Увидела свет книга стихов Сергея Степанова «Азият». Великолепное издание, дарящее нам не только самобытную степановскую cтроку, но и роскошный дизайн, разумное чередование света и тени…
Веско и скромно сказал о Сергее Степанове известный литератор Виктор Виноградов. Послушаем его:
«Фрагменты из его книги «АЗИЯТ» удостоены первой премии престижного литературного конкурса «Арча», что ежегодно проводится под патронатом Иссык-Кульского форума им. Ч. Айтматова.
Сергей Степанов — в прошлом наш коллега, известный журналист, работал в популярных изданиях Кыргызстана.
Что пожелать Поэту? Нечего. Вы откроете его книгу в любом месте и завороженно замрёте. На миг. И опять перелистнёте. Опять замрёте. И опять… Настоящая поэзия не нуждается в представлениях. «Твой ангел да спасет тебя!» — написал сам Сергей Степанов, пытаясь пожелать всем невозможного. Спасения».
Приглашаем любителей поэзии почитать подборку стихов из новой книги «Азият».

Внемли
Катастрофа — теряю строфы,
Рифмы гулко гремят о землю.
Продвигаясь от штофа к штофу,
внемлю, Господи, смыслам!
Внемлю.
Нет ни времени, ни пространства.
Пьянство напрочь лишает сна —
это странное постоянство
дна.
Жизнь кипит в эротизме смерти.
Смерть кипит в эротизме жизни.
Захлебнувшиеся в эгоизме,
в ожидании смерти
не верьте
бодрствующим,
трезвым — не верьте.
Из глубин галактических крики —
блики
умерших бьются о Землю.
Внемли, Господи, душам!
Внемли.
Мир не знает нейтралитета —
нет в нем места для пиетета.
Казнь вопроса, как ложь ответа.
Эта истина не для эстета.
Планета, по-видимому, не та…
Не та планета.

Быть или… Быть?
Благая чаша Бытия
разбита вдребезги сознаньем.
Из забытья к души исканьям
вернусь ли вновь, не знаю я.
Открыт весь мир ветрам и грозам,
В нем лед не плавится, — кипит.
И звезды падают с орбит
за горизонт немым вопросом.
Быть иль не быть?..
Ответ известен.
Неотвратим предсмертный крик.
…В нем жизнь приветствую, как миг, —
судьбы заложник, дум и песен.

Пропасть в пропасти
Время падает в бесконечность,
бесконечно впадая
в вечность.
Нам остались мгновенья вечности,
растворившейся
в бесконечности.

Сей момент
К благим делам стремленье человека
прославить может имя на века.
Так поощрял ценить свой миг Сенека —
о Времени не думать свысока.
Не всем дано в истории остаться…
Истает век, как на закате день.
Спаси нас, Бог, от славы святотатца,
когда сойдем в истории мы тень!..

Бит
Черные тени окон
скручиваются в кокон
в свете дня.
Я в растерянности:
нет уверенности
в соразмерности
Бытия.
Быт и я.
Я и быт.
Бит.
Бытом бит.
Стыд.

Клякса
Я лист испачкал
типографской кровью.
Пролил души чернила зря.
И… поперхнулся чуждой мне любовью
к словам, оковам Бытия.
И умер жизнью.
И посмертно ожил
в плетении забытых строк.
Когда б ты, Муза,
к нам была построже!
Я должен был молчать… Не смог.
И, опрокинут Временем в пространство
душевных клякс,
в поживу запятым,
вязь вывожу из чистого упрямства,
перо затачивая лезвием тупым.
И Муза, мой палач, исходит болью.
Я не хотел оставить и следа…
Но захлебнулся
типографской кровью
И вымаран в чернилах навсегда.

Горки времени
Дление тления бесконечно.
Времени степени
в бисер мельчимы.
Мы влюблены в эту жизнь навечно
И в страхе смерти неизлечимы.
Неизвлекаемы из пространства.
Непомещаемы
в зазеркалье.
В пламени страсти нет постоянства.
Как и в душе нет вертикали.
Все под углом.
И к пространству. И к времени.
Так и скользим под откос мироздания,
очи зажмурив,
от света — к тени.
…Прямо в объятия Создателя.

Променад
Я прогуляться выйду вон —
туда, где трелей перезвон
в весну пернатых на ветвях
туман наводит на глазах.
Где чист ручей, а воздух свеж,
Нет попрошаек и невежд,
Друзей. Предателей. Врагов.
Льстецов. Подонков. Холуев,
судьбой довольных. Интриганов
и ими верченных болванов.
Нет королей и шумной свиты,
с утра шампанским перепитой.
…Где милый сердцу чудный лик
природы дарит счастья миг.
Пусть променад — всего лишь в сад,
не возвращаться бы назад!..

Боль. Ницца
Я в Ницце пил не то, не там, не с тем…
От белых стен палаты меркнет зрение.
Не выбраться на свет без смены тем.
Молю врачей:
верните вдохновение!..
Введите в вену мне любви эфир.
Пилюлю дайте неги и забвения.
И буду я,
стареющий сатир,
Вам благодарен до изнеможения.
Ах, мне бы полосканье для души.
Ну а потом — хотя б мензурку водки…
Пусть позабыт я в Ницце, как в глуши,
Бог все простит
и вынет кляп из глотки.
Я испытал в больнице Ниццы боль.
На берегу я пил до одурения.
И с губ облизывал морскую соль.
И запивал лазурью
вдохновение.
Вчера я пил не то, не там, не с тем…
Сухой язык навек прилип к гортани.
Но брезжит свет. И кровь берут из вен.
И, значит,
жив еще дружок ваш Ваня.
Хлопочет доктор, сменой утомлен.
Мне этот случай будет в назиданье…
Вот только не пойму,
с каких времен
Поэтам жизнь дается в наказанье.

Пустоты
Я измерения зажму в кулак.
И стих сокрою
в сердцевине мира.
Бог сотворил все впопыхах, не так…
И дребезжит расстроенная лира.
Приспущены колки. Под вскрик души
провисли струны. И прикрыты вежды.
И гордо одиночество вершит
суд на подмостках
веры и надежды.
Исписана пустотами строка.
Перо скрипит в своей чернильной боли.
Ничтожество взирает свысока.
А громадье петитом
просит воли…
Пустоты доведут меня до рвоты!
Созвездьями истерты небеса.
Когда непостижимостью пленен ты,
к чему недостижимая краса.
Мой мир измерен впопыхах, не так…
Вселенная провисла в раме лиры.
И только Он отсчитывает такт,
когда возносим мы свои стихиры.
Несносен ты, мир глупости и свар.
С надгробных плит исчезнет
пыль имен…
Я выжму измерения в бокал,
чтобы испить
пространства и времен.

Ведущий рубрики Вилор АКЧУРИН.