызстане тоже осенью 2019-го. Как же власти республики предотвратили бы угрозу, если в тот момент даже не знали о ней?

Не знаю, насколько многочисленная, но некоторая часть кыргызстанцев утверждает, что перехворала какой-то сильной простудой в начале зимы. Среди моих знакомых есть такие. Сейчас они задаются вопросом: а не было ли это нераспознанной вспышкой нового коронавируса?

И АКИpress в апреле спросил это у пульмонолога Талантбека Сооронбаева. Вот цитата: «Три дня назад Сооронбаев рассказывал АКИpress свою позицию о сильном гриппе, который бушевал с декабря по февраль. По его словам, это был обычный грипп, никак не связанный с COVID-19. «Можно абсолютно утверждать, что это была не атипичная пневмония, а обычная. Во-первых, в тот период не было ни одного подтверждённого тестом ПЦР лабораторного случая. Во-вторых, эпидемиологическая ситуация оставалась абсолютно спокойной. В-третьих, болезнь протекала не как при коронавирусной инфекции, фактически все они поправились. Клиническая картина соответствовала обычной пневмонии», — сказал он. При этом признал, что доказательств его утверждений у него нет. «Исследований не проводилось. В будущем очень важно исследовать в этом направлении».

В самом деле, если бы тогда развились такие же заболеваемость и смертность, как сейчас, мы все заметили бы. Так?..

Алия МОЛДАЛИЕВА.

Фото автора.

Продолжение следует.